Сколько золота у Госбанка?

Сколько золота у Госбанка?

Вольнов приехал в Париж в составе делегации Внешторга на переговоры. Его пригласили как эксперта по валютно-финансовым вопросам, который давно занимался Францией, досконально знал проблематику. Поехал он в командировку, как это сделал бы любой его сослуживец, с большой радостью. Пройтись по Елисейским полям — это здорово, командировочные хотя и предельно скромны, но кое-какие вещички можно-таки приобрести. Но дело, конечно, не в этом. Дома что-то не ладится.

С женой они уже давно не живут, возраст еще не таков, чтобы отчаиваться. Может быть, это тот самый единственный шанс круто изменить свою судьбу.

И Вольнов решается. Надо уйти в последний день пребывания в Париже. У него в торгпредстве есть, скажем так, приятель, стоящий человек, опытный специалист. Здесь, в Париже, он без семьи. Вольнов пытается уговорить его бежать вместе: вдвоем было бы сподручнее устроиться в новой жизни. Но Архаров, заведовавший в торговом представительстве отделом импорта, наотрез отказался. Дома у него семья, дети, все более или менее устроены. Ломать это он не хочет. Всю жизнь потом будет терзаться, думая, что стало с родными. Ну что же, у каждого свой выбор, может быть, он, умудренный жизненным опытом человек, и прав. Хорошо, что не донес, и на том спасибо. Вольнов сказал коллеге, что решение им принято и что вот сейчас, через пять минут, он уходит и больше никогда не вернется. Архаров выслушал его тираду молча, пожелал хорошо устроиться, повторил, что это не для него. Но был явно ошарашен, о чем-то мучительно думал.

Вольнов отметил про себя перемену в настроении своего приятеля. Сказал, что не хотел бы терять совсем связь с домом, более того, хотелось бы следить за советской литературой по своей специальности. Ведь другого способа заработать себе на жизнь во Франции у него нет. Наверное, слесарю или докеру найти работу легче, но что делать, надо сообразовываться с реалиями. Попросил посылать ему по возможности книги по внешнеэкономическим и валютно-финансовым вопросам, чтобы, как он выразился, «быть в курсах». Архаров ответил, что твердо обещать ничего не может, но если будет такая оказия, то готов помочь. Будут ехать свои, на кого можно положиться, постарается прислать книги, журналы, может быть вырезки из газет. Вольнов просил отмечать в тексте, хотя бы подчеркиванием, те фразы, которые коллега считает важными для понимания проблемы. Тот сказал, что попробует. На том и расстались.

Хлебнув, как и следовало, немало, Вольнов все же как-то пристроился. Стал иногда пописывать во французских газетах, а один раз удалось опубликоваться даже на страницах специализированного журнала. Большей частью это были комментарии к торговым переговорам, финансовым и прочим делам, связанным с Советской Россией. Он, надо отдать ему должное, отлично знал свой предмет и поэтому в печатных органах его статьи брали. Этим и кормился.

Пару раз он получал обещанное от Архарова, что помогало играть роль хорошо осведомленного специалиста. Это не прошло незамеченным. Несколько раз его спрашивали об источниках информированности. Вольнов туманно намекал на свои прежние связи.

Архаров выбора своего бывшего коллеги не одобрял, сам он испытывать судьбу сомнительными шагами не собирался. Он охотно пошел на сотрудничество с органами госбезопасности, тем более что все его новые обязанности не выходили за рамки сугубо профессиональной деятельности. Его задачей стала такая подготовка посылаемых в Париж статистических и других данных, чтобы они приводили к нужным Москве выводам. Несколько раз сделал в письмах к Вольнову собственные комментарии к сухим цифрам статистики. Тому они показались весьма интересными. Удивляться не приходилось: к этой работе привлекались специалисты Наркомфинз и Госплана, которым, конечно, назначение информации не раскрывалось. Так Вольнову удавалось поддерживать свое реноме профессионала.

Когда штаб-квартира СИС в числе других информационных вопросов поставила перед Богомольцем и задачу получения закрытых данных по валютно-финансовой политике советского правительства, он решил посоветоваться с Лаго. Тот, оговорившись, что не специалист в этой области, назвал тем не менее несколько имен из числа тех эмигрантов, кто зарабатывал журналистским трудом. Богомольца это не заинтересовало. Потом он вдруг сам спросил, не знает ли Лаго некоего Вольнова. Очевидно, получил от кого-то наводку.

Лаго признался, что имя он слышал, но не стал называть его Богомольцу. Он, Лаго, сам, по существу, невозвращенец, с руки ли ему рекомендовать такого же. На это Богомолец ответил, что если так рассуждать, то и великие князья, и Керенский, и Деникин, и он сам, Богомолец, невозвращенцы. Критерий должен быть иным: квалификация и готовность сотрудничать. Может ли Лаго переговорить с Вольновым? Лаго ответил, что попробует.

Вольнов предложение Богомольца о сотрудничестве принял. Ему было обещано вознаграждение. Не стали скрывать и того, что его информационными возможностями и аналитическими способностями заинтересовались в Лондоне. Отвечая на вопросы об источниках осведомленности, Вольнов ссылался на свои старые связи в экономических структурах СССР. Откровенно сказал, что сведения оттуда он, к сожалению, получает нерегулярно. Поэтому если в его услугах нуждаются, то речь может идти об обобщенной информации, базирующейся на разнообразных данных, в том числе и открытых. Избегать этого нельзя, да и было бы неверно. Валютно-финансовая сфера никаких домыслов и импровизаций не приемлет. С ним согласились, в Лондоне понимают в этом толк.

Через некоторое время Вольнов представил аналитический доклад о золотом запасе и добыче золота в СССР, который был составлен, как можно было понять, на основе материалов, полученных от друзей в Москве. Лаго просто не решился переписывать такую уйму цифровых данных тайнописью, чтобы не напутать. Сообщил только, какой материал, или «товар», как, пользуясь кодом, любил называть информацию Богомолец, у него есть. Возьмет его с собой на личную встречу. Так и сделал.

Богомолец на досуге стал бегло просматривать насыщенный статистическими выкладками материал, но потом заинтересовался, не раз возвращался к написанному на нескольких страницах плотному машинописному тексту. Интересно. Но оценку должны дать специалисты. Сити на мякине не проведешь. Он счел нужным составить короткое резюме, выделив наиболее важные и вроде бы до сих пор неизвестные моменты. Обзор Вольнова он направил Гибсону, сопроводив его своей аннотацией следующего содержания:

«В информации анализируется динамика состояния золотого запаса страны с начала Гражданской войны, особое внимание при этом обращается на вывоз российского золота за рубеж. Сколько вообще вывезено за эти годы из СССР золота, из доклада не видно, советские источники об этом не говорят. Но вывоз был довольно значителен, это ясно из того, что только за последний год через Ригу прошло 28 экспедиций золота общим весом в 152 тонны. Очевидно, золотодобыча внутри страны так велика, что не только покрывает вывоз золота за границу, но и дает возможность постоянно увеличивать активы Госбанка в их весовом выражении».

Единственное, что позволил себе Вольной, это упоминание о тех слухах, которые ходили среди его московских коллег. Возможно, это были байки, а возможно, вовсе нет, и известная доля истины в них есть, во всяком случае велик соблазн вставить их в доклад. Пусть в Лондоне знают, что он большой знаток всех валютных тонкостей российского происхождения.

Итак, большевикам удалось найти золото, зарытое во время Гражданской войны офицерами белой армии под Казанью, поэтому его следует принимать в расчет. По негласному соглашению между представителем Наркомфи-на и людьми, знавшими местонахождение золота, клад должен был быть поделен между обеими заинтересованными сторонами. Однако дело разрешилось гораздо проще. Агенты ГПУ выведали у обладателей секрета, где находится золото, и выкопали его. В результате золотой запас Госбанка действительно самым неожиданным образом вырос на очень значительную сумму. По одним данным, было зарыто 102 ящика с золотыми слитками, 75 мешков с золотыми монетами и 120 килограммов платины. По другим сведениям, «казанский клад» представляет еще большую ценность — свыше 30 тонн золота. Белые офицеры перевезли клад на трех грузовиках.

Обнаружен был и «байкальский клад» — слитки золота, затопленные на озере Байкал в Сибири во время Русско-японской войны. Советскому правительству в 1930 году удалось их отыскать и поднять. Упорные слухи об этом ходят до сих пор, но, конечно, трудно ручаться за то, что все это правда. Во всяком случае, упомянутая история может в какой-то степени объяснить загадочный прирост золотого запаса России.

Богомолец не стал вычеркивать эти пассажи из сообщения Вольнова, в таком виде его доклад и пошел в Лондон: информация с «экзотикой» лучше запоминается, решил Виктор Васильевич. В отношении всех остальных заключений приводятся такие конкретные цифровые данные, статистические сведения и пояснения к ним, которые заслуживают внимания и оценки специалистами.

Примерно через месяц Лаго получил от Богомольца письмо, из которого следовало, что «золотой доклад» в Лондоне понравился. Штаб-квартира сообщила о желательности и в дальнейшем получать сведения по золотому запасу СССР от того же источника.

Положительная оценка информации подбодрила Вольнова. Он написал теплое письмо Архарову, в котором давал понять, что не останется в долгу и найдет способ отблагодарить его. Попросил Лаго отправить письмо адресату с советской территории, ибо международную корреспонденцию, как он слышал, ОГПУ строго контролирует. Лаго обещал просьбу выполнить.

Таким образом Вольнова через Архарова продолжали «подпитывать» нужной информацией по золоту. В какой-то момент он получил от своего друга со ссылкой на его связи в наркомате комментарий к советско-германским отношениям в валютной области. Вольнов тут же написал записку Лаго.

Газета «Журналь» (кстати, именно по ее заданию Лаго ездил в Германию) утверждает, что советское правительство, находясь в затруднительном положении, заложило всю годовую добычу золота в Рейхсбанке в счет последних векселей. ТАСС опроверг это сообщение. По имеющимся совершенно точным данным, дело выглядит иначе. В Берлине представитель Госбанка действительно вел переговоры с Рейхсбанком, но только о том, чтобы тот учел несколько векселей на сумму около 100 миллионов марок. В их обеспечение Госбанк обязуется сдать Рейхсбанку золото в слитках на сумму 40 миллионов марок. Очевидно, такой вариант немцев устроит. Эти переговоры и были причиной распространения приведенных сведений.

Лаго переправил и эту записку Богомольцу как свидетельство добросовестной работы Вольнова и сохраняющихся у него возможностей получения конфиденциальных сведений из советских источников. Это бьшо важно и для Богомольца: ему Гибсон много раз повторял, что в штаб-квартире ценится только информация из осведомленных кругов в Москве.