К. М. БАРТАШЕВИЧ «МОСКВА ЖДЕТ… ХЛЕБА»

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

К. М. БАРТАШЕВИЧ

«МОСКВА ЖДЕТ… ХЛЕБА»

За время работы с Ф. Э. Дзержинским мне больше всего запомнилась поездка с ним в Сибирь в январе 1922 года.

В Сибирь он выезжал в качестве уполномоченного ВЦИК и Совета Труда и Обороны для принятия чрезвычайных мер по продвижению продовольственных грузов из Сибири.

Из Москвы наш поезд отошел 5 января 1922 года. Выехали мы собранно и организованно, без какой-либо суеты и толчеи. Каждый знал свое место и свои задачи, но это был еще пестрый и разобщенный коллектив. Многие не знали друг друга и взаимосвязей своих функций. Предстояло слить, объединить людей в единое целое, нацелить их волю на выполнение ответственного задания. Этим и занялся Дзержинский сразу после отъезда из Москвы. Вскоре в салоне его вагона состоялось первое совещание членов экспедиции. Многие из тех, кто до этого не встречался с Феликсом Эдмундовичем, сильно волновались. Руководитель экспедиции рисовался им суровым человеком, способным на беспощадную расправу за малейшие погрешности в работе. Но такие настроения изменились у них с первых минут пребывания в обществе Дзержинского. Его простота и сердечность в обращении, деловитость и откровенность, умение соединить серьезный разговор с шуткой быстро рассеяли предвзятость мнения.

В своем выступлении Феликс Эдмундович обратил внимание собравшихся на важность и объем работы, которую предстоит выполнить экспедиции.

— От того, — сказал он, — насколько своевременно мы доставим в центр России заготовленный в Сибири хлеб и мясо, будет зависеть жизнь нашей промышленности и транспорта, обсеменение пострадавших от засухи районов страны. От этого зависит само существование Республики Советов.

Проект декрета о борьбе с контрреволюцией и саботажем. Декабрь 1917 г.

Ф. Э. Дзержинский — председатель ВЧК. 1918 г.

Ф. Э. Дзержинский и С. С. Дзержинская с сыном Яном в Лугано (Швейцария). Октябрь 1918 г.

Ф. Э. Дзержинский среди членов коллегии ВЧК. 1919 г.

Ф. Э. Дзержинский и заместитель председателя ВЧК Я. X. Петерс. 1919 г.

Ф. Э. Дзержинский среди работников Харьковской ЧК. 1920 г.

Ф. Э. Дзержинский среди делегатов 3-й конференции чрезвычайных комиссий. 1919 г.

Ф. Э. Дзержинский — начальник тыла Юго-Западного фронта — за картой боевых действий. Харьков. 1920 г.

Приветственное послание коммунистов-чекистов В. И. Ленину по случаю 4-й годовщины ВЧК, подписанное Ф. Э. Дзержинским. Декабрь 1921 г.

Ф. Э. Дзержинский — нарком путей сообщения в рабочем кабинете. 1921 г.

Ф. Э. Дзержинский и А. А. Андреев на конференции союза железнодорожников. 1923 г.

Ф. Э. Дзержинский и Г. К. Орджоникидзе. Сухуми. 1922 г.

Ф. Э. Дзержинский на пароходе «Нестор-летописец» по пути из Николаева в Одессу. Июнь 1921 г.

Ф. Э. Дзержинский и К. Е. Ворошилов у гроба В. И. Ленина. Январь 1924 г.

Ф. Э. Дзержинский — председатель ВСНХ 1924 г.

Ф. Э. Дзержинский и С. М. Киров на заседании XXIII Чрезвычайной ленинградской губернской конференции ВКП(б). Февраль 1926 г.

— Сибирский хлеб, — подчеркивал Феликс Эдмундович, — это наше спасение и опора во взаимоотношениях с буржуазными государствами.

Он остановился на роли членов экспедиции в выполнении поставленной задачи и сказал, что с доверием относится к каждому подчиненному ему сотруднику, что каждый участник экспедиции должен чувствовать себя полноправным членом, свободно проявлять свою инициативу, самостоятельно и ответственно решать текущие вопросы в сфере своей специальности. Если кому потребуется помощь или совет, то всегда, в любое время может обратиться к нему. Двери его вагона всегда будут открыты.

Содержательная и душевная речь Дзержинского глубоко тронула участников экспедиции. С совещания расходились все оживленными, заряженными оптимизмом, решимостью преодолеть любые трудности и достойно выполнить задание партии и правительства.

В пути Дзержинский много работал, читал документы, что-то писал, вызывал отдельных товарищей. В его вагоне свет всегда горел за полночь. Напряженно работали и все члены экспедиции. Они обследовали станции, знакомились с отчетностью служб движения, встречались с железнодорожниками. На некоторых станциях наш поезд останавливался на запасном пути, и мы видели, как из вагона выходил Феликс Эдмундович, одетый в длинную солдатскую шинель, в шапке-ушанке и в сапогах. Прогуливаясь вдоль состава, он наблюдал за проходящими товарными поездами. А однажды, идя навстречу членам экспедиции, тоже смотревшим на движущиеся составы, он радостным и бодрым голосом воскликнул:

— Вот многие кричат, что транспорт мертв, а он смотрите, живет, назло всем врагам движется, идет, да еще как пойдет!..

В Сибири работа экспедиции кипела в буквальном смысле этого слова. Дзержинский все внимание концентрировал на том, чтобы добиться бесперебойной работы железных дорог, на безостановочном продвижении продовольственных маршрутов. Он написал обращение к железнодорожным рабочим с призывом создать на транспорте революционный порядок и выполнить требование республики по ремонту дорог и подвижного состава, по погрузке и вывозке хлеба и семян; сообщать ему о препятствиях, о всех случаях злоупотреблений на железных дорогах, саботажа и разгильдяйства.

Феликс Эдмундович добился введения на транспорте нового тарифа, с тем чтобы зарплата рабочих соответствовала фактической производительности труда; проявлял заботу о материальном обеспечении рабочих. Так, по распоряжению Дзержинского на дорогах Сибири стали выдавать горячую пищу машинистам и всему составу поездных бригад; паровозные машинисты за высокие показатели в работе стали получать премии.

В распоряжении экспедиции имелось четыре вагона обмундирования. Его выдавали лучшим бригадам хлебных поездов. Феликс Эдмундович старался заметить и поощрить каждого рабочего, члена экспедиции, проявившего полезную инициативу, совершившего трудовой подвиг. На одном из разъездов перед проходом поезда с продовольствием ремонтный рабочий заметил лопнувший рельс и принял экстренные меры к предотвращению аварии. Дзержинский приказом объявил ему благодарность и выдал награду — полушубок, валенки и деньги. В то же время он нетерпимо относился даже к единичным случаям нарушения дисциплины. Один из сотрудников экспедиции появился в поезде в нетрезвом виде. Узнав об этом, нарком распорядился арестовать этого работника на месяц и держать его при Сибирской транспортной ЧК. Одновременно он издал приказ об изъятии и уничтожении всех имевшихся в поезде спиртных напитков.

До приезда экспедиции на железных дорогах Сибири были частые случаи хищения народного имущества и взяточничества. Ф. Э. Дзержинский объявил этим рецидивам беспощадную борьбу. «Суровые кары, вплоть до высшей меры наказания — расстрела, будут применяться не только к непосредственным участникам в хищениях на транспорте, но и пособникам и скупщикам краденого»90 говорилось в обращении к железнодорожным рабочим и служащим.

Считая взяточничество позором всего железнодорожного транспорта, Дзержинский призывал трудящихся прийти на помощь органам милиции и ЧК для обнаружения и поимки негодяев-взяточников.

На борьбу с ворами и взяточниками были привлечены профсоюзные, комсомольские и другие общественные организации. В газетах освещался каждый случай поимки вора и разоблачения взяточника.

За время работы вместе с Феликсом Эдмундовичем в экспедиции я еще и еще раз убедился в его чуткости и гуманности.

Еще по пути в Омск (место основной базы экспедиции) в Тюмени со мной произошел неприятный случай. По прибытии на станцию комендант поезда Беленький объявил трехчасовую остановку. Я решил взглянуть на город и зайти в парикмахерскую. Через час вернулся на вокзал, но наш поезд уже ушел. Его отправили раньше, чем предполагалось. Моему огорчению не было предела. Главное, что скажет Феликс Эдмундович?

В Омск я прибыл со следующим поездом. Увидев меня, Дзержинский ограничился тем, что покачал головой, не сказав ни слова упрека.

Работа экспедиции проходила очень напряженно: мы трудились и днем и ночью. В сутолоке выполнения «весьма срочных» поручений немудрено было что-то проглядеть, допустить ошибку. Так произошло с выполнением указании Феликса Эдмундовича по поводу оповещения участников одного большого совещания. Требовалось оповестить до сорока человек, в их числе начальника Сибирского округа путей сообщения Архангельского, которого Дзержинский собирался приструнить на совещании за серьезные недостатки в работе.

Подошло время начала совещания, все собрались, а Архангельского нет.

— Ведь я кому-то поручал его пригласить? — как бы между прочим, заметил Дзержинский, глядя в мою сторону.

Я встал, вытянулся по стойке «смирно» и отрапортовал:

— Феликс Эдмундович! Вы поручили это мне, но я забыл.

Дзержинский молча посмотрел на меня. В эту минуту мне хотелось провалиться сквозь землю. После небольшой паузы Феликс Эдмундович, пряча улыбку, вынес приговор:

— Барташевича надо без обеда оставить!

К счастью, местонахождение Архангельского мне тут же удалось установить и вызвать его на совещание.

С критикой Архангельского на совещании выступил один из работников округа. Это был молодой человек, латыш. Как специалист по холодильному делу, он с увлечением говорил о своей работе и осуждал Архангельского за равнодушие и бюрократизм.

Было заметно, что Дзержинский внимательно присматривался к «задиристому» молодому специалисту. Поэтому нас не удивило, когда впоследствии мы встретили энтузиаста холодильного дела в Москве. Он занимал должность по своей специальности в НКПС. Перевели его из округа в Москву, конечно, по распоряжению Феликса Эдмундовича.

Формирование и отправка хлебных эшелонов проводились непрерывно, днем и ночью. Участники экспедиции настолько уставали, что иногда засыпали на ходу. Так произошло и со мной.

Одно из совещаний, происходившее глубокой ночью, затянулось. Выступавшие приводили множество цифр, названий станций, маршрутов, и, как я ни напрягал внимание, оно слабело, глаза слипались, голова тяжелела и клонилась на грудь. И тут мне передали записочку. Рукой Феликса Эдмундовича карандашом было написано:

«Вас, кажется, клонит сильно ко сну. Я думаю, вы могли бы идти выспаться. Благонравов91 Вас заменит. Ф. Д.».

Я взглянул на Феликса Эдмундовича, чтобы поблагодарить его. А Феликс Эдмундович кивнул мне, чтобы я шел спать. Тут я отрицательно покачал головой: «Ничего, справлюсь сам!» И действительно, ободренный заботой Феликса Эдмундовича, с удвоенной энергией продолжал работу..

Его записочка — узкая полоска бумаги, но какая это для меня драгоценность. Я храню ее всю жизнь!

К концу экспедиции участники ее настолько утомились, что некоторые из них стали мечтать вслух о возвращении в Москву. Эти настроения заметил Феликс Эдмундович. На одном из оперативных совещаний он сказал:

— Знаю, товарищи, что все мы изрядно измотались и нуждаемся в отдыхе. Но, пока мы не выполним задание партии и правительства полностью, о возвращении в Москву прошу не думать. Москва ждет… хлеба!

Последние слова Феликс Эдмундович произнес твердо и решительно…

В экспедиции Дзержинский не замыкался в рабочем кабинете. Он всегда был с людьми. В этой связи мне запомнилась еще одна черточка его характера.

Дело было в воскресенье. Мы задержались в столовой после скромного ужина. Среди нас был и Феликс Эдмундович. Кто-то стал рассказывать веселую историю. Все смеялись. Смеялся и Дзержинский. А потом, как бы оправдываясь, заметил, больше для себя, чем для окружающих:

— Сегодня воскресенье, можно и посмеяться!

Не знаю, как для других, но для меня в этой вскользь брошенной фразе прозвучала безграничная преданность Феликса Эдмундовича порученному делу. Он искренне — подчеркиваю это — усомнился в том, имеет ли он право отдыхать, когда важнейшее государственное задание еще не выполнено до конца.

Сказать, что это чересчур, что это граничит с ханжеством, — значит не понять, каким до глубины души чистосердечным и искренним человеком был Феликс Эдмундович!

А вот еще один случай.

Как-то в салон-вагон Дзержинского были приглашены представители железнодорожных рабочих. Речь шла о мерах по пресечению хищений угля железнодорожниками для своих собственных надобностей. Молодой рабочий бросил такую фразу:

— Если здесь тепло, то и рабочему должно быть тепло!

Товарищу можно было разъяснить, что выполнять задание большой государственной важности без соответствующих условий нельзя. Может быть, будь на месте Дзержинского кто-нибудь другой, он так бы и сказал. Но Феликс Эдмундович явно смутился:

— Да, да, конечно… — негромко проронил он. Он болел душой, ему было совестно, и опять-таки совершенно искренне, что он в тепле, а рабочие не имеют топлива…

Благодаря поистине героическим усилиям Дзержинского, членов экспедиции и железнодорожников Сибири боевое задание большевистской партии, Советского правительства и лично В. И. Ленина было выполнено в установленный срок. Из Сибири в Поволжье и в промышленные центры страны было вывезено более двух с половиной миллионов пудов хлеба. Эта работа содействовала ликвидации последствий неурожая, разрешению продовольственной проблемы, спасению многих тысяч трудящихся от голодной смерти.

4 марта 1922 года поезд экспедиции отбыл из Омска в Москву. Однако работа Феликса Эдмундовича и его помощников не прекращалась и на обратном пути. Составлялся отчет о проделанной работе, заслушивались доклады начальников дорог и крупных станций, проводились встречи с рабочими и специалистами участков путей…

Где-то на Урале поезд развил большую скорость. Вагон Феликса Эдмундовича, который находился в хвосте поезда, начало бросать из стороны в сторону. Пассажиры стали озабоченно переглядываться…

Феликс Эдмундович усмехнулся и сказал:

— Машинист решил прокатить наркома!

Но один из присутствующих инженеров высказал опасение: так как вагон на деревянных швеллерах, мало ли что может случиться…

— Извините, — сказал Феликс Эдмундович, — я нарком путей сообщения, но не знаю, что такое «швеллеры».

Ему объяснили, что швеллеры — это поперечные крепления вагонной рамы.

Кто из высокопоставленных «ответственных» с такой обезоруживающей простотой и откровенностью мог признаться в своем неведении?

Я видел, какими теплыми взглядами смотрели специалисты на своего наркома…

Я понимаю, что упомянутые мной подробности, связанные с образом Феликса Эдмундовича, могут показаться незначительными. Но ведь не случайно врезались они в память. На мой взгляд, они помогают лучше понять светлую душу этого замечательного человека.

Пограничник, 1967, № 16, с. 34–37