ЕЩЕ ОДИН НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ ПРОЕКТ
ЕЩЕ ОДИН НЕОСУЩЕСТВЛЕННЫЙ ПРОЕКТ
Федор Васильевич Каржавин долгое время жил в семье Баженовых. Он хранил рисунки и проекты Баженова, вел дневник. Эти ценные материалы сохранились до наших дней. Они позволили советским исследователям сделать интересные открытия, высказать ряд предположений.
В альбоме Каржавина есть баженовский рисунок под названием «Паперть для храма». В правом нижнем углу рисунка на цоколе изображенного сооружения надпись: «Василий Баженов…» Архитектурный анализ паперти Казанского собора в ее нынешнем виде привел исследователей к неопровержимому выводу, что «данный рисунок является бесспорной частью первоначального замысла Баженова — проекта западной паперти Казанского собора». Точнее, перспективным рисунком западной паперти этого проекта.
Однако существует, как известно, устоявшееся мнение, что знаменитый Казанский собор спроектировал А. Н. Воронихин. В чем же дело? Опять присвоение авторства? Нет. Воронихин этим не отличался. Он высоко ценил творчество Баженова, был с ним дружен, дорожил его трудами. Попытаемся найти причину еще одного неосуществленного баженовского проекта.
Наследник престола Павел давно замыслил построить в центре Петербурга внушительный собор. Об этом узнал Баженов. И конечно, не мог позволить себе остаться в стороне от оной работы, ибо она в полной мере соответствовала его творческой манере, художническо-архитекторскому размаху. Не дожидаясь окончательного решения и утверждения сметы, Баженов стал делать наброски. Вскоре о планах относительно Казанского собора стало известно в Петербурге многим. Не исключено, что именно в этот период петербургские масоны, воспрянувшие духом и отныне возлагавшие свои надежды на наследника престола, решили воспользоваться удобным случаем, чтобы побудить Павла воздвигнуть (в лице Казанского собора) первый в России грандиозный масонский храм. И зодчий, по сути дела уже охладевший к масонству, вновь слепо выполняет волю «братьев». Над проектом собора он работает с увлечением, все детали тщательно прорисовывает. Следуя опять же древнерусскому «церковному» зодчеству, а также применяя свои огромные познания в области классических форм и пропорций, Баженов добивается в проекте поразительной легкости, торжественности, одухотворенности грандиозного предполагаемого строения. Архитектор учитывает и пожелания «братьев». На западный фасад собора он откровенно выносит масонскую символику.
В 1797 году проект фактически был готов. В этом же году было дано указание составить смету. Однако указаний от Павла о начале строительства не последовало. Не исключено, что это было связано со строительством Михайловского замка, для которого требовались в большом количестве и материалы, и денежные средства. Но была, судя по всему, и другая причина. Наследник престола явно не приветствовал идею строительства «масонского храма». Ранее он сблизился с «каменщиками» вполне сознательно. Павел видел в них своих союзников, с помощью которых он хотел быстрее завладеть троном. Но теперь, обретя всю власть, он стал подозрительно относиться к масонам и даже побаивался их. Немудрено: наследник знал о них больше, чем его покойная матушка. Делить с «братьями» власть, давать им волю и действовать под их руководством властолюбивый Павел не собирался. Но и заявить об этом открыто тоже вначале не решался, ибо знал, чем это может кончиться.
Баженовские проекты Павлу всегда нравились. Очевидно, он остался доволен и проектом собора. К тому же наследник считал себя другом и покровителем зодчего. Но положение сложилось особое. Как сказать, что «масонский храм» — не ко двору? Сказать прямо — значит, раскрыть карты, восстановить против себя множество «братьев».
Выход, кажется, был найден. Павел со строительством Казанского собора не спешит, тем более что Баженов чувствует себя неважно. В 1799 году умирает Баженов. И вот тогда, на следующий год, Павел I неожиданно дает указ составить проект и срочно утвердить состав строительной комиссии Казанского собора, «а производить строение архитектору Воронихину по конфирмованному нами плану». Примерно дней через 20 после указа проект, был представлен и строительство началось. Темпы, скажем прямо, марафонские, даже для столь талантливого архитектора, каковым был Воронихин. Не исключено, однако, что императору было все равно, чье имя будет стоять на Казанском соборе. И поэтому он мог просто приказать Воронихину, чтобы последний не тратил много времени на разработку проекта, а просто воспользовался уже готовыми архитектурными замыслами и находками Баженова (к тому времени уже покойного), тем более что его проект собора представлялся удачным. Возможно, Воронихин, поставленный Павлом в определенные жесткие условия, был вынужден именно так и поступить. Во всяком случае, сравнительный анализ существующего строения, а также рисунков Воронихина и баженовского проекта позволяет говорить об этом.
Многие советские исследователи справедливо замечали, что в неосуществленных вариантах западного фасада чувствуются попытки Воронихина уйти от архитектурных форм Баженова, но они всегда оказываются менее удачными, и ему снова приходится возвращаться к исходному началу. Так, например, паперть Казанского во всех деталях совпадает с «Папертью для храма» — баженовским рисунком.
Конечно, возможны и просто взаимовлияния. Но рисунки Баженова появились, несомненно, раньше. Поэтому речь идет о влиянии творчества Баженова на творчество Воронихина, тем более что последний — ученик Баженова. В этом мы лишний раз убеждаемся, сравнивая рисунок паперти с осуществленной натурой. Совпадение форм и воздействие замысла Баженова на работу Воронихина очевидны.