Леонид Романков ЛЕГЕНДАРНЫЙ ЧЕЛОВЕК (о Николае Давиденкове)

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Леонид Романков

ЛЕГЕНДАРНЫЙ ЧЕЛОВЕК

(о Николае Давиденкове)

Когда-нибудь, если у меня хватит времени, сил и таланта, я напишу об этом человеке документальную повесть. Впрочем, как бы я ни собирался написать сухо и точно, все равно, наверное, получится роман. Роман с удивительным, озорным, трагическим сюжетом — таким, какой была его жизнь…

В семье нашей о нем упоминалось глухо, как о без вести пропавшем в годы войны — только после хрущевской оттепели стали просачиваться какие-то сведения. О нем меня расспрашивал литературовед Леонид Чертков, позже эмигрировавший в Австрию, который узнал, что во время войны некий литератор Давиденков будто бы опубликовал в Париже одно стихотворение из ахматовского «Реквиема». А потом в «Архипелаге ГУЛАГ» я прочел посвященный ему отрывок — вариант биографии — с цитатами из его письма к Лидии Корнеевне Чуковской.

Я пришел на улицу Горького, 6, и с того момента началась наша долгая дружба с Лидией Корнеевной. Она стала отдавать мне письма, имеющие отношение к «Коле Давиденкову».

Так я познакомился с его однодельцем по аресту 1938 года М.Н. Рабиновичем, сидевшим с ним в Находке К.И. Мищенко, сокамерником по краснодарской тюрьме Л.Н. Польским, солагерником A.A. Козыревым; пришло письмо от доктора наук М.Г. Ярошевского, встретившегося с ним в следственной тюрьме на Шпалерной…

Неожиданно стали всплывать написанные им стихи, удивительным образом сохранившиеся в людской памяти; его рисунки — или на полях писем из армии, или сделанные в лагере; нашлись некоторые его статьи и эссе. На Западе был опубликован ряд мемуарных книг, где его упоминают как удивительного, незаурядного человека (Борис Ширяев, «Неугасимая лампада»; С.Г. Мюге «Улыбка фортуны»). И, наконец, уже почти случайно, нашлась его вдова, Вера, живущая в Америке, и его сын Сергей — теперь вице-президент одной из американских компаний. Мы встретились с ними, и Вера много рассказала о Колиной жизни на Западе до момента выдачи казаков Сталину в г. Лиенце, 1 июня 1945 года. С тех пор она ничего о нем не знала, и сын его (она тогда была беременна) никогда не видел отца. Мне удалось собрать много свидетельств, и все равно жизнь и смерть Николая Давиденкова остаются загадкой.

Коля часто рассказывал благодарным слушателям разнообразные версии своей биографии (на новосибирской пересылке он в течение полутора месяцев «тискал романы» зекам в камере, и я думаю, что он был отменным сочинителем), и оказалось, что есть много людей, которые от него лично слышали о его похождениях; но сведения не слишком хорошо увязываются друг с другом.

Я попытался вычленить из противоречивых свидетельств некую общую канву, хронологическую линию судьбы; вместе с моей сестрой, Любовью Петровной Мясниковой, мы сложили полученные крупицы сведений, и вот что у нас получилось.

Студент биологического факультета ЛГУ Николай Давиденков был арестован 1 мая 1938 года (вместе с ним был арестован Лев Николаевич Гумилев) по делу о мифической студенческой террористической организации, якобы намеревавшейся взорвать Дворцовый мост, убить Жданова и т. п. По этому делу также проходили Шумовский, Иерихович, Ярошевский, Люблинский, Предтеченский, Гольдберг, Дернов. После допросов с применением пыток в сентябре 1938 года военный трибунал вынес приговоры — Коле, в частности, 8 лет лагерей с поражением в правах. Дело было отправлено, по настоянию Москвы, на доследование; в это время сняли и расстреляли Ежова; расстреляли начальника Ленинградского управления НКВД Заковского, и, по выражению А.И. Солженицына, «в ежовском антипотоке», состоялся второй суд, на котором обвиняемых оправдали и выпустили на свободу (свидетельство М.Н. Ярошевского).

Исключенного из университета Николая Давиденкова забрали в армию и отправили под Львов.

Вскоре после начала войны Коля попал в плен (по версии Мюге, перешел к немцам, заявив, что, хотя гитлеризм ему так же чужд, как и сталинизм, но главное сейчас — это сбросить Сталина и большевиков), вступил в Русскую освободительную армию и работал в отделе пропаганды, в редакции газеты «Доброволец». Газетой руководил капитан Зыков, впоследствии, по некоторым сведениям, расстрелянный немцами.

В этом качестве ездил с лекциями по Франции и Бельгии, выступая вместе с профессором Гротовым перед старой русской эмиграцией; посетил великого князя Владимира Кирилловича (свидетельство Б. Ширяева).

Окончив курсы в Дабендорфе в 1943 году, поехал представителем генерала A.A. Власова в Париж; был в Ницце, Марселе, Лионе. Будучи прирожденным филологом, прекрасно знал немецкий язык со всеми диалектами, выучил моментально французский, итальянский, английский языки.

После высадки англо-американских войск во Франции вернулся в Дабендорф, но поссорился с редактором газеты «Доброволец», порвал с РОА и переехал в Потсдам, в казачий лагерь. Близко сошелся с генералом Красновым, стал корреспондентом газеты «Казачья лава».

Кажется, побывал в России с казачьей платовской дивизией; был в Венгрии, в войсках Шернера; в Австрии, в Рогожинском корпусе; в Варшаве, во время восстания Бур-Комаровского. Писал репортажи в казачью газету.

По словам Л.Н. Польского, «следует сказать, что, пользуясь провозглашенными союзническими отношениями между немцами и казаками, газета проявляла самостоятельность и не следовала слепо за немецкой пропагандой. В ней не было оголтелого антисемитизма, и слово «жид» ни разу не появилось на ее страницах».

В Берлине, в редакции журнала на Викториенштрассе, 12, Коля познакомился с Верочкой Ушаковой, удивительно красивой русской девушкой из Смоленска. Вспыхнул бурный роман, закончившийся свадьбой, посаженым отцом на которой был генерал Краснов.

С прекращением издания газеты «Казачья лава» в феврале 1945 года Коля вместе с беременной Верой перебрался в Долмеццо (Северная Италия), где были устроены казачьи станицы группы Доманова. После капитуляции Италии казаки перешли через Сен-Готардский перевал в Каринтию и расположились на реке Драве, в районе города Лиенца.

В книге «Жертвы Ялты» Н. Толстого подробно описаны события, связанные с выдачей англичанами казаков Сталину. Коля, прекрасно знавший немецкий язык, мог бы, очевидно, сбежать, но (о причинах того есть различные версии) вместе с большинством казаков был помещен в тюрьму города Граца, а затем отправлен на Родину.

Далее — проверочно-фильтрационный лагерь в Прокопьевске, СМЕРШ Западно-Сибирского военного округа (Новосибирск) — и суд в ноябре. Первый приговор — 10 лет лагерей. Новосибирская тюрьма, пересылка; этап в Норильск ушел без него, и Коля остался в местном лагере Кривощеково.

Здесь местные оперчекисты сочинили дело, что он был руководителем банды, которая собиралась бежать в Китай. В результате — добавка срока к первой судимости.

Попал ли он после этого в среднеазиатские лагеря, о которых он так красочно рассказал многим? След на время теряется.

Но около 46 года на пароходе, везущем зеков в бухту Находка, в лагерь Дальстрой, он встречается с К.И. Мищенко — и они сидят вместе до февраля 49 года.

Коля работает театральным художником при клубе, за еду рисует портреты; написал по памяти маслом портрет отца и ухитрился переслать его в Ленинград. Пишет стихи, философские эссе. Очевидно, в это время были написаны «Биокритика» и «Конкретизация биокритики».

Собирался бежать, но попытка сорвалась! В феврале 49-го его взяли на этап. Новое следствие в Молотове (Перми) в 1950 году. Пересуд Военного трибунала СКВО в Краснодаре. Встреча с Польским, которому он также рассказывает о лагерях в Казахстане (может быть, это было в промежутке между Дальстроем и Пермью?). Там он получил второй дополнительный срок за листовки с текстом передач «Голоса Америки», которые он, пользуясь относительно свободным статусом художника КВЧ, расклеивал по ночам на стенах бараков.

На суде в Краснодаре всем трем подельникам — Давиденкову, Польскому и Земцову — обвинитель потребовал расстрела.

Леонид Николаевич Польский получил 25 лет, Давиденкову и Земцову был оставлен расстрел.

Глухой январской ночью 51-го года (за два года до смерти Сталина) Польский услышал, как мимо его камеры волокли двух сопротивляющихся людей на казнь.

Я думаю, что скорее всего именно тогда закончилась жизнь этого удивительного человека — поэта, художника, философа, биолога, лингвиста. Как написано в заключительных строках письма Ярошевского: «Этому огромному таланту было всего 35 лет»…

Но вот странность — Марьяна Козырева публикует в газете «Выборгская сторона» текст под названием «Песни судьбы», в котором передает рассказ мужа, геолога Алексея Козырева, сидевшего вместе с Колей в лагере. По словам Козырева, у него на глазах Коля, бросив фразу: «Счастливо оставаться!», пошел, заложив руки в карманы, на запретку и был застрелен часовым.

Легендарный человек. Легендарная смерть. Что мы еще узнаем о нем?

А пока — отрывок из его последнего письма жене:

«…Если будет наш маленький мальчик, назови его, пожалуйста, Сергеем, в честь моего папы, а если девочка — придумай сама имя. И обязательно запиши его на мою фамилию… Еще раз крепко тебя целую, моя дорогая, будь здорова, и да хранит тебя Христос!

Твой навсегда Коля».

Сергей Николаевич Давиденков живет в штате Индиана, вице-президент компании по школьному образованию. Он носит имя деда, которого хорошо знали старые петербуржцы, — врача, генетика, академика медицинской Академии наук.