Кто же служит в храме?

Кто же служит в храме?

Я встретила впервые отца Вадима в начале 60-х годов. Он поразил меня своим благодатным видом. С густой черной бородой, длинными волосами, он шел по улице смело и уверенно, энергичной и твердой походкой. В его фигуре не чувствовалось ни страха, ни колебания, как бывало у других священников, которые, казалось, желали быть неузнанными и скрыться поскорее от любопытных взоров встречных людей.

Вскоре отец Вадим пришел к нам в гости. Он просто сказал, что желает познакомиться со священником, проживающим около храма, в который его прислали служить.

Отец Вадим долго сидел с моим супругом, попивая чаек и рассказывая о своей жизни. К сожалению, мне как хозяйке часто приходилось выходить из-за стола, так что кое-какие эпизоды жизни отца Вадима проскальзывали мимо моих ушей. Но пишу то, что я запомнила, пишу от лица отца Вадима, как я от него слышала, его словами.

«Когда война кончилась, начальство с работы послало меня учиться в Москву, в железнодорожное техническое училище. Это было для меня большой радостью! Там я жил на всем готовом: нас кормили, обували, одевали в красивую форму. Теперь я ходил чистым, нарядным, особенно гордился своей кепкой с блестящим козырьком и золотыми пуговицами. Но вот учебный год кончился, всех нас распустили на летние каникулы. Я собрался уже ехать домой к матери, как вдруг получил письмо от родной сестры. Она просила меня купить ей в подарок к свадьбе капроновые чулки, которые в тот год только что появились в продаже и считались роскошью. Я получил стипендию и пошел по Москве, ища магазин. Города я совсем не знал, шел куда попало, заглядывался на витрины, дивясь массе народа, в которую я попал. Было ясное солнечное утро, я шел бодро, весело. Вдруг толпа встала. Я хотел было пробиться, но меня остановили:

— Что ты, молодой человек, толкаешься? Видишь — все стоят, улицу перекрыла милиция. Постой, пока важные люди не проедут.

Я вытянул шею, смотрю, интересно мне, что за люди поедут. Вижу — впереди толпы пустая площадь, а на ней остановилась легковая машина. Слева от площади — величественный белый храм. Вдруг огромные двери его распахнулись в обе стороны. Из храма по ступенькам спускаются молодые люди в длинных белых одеждах, отливающих серебром, блестящих на солнце. Подобной красоты я еще не видел! А парни эти окружают машину, из которой выходит величественный старец в белом клобуке с золотым крестом на голове. Люди в белых стихарях (я позже узнал эти слова — стихарь, клобук…) окружают старца, все медленно поднимаются по широким ступенькам, крестятся, дают в руки старцу посох… Слышу — все говорят кругом: «Патриарх приехал». А какой звон колокольный раздался, пение из храма понеслось! Я был ошарашен, толпой понесло меня в храм, дальше, дальше. Красота кругом неописуемая: огни, лампады, золото, на стенах — картины, как живые все! Я стою, смотрю, глазам своим не верю — куда я попал? А люди вокруг меня крестятся, молятся; стало быть, я — в церкви. Но я был неверующий, считал, что мне тут не место, хотел выйти. Однако не тут-то было. Меня сдавили так плотно, что я едва только мог руку поднять с моей нарядной шапкой, опасаясь за ее круглую форму. Я стал поворачиваться, но меня одернули:

— Стой смирно, коли зашел, порядка не нарушай!

Неловко мне было, ужасно хотелось уйти. Но это не удавалось, на меня ворчали. Чтобы успокоить окружающих, я решил перекреститься, как и все. Посмотрел, как они складывают пальцы, куда руку кладут, взял и перекрестился.

И что со мной стало в этот момент! Такая радость меня охватила! Я почувствовал себя как в родном доме, уходить больше не захотелось. Да, такова сила крестного знамения — сводит она Божью благодать на душу человека! И вот я стою — как в раю, хорошо мне. Слушаю пение, возгласы духовенства, ничего умом не постигаю, но все думаю: «Почему здесь парни молодые, вот те, что со свечами выходят, в белое с серебром одеты? Кто они? Почему они тоже крестятся? Значит, они тоже молятся? Что же они, веруют в Бога? А нам в школе говорили, что веруют только старики да дураки! А вот тут молодые люди молятся, при деле они и на дураков не похожи. Так чинно они с разных сторон приходят, кланяются друг другу, расходятся в стороны. И движения-то у них все отлажены, спокойны, благоговейны… (это слово я тогда еще не знал). Серьезность и сосредоточенность их лиц поразила меня: не было в них ни рассеянности, ни безразличной скуки, как у всех мирских людей. «Как пред Богом стоят, — думал я. — Значит, они Бога чувствуют, знают Его, верят… Да, они знают то, чего я не знаю. Они понимают то, что тут в храме происходит, а я не понимаю. Да, они верят в Бога! Их не обманули! А меня — обманули, твердили мне в школе, что Бога нет! А я был глуп и поверил! Вот эти парни счастливые, не обманутые… Но кто они?».

Углубившись в эти мысли, я не заметил, как толпа раздвинулась и образовала проход. Прямо по нему ко мне приближался молодой человек в белом и со свечой в руке. Он проскользнул мимо меня, а я остался стоять в проходе, по-прежнему держа свою кепку с золотыми пуговицами на уровне лица. Теперь ко мне подходил священник в золотой рясе с чашей в руках, покрытой красным платком. Он хотел пройти предо мной, но я, желая его пропустить, тоже сделал шаг вперед. Тогда священник решил меня обойти сзади. А я, смутившись, попятился тоже назад. Священник остановился и сказал:

— Ты, мальчик, остановись и стой смирно, а я тогда пройду.

Я весь затрепетал и замер на месте, а он прошел, взглянув на меня внимательно.

Богослужение окончилось, народ стал расходиться. А мне и уходить не хотелось. Я смотрел живопись, поражался красотою решеток, подсвечников. Мимо меня шел священник, которому я во время богослужения перегородил дорогу. Он ласково спросил, узнав меня по моей форменной фуражке:

— Ты все еще здесь?

Ободренный его приветливым словом, я обратился к нему с вопросом:

— Скажите мне, пожалуйста, кто эти парни в белом, которые ходили пред народом по храму? Они верят в Бога?

— Да, конечно верят. Это — будущие священники, учащиеся семинарии.

— Какой семинарии? Где она находится? Чему там учатся? — засыпал я вопросами священника.

— Я дам тебе адрес, поезжай туда и обо всем там расспросишь, — был ответ.

Священник написал мне адрес на бумажке, я поблагодарил и вышел вслед за ним из храма.

Ну, пословица верна — «язык до Киева доведет». С большими трудами удалось мне узнать от прохожих, как добраться до Новодевичьего монастыря. На метро, на трамвае, наконец, доехал. Нашел по адресу нужное здание, двери оказались незапертыми. Я вошел и обомлел: предо мной висел большой образ Богоматери с Младенцем. Я не мог понять: «Как это — в столице СССР, в большом вестибюле, вдруг, висит икона?». Я считал, что иконы остались лишь по церквам, а в домах иконы уже все давно поснимали.

Поднялся я на второй этаж, пошел по коридору, заглянул в пустые классы. Везде чисто, убрано, стоят лавки, столы, сразу видно, что здесь учатся. «И в каждом классе икона висит! Вот диво-то! — думаю. — Пожалуй, меня сочтут за вора».

— Есть ли тут живой человек?! — кричу. — Кто тут хозяева?! Слышу — внизу дверь хлопнула. Старческий голос откликнулся мне:

— Ты кто? Зачем пришел?

— Я, дедушка, узнать пришел, кто тут учится. Почему тут нет никого?

— Все разъехались на летние каникулы. Спускайся, сынок, вниз, поговорим.

Старик оказался приветливым. Он провел меня в свою каморку под лестницей, предложил покушать, накормил меня. Я рад был, что нашел человека, которому мог высказать свою обиду. Со слезами на глазах я сказал:

— Дедушка, ведь меня обманули, а я поверил! Мне внушали, что Бога нет, и я о Нем ничего не знаю. А сегодня я видел людей, которые верят в Бога. Они молодые, красиво одеты, а учатся здесь. Мне дали этот адрес. Они все верующие?

— Да, они все верующие, учатся тут.

— Я тоже хочу тут учиться! Я не вернусь больше в железнодорожное училище — там не знают о Боге. А я хочу о Нем знать. Как сюда поступить?

Старик дал мне Православный календарь, в конце которого были напечатаны молитвы и условия приема в семинарию.

— Вот это все надо выучить наизусть, — сказал старик.

Потом он объяснил мне, что такое «духовник», рекомендацию от которого требовалось приложить к документам. Духовника у меня не было. Старик-сторож посоветовал мне ехать домой к матери.

— Если мать твоя в храм ходит, то она поможет тебе найти духовника, — сказал сторож.

Я поблагодарил его за подаренный мне календарь, обещал выучить к осени все напечатанные там молитвы и отправился на вокзал. Горькая обида за обман в школе засела крепко в моем сердце, но я твердо решил исправить дело моего воспитания — стать священником».