Крест учителя-словесника

Крест учителя-словесника

16 октября

Я как-то читал о почтальоне, которому до того надоел ежедневный однообразный труд разноски писем, что однажды на Пасхе или на Рождестве, подавленный мыслью о предстоящей разноске целых сотен поздравительных писем, он утопил в реке сумку, набитую этими письмами.

Нечто подобное испытывает и наш брат, педагог, обреченный целые вечера посвящать чтению и исправлению ученических сочинений о разных Онегиных, Чацких, Гамлетах, Макбетах, о которых писали на разные лады и в прошлом, и в позапрошлом году. Ученические работы — это настоящий крест учителей русского языка. Ни по одному из других предметов нет такого количества письменных работ, как по русскому языку и словесности. Ни у одного из преподавателей не отнимают они столько времени, заставляя сидеть за ними целые вечера и посвящать этому почти все праздники. А между тем за этот труд, поглощающий столько времени и сил, полагается лишь самое мизерное вознаграждение. За исправление работ целого класса но 20 рублей… в год! Да и то еще ныне вышло «разъяснение», что из этих сумм следует делать вычеты в пенсионный капитал.

Последнее время я все почта вечера посвящаю этой работе. Но не скоро подвигается она. Сочинения в моих классах (старших) уже большие; домашние редко меньше двух листов; а исправлять их надо всесторонне: и со стороны содержания, и со стороны плана, и со стороны стиля и орфографии. Классы притом у нас в гимназии многолюдные (редко меньше 40 человек). И даже при минимальном количестве сочинений приходится проверять в каждую четверть 10–12 работ. Но еще скучнее будет работать, когда в следующую четверть пойдут «исправления» старых работ; я требую от учениц исправлять все неправильные выражения, выписывать в исправленном виде фразы с неправильной пунктуацией и переписывать по нескольку раз исправленные орфографические ошибки. Для улучшения стиля и орфографии учениц я считаю такие исправления необходимыми; но зато сколько труда — и труда однообразного, скучного — прибывает с проверкой этих «исправлений». Самые темы, конечно, стараешься разнообразить; но в общем выбор их все-таки очень ограниченный, так как даю я обычно из курса (исключения редки; например, по одной в классе), и притом каждая тема (в начале года) представляется на утверждение окружного начальства.

Но самое больное место в сочинениях наших учащихся — это правописание. Содержание обычно особенных трудностей не представляет. Излагают тоже (за исключением нескольких наименее развитых учениц) по большей части сносно. Но орфография — это истинный бич для них. Научить писать грамотно в младших классах их не успевают; а переучивать безграмотных в старших классах — чело почти безнадежное, тем более что тут надо идти дальше — проходить литературу, и нет времени опять возвращаться к грамматике. И приходится ограничиваться только паллиативами: разбором ошибок в классе и исправлением их дома, чтобы ученицы не разучились но крайней мере окончательно. А между тем за орфографию приходится сбавлять им баллы, и почти все неудовлетворительные отметки за сочинения стоят в связи именно со слабым правописанием, от которого страдают нередко и хорошие ученицы, или плохо подготовленные на первых порах, или рассеянные. Не взыскивать же с них за орфографию нельзя, потому что иначе они вовсе не станут обращать на нее внимания (работы по другим предметам, где не обращают внимания на правописание, поражают еще большей безграмотностью); а на экзаменах им за это придется жестоко поплатиться, так как по циркулярам Министерства в экзаменационных сочинениях следует больше ценить орфографию, чем содержание (с двойкой из-за содержания можно допускать к устным экзаменам, а с двойкой за ошибки — нельзя).