ПОЖАР

ПОЖАР

Это случилось накануне Троицы, в последних числах мая 1737 года. Фиолетово-черные тучи дыма стелились над соборами и церквами, беспомощно устремленными в небо крестами, полыхающими деревьями. Загорелась церковь Иоанна Предтечи. Огонь перекинулся на терема, дворцы, служилые дома, избы, торговые палаты до самого Лефортова. Гудело разбушевавшееся пламя, трещали и с грохотом падали обгоревшие бревна, разбрасывая вокруг себя ослепительно яркие искры. Не успевали тушить. Под порывами ветра огненные языки, минуя рвы и каменные стены, расползлись по Тверской и Сретенке, Никитской и Покровке, Мясницкой и Арбату, захватили Китай-город. Клубы дыма заволокли Казанский, Заиконоспасский и Покровский соборы. Горели Сибирский приказ и его богатые пушные склады… Тревожно звенели колокола. Пожар продолжался несколько дней. Он то затихал и прекращался, то вспыхивал с новой силой. Казалось, ему не будет конца.

Иван Баженов подолгу смотрел на уцелевшие купола и молился.

— Господи, — шептал он, — чем провинился перед тобой сей град первопрестольный?.. За что немилость твоя… Спаси, господи, души бренные, убереги раба своего…

Жена ни в чем своего Ивана не упрекала. Она лишь изредка всхлипывала, прижимая к груди младенца Василия. «Так богу угодно», — говорили в народе о пожаре. Считали, что город пострадал не случайно — «много разврату и бесстыдства развелось».

— Бывало, при Петре Великом, — судачили мужики, — хоть и мрачно жили, все больше в страхе и беспокойстве, но зато бога не гневили. Господа драли шкуру почем зря, но и сами жили в заботах и хлопотах. А нынче поди разбери, что к чему…

Другие думали иначе. Эти, другие, были довольны, что бесконечные реформы отошли в прошлое, что петровские чудачества и произвол миновали, что наконец-то вновь на Руси установилось спокойствие.