СТРАНСТВИЯ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

СТРАНСТВИЯ ПОСЛЕДНИХ ЛЕТ

Летом 767 года Ду Фу навестил двоюродный брат Ду Гуань, приехавший с севера, из местечка Ланьтянь, и эта встреча вновь вызвала в поэте мысли о возвращении. Братья говорили о заброшенном фамильном кладбище, за могилами которого никто не следит, об оставшихся без присмотра домах в Яныни, где некогда жили их предки, о заросших бурьяном полях и огородах, над которыми стаями летают вороны. Разбросанные войнами по всему Китаю члены семейства Ду должны наконец собраться вместе, на своей земле, - иначе их роду грозит бесславная гибель. Нет ничего хуже смерти в чужом краю, среди чужих людей, вдалеке от родины. Поэтому их долг - вернуться в родное отечество и, расчистив от бурьяна древнее поле, вспахать на нем первую борозду. Вот только хватило бы сил и здоровья тронуться с места - для Ду Фу это самое важное. Благодаря заботам жены он снова чувствует себя лучше, но надолго ли эта перемена! Не свалит ли в дороге лихорадка, не отнимутся ля ноги, не подведут ли больные легкие?! И Ду Фу решил отложить свой отъезд до осени, чтобы набраться побольше сил, укрепить себя лечебными травами и не спеша снарядиться в путь. Ду Гуань отправился обратно в Ланьтянь, где у него осталась жена, и братья условились, что осенью Ду Гуань встретит Ду Фу в Данъяне и они вместе поднимутся на Башню Ван Цапя, названную так в честь древнего поэта, одного из «Семи цзяньаньских мужей», окружавших трон Цао Цао. Однако Ду Гуаню пришлось надолго задержаться в Ланьтяне, и Ду Фу перенес свой отъезд на зиму, затем отложил до весны, а затем - до осени 768 года. Причиной новой отсрочки послужило то, что в район Чанъани снова вторглись тибетцы и переселяться туда с семьей было опасно. Казалось, сама судьба чинила ему препятствия, заставляя менять намеченные планы, но вот из столицы Чанъань донеслись вести о том, что захватчикам дан отпор: это случилось под самый Новый год, и Ду Фу в который раз задумался о возвращении. Он понял, что медлить больше нельзя. Пройдет еще три-четыре года, и он уже не сможет подняться с постели, а пока есть силы, надо решаться. Сейчас или никогда. Ду Фу дождался того момента, когда семья соберется за праздничным столом, когда зажгут разноцветные фонарики и вынесут блюда с овощами, фруктами и прочими яствами, и под звуки новогодней музыки объявил о своем решении. Госпожа Ду опустила глаза, и в ее руках задрожали костяные палочки для еды. В кои-то веки им выпала удача и они обзавелись собственным домом, сумели наладить хозяйство, приносящее постоянный доход, - неужели все это бросить?! И ради чего?! Ради новых скитаний и странствий?! Заметив, как опечалилось лицо жены, Ду Фу подошел к ней и обнял за плечи. Он догадывался, о чем она думает, - эти мысли и ему добавили морщин. Но Ду Фу хорошо знал и о том, что жена не может но думать о родном севере и эта, главная, мысль для нее дороже всех остальных. И действительно, на следующий день госпожа Ду стала потихоньку собираться в дорогу, а Ду Фу вместо новогодних визитов отправился договариваться о продаже домов и хозяйственной утвари. Покупатель вскоре нашелся, и они составили купчую, в которую не вошел лишь фруктовый сад, подаренный Ду Фу одному из друзей. Семейство Ду простилось со слугами и работниками, трудившимися у них в поле, и нагруженная вещами лодка взяла курс на Цзянлин.

В Цзяилине Ду Фу встретили друзья - Чжэн Шэяь и Ли Чжифан, которых поэт знал уже много лет. Первый был отшельником, построившим себе хижину в окрестностях Цзянлина, второй - крупным чиновником, но, несмотря на это, Ду Фу к обоим относился с одинаковой теплотой и любовью. Он решил задержаться в Цзяилине: встреча с друзьями могла быть последней, и Ду Фу хотелось, чтобы она надолго осталась в памяти. Они катались в коляске по городу, бродили узкими улочками, закрываясь зонтиками от весеннего солнца, любовались цветущей зеленью садов с «горами и водами», разговаривали с уличными торговцами, слушали проповедь в буддийском храме, поднимались на городскую стену и смотрели на белые паруса лодок, скользивших по Янцзы. Случалось, их приглашали в гости, и друзья пировали до глубокой ночи, и пока не гасла луна, сочиняли стихи в жанре «нанизанные строки» - Ду Фу писал на листке бумаги две первые строки, затем две строки добавлял Ли, затем - Чжан, а затем - хозяин дома. Эта игра требовала не только поэтической сноровки, но и чувства истинной дружбы между всеми участниками: лишь в этом случае из «нанизанных строк» рождалось законченное стихотворение. Помимо старых друзей, Ду Фу навещал в Цзянлине и своего троюродного брата Ду Вэя, служившего под началом могущественного Вэй Боюя - генерал-губернатора южных областей. Пышные празднества, устраиваемые Вэй Боюем, не так привлекали Ду Фу, как дружеские пирушки с Чжэн Шэнем и Ли Чжифаном, и, избегая общества знатных особ и местных богачей, он не слишком охотно принимал приглашения. Промелькнуло лето, и началась осень 768 года. Ду Фу отправился в небольшое путешествие на юго-восток от Цзянлина, но вскоре вернулся, получив известие о смерти друга: Ли Чжифан болел уже около года, но никто не ожидал, что развязка наступит так скоро. Стоя у гроба, накрытого легкой прозрачной тканью, Ду Фу думал о том, что будущие историки по достоинству оценят заслуги «министра Ли», который сделал много полезного на своем посту, а знатоки стиха будут с восхищением повторять его лучшие строки: Ли Чжифан «утвердил свое имя» в памяти потомков.

Похоронив друга и совершив положенный траурный обряд, поэт продолжил путь на север, но его остановили слухи об очередном вторжении тибетцев. Поистине многострадальная столица Чанъань не ведала покоя, и, словно волны разбушевавшейся реки, на нее обрушивались набеги врагов. Где приютиться? Куда повернуть лодку? Эти тревожные вопросы задавал себе Ду Фу, подсчитывая последние деньги и вытряхивая последние крошки еды из дорожных корзин. К счастью, в уезде Гунъань нашелся человек, согласившийся приютить семейство Ду - некий образованный господин Вэй, собиратель редких книг и большой любитель литературы. Он с почтением отнесся к знаменитому поэту и предложил остаться в его доме. Ду Фу с благодарностью принял приглашение: исхудавший, осунувшийся, больной, он мечтал хотя бы о коротком отдыхе. Господин Вэй отдал в распоряжение гостей лучшие комнаты и позаботился обо всем необходимом: о бумаге и письменных принадлежностях для Ду Фу, зеркале и туалетном столике для его жены. Вскоре забулькала вода в бронзовом котелке для чая и с кухни стали доноситься запахи вкусного жаркого. После обеда гости хорошо отдохнули, а затем господин Вэй пригласил Ду Фу на прогулку. Садилось солнце над рекой, сверкала роса на головках подсолнухов. Хозяин и гость беседовали о литературе, читали наизусть древних поэтов, а из сада долетали голоса детей, бросавших камушки в искусственное озеро и забиравшихся на искусственные горы...

Наша лодка отчалит в туманную даль

от высоких речных берегов.

Чтобы снова скитаться в озерном краю

и приюта нигде не найти.

Скоро все, чем мы были так счастливы здесь,

станет прошлым далеким для нас,

Только связка душистой целебной травы:

будет вечно со мною в пути.

(«На рассвете покидаем Гунъань»)

Эти стихи написаны в начале февраля 769 года, когда семейство Ду покидало гостеприимный дом господина Вэя, где они прожили часть осени и всю зиму. Это время было коротким и счастливым отдыхом для поэта, которого ожидали новые странствия: в Гунъане, на берегу одного из притоков Янцзы, Ду Фу оправился от болезней и собрался с силами, чтобы плыть дальше. Но куда? На севере, в районе Чанъани, по-прежнему хозяйничали тибетцы, поэтому в конце концов семейство Ду оказалось на восточном берегу озера Дунтин - в местечке Юэчжоу, где только-только начиналась весна и рыбацкие сети еще висели замерзшими возле хижин. С озера Дунтин, на котором Ду Фу уже приходилось бывать, по-зимнему веяло холодом, и дикие гуси пролетали в вышине, под серыми облаками, похожие на призраков. Нынешняя зима была тяжелой для здешних жителей, и Ду Фу столкнулся в Юэчжоу с картинами ужасающей бедности. Бесконечные войны разорили рыбаков и крестьян, вынужденных продавать в рабство собственных детей, чтобы уплатить налоги. Заунывные звуки солдатских рожков доносились с городских стен, и сигнальные огни вспыхивали в темноте холодными ночами. Оставаться в этих местах, конечно же, было нельзя, и Ду Фу с семьей отправились дальше на юг, к устью реки Сян. Мелькали речные заводи, паруса рыбачьих лодок, прибрежные деревеньки. Несколько месяцев семья провела в Хэнчжоу, вынужденная сделать остановку из-за обострившихся болезней Ду Фу: поэт вновь почти не поднимался с постели, и здешние врачи лечили его с помощью традиционных методов китайской медицины - иглоукалывания и прижигания. Нанятые Ду Фу лодочники проводили время в винных лавках, бесцельно бродили по городу, гоняли по зеленой лужайке набитый шерстью кожаный мяч и каждый вечер бранились из-за затянувшейся остановки. Госпожа Ду пыталась их успокоить, но единственным средством, способным на них подействовать, были деньги, а их-то как раз отчаянно не хватало.

Лодочники день ото дня становились все мрачнее, подолгу перешептывались по углам и бросали косые взгляды на раздвижные двери, за которыми лежал больной старик с редкими седыми волосами, умеющий лишь водить кистью по бумаге и читать нараспев стихи. Зачем им такая обуза! Не наняться ли к другим хозяевам, которые вкуснее накормят и больше заплатят, а эти полунищие бродяги пусть сами плывут дальше! К счастью, иглоукалывание и прижигание помогли Ду Фу подняться, и к лету 769 года все его семейство перебралось в Таньчжоу. Там они расплатились с лодочниками и на оставшиеся деньги сняли небольшой домик возле реки. Ду Фу надеялся отыскать здесь друзей. Как часто в его жизни друзья протягивали ему руку - вот и сейчас горсть монет и мешочек муки были бы для него спасением. Поэтому, устроив семью на новом месте, поэт отправился на поиски, но вернулся почти ни с чем: те, кого удалось найти, сами были слишком бедны, чтобы давать в долг. Семья стала бедствовать: на обед они варили жидкий суп, в котором плавали головка лука и скудная огородная зелень. Дети чувствовали постоянный голод, украдкой пробирались на кухню, заглядывали в пустые миски. Сам Ду Фу почти ничего не ел, оставляя последние крошки детям, и все больше напоминал скелет, обтянутый кожей. Глухота усиливалась. В мае 770 года ко всем этим несчастьям добавилось еще одно: в Таньчжоу вспыхнул мятеж. Всадники с горящими факелами мчались по улицам, врывались в дома, грабили и убивали. Семейству Ду снова пришлось бежать. Началась последняя пора их скитаний.