ДУ ФУ СТРОИТ СОЛОМЕННУЮ ХИЖИНУ
ДУ ФУ СТРОИТ СОЛОМЕННУЮ ХИЖИНУ
Крестьяне из южных предместий Чэнду, отвозившие на рынки города свежую зелень, каждое утро видели, как на берегу Реки Ста Цветов, за небольшим деревянным мостом, поднимается остов нового дома. Сначала на огороженном месте появились бамбуковые колонны-столбы, затем на них легли поперечные и продольные балки, а на балки - соломенная крыша. Затем плотники вставили в окна просторные рамы, оклеенные оконной бумагой, навесили двустворчатые двери, и вскоре новый дом был готов, а вместе с ним и дворик, обнесенный забором, боковые флигели, кухня, словом, все то, что необходимо для устроенной жизни. Крестьяне из южных предместий знали, что дом принадлежал господину Ду Фу, приехавшему сюда с семьею из дальних мест и - на время постройки будущего жилища - поселившегося в соседнем буддийском Монастыре Соломенной Хижины, где ему отвели несколько пустовавших келий. По утрам господин Ду приходил посмотреть, как работают плотники, и всякий раз радовался тому, что его дом поднимался на глазах, как тесто в кадушке, замешенное сноровистой хозяйкой. Иногда он сам брал в руки топор или помогал обмазывать глиной и белить бамбуковые столбы-колонны. Работал господин Ду умело - не скажешь, что кабинетный ученый, хотя он привез с собой книг гораздо больше, чем домашнего скарба. Видно, нужда заставила овладеть разными ремеслами, да и хотелось поскорее вселиться в готовый дом.
Дом с соломенной крышей стоял на северном берегу реки, примыкая к маленькому - всего четыре-пять дворов - селеньицу. Сады, огороды, капустные грядки, и никакой суеты и шума городских улиц, хотя Южная столица совсем рядом, в пяти километрах. Если приглядеться, видны башни городских стен и крыши буддийских пагод. Конечно, для образованного человека, склонного к ученым занятиям, место самое подходящее - лучше и не найти. Выйдешь весенним утром в поле, запрокинешь голову, глядя, как чертят воздух ласточки и стрижи, как сияет прозрачное голубое небо и сверкает под солнцем вода в поливных канавах, которые мелкой сеткой покрывают квадратики рисовых посадок, - до чего хорошо! Вот только бы были друзья, не забывающие навестить бедного ученого в его сельском уединении и послушать недавно законченные стихи! А друзья у господина Ду есть, и немало. Иначе он не собрал бы денег на постройку своей соломенной хижины и не продержался бы в этих краях с такой большой семьей. Добрые и заботливые друзья - они приносят ему на обед овощи и рис, присылают саженцы и семена. Даже сам губернатор Чэнду, могущественный и влиятельный человек, относится к Ду Фу с глубоким почтением, помня об их прошлых встречах в Чанъани на императорских аудиенциях. И другие достойные люди Южной столицы и соседних областей спешат засвидетельствовать свое почтение прославленному поэту, пригласить к себе, помочь с устройством на новом месте.
Самой счастливой неожиданностью для Ду Фу явилось то, что здесь, на юге, он снова встретился с Гао Ши: храбрый рыцарь занимал должность губернатора соседней области Пэнчжоу. Узнав о том, что Ду Фу находится в Чэнду, он, как только выдался свободный от службы день, поспешил к нему, разыскал Монастырь Соломенной Хижины, где временно поселился поэт, и наконец обнял старого друга. Ду Фу тоже обрадовался встрече, хотя его и насторожили новые черточки в облике Гао Ши. Он все больше убеждался в том, что это уже не тот - прежний - Гао с его рыцарской отвагой и дерзкими мечтами о подвигах. Перед Ду Фу стоял властный и энергичный чиновник, сознающий себя «отцом народа и слугой государя». На юге Гао Ши приходилось усмирять мятежи честолюбивых военачальников из местной знати, мечтавших пойти по стопам Ань Лушаня, а кроме того, в области Пэнчжоу постоянно вторгались тибетцы, угрожая безопасности местных жителей. Одним словом, дел у губернатора хватало, и, по отзывам людей, он успешно справлялся с ними. У Ду Фу губернаторская деятельность Гао Ши вызывала искреннее уважение, хотя сам он - со времени службы в Хуачжоу - глубоко разочаровался в чиновном поприще. Поэтому друзья подчас не понимали друг друга: Гао Ши старался мягко убедить Ду Фу, что ему необходимо снова вернуться на службу, а Ду Фу с настойчивостью повторял, что его истинное призвание - литература. Что ж, пусть каждый из них остается при своих убеждениях. Несмотря на споры и разногласия, Ду Фу и Гао Ши простились как истинные друзья, для которых не имело значения, что один из них был чиновником, на досуге писавшим стихи, а другой - поэтом, бросившим службу.
Едва чиновничья коляска Гао исчезла за деревянным мостом, Ду Фу дернулся к своим обычным делам. Главным его делом было, конечно же, завершение постройки дома. Отныне все его мысли сосредоточивались на соломенной хижине, которую он мечтал поскорее увидеть готовой, невольно торопил плотников и сам работал не покладая рук. Соломенная хижина - это не усадьба в Чанъани и не дом в Хуачжоу, где все подчинено строгому распорядку жизйи чиновника, с ранним подъемом, спешным завтраком, отъездом в управу и редкими - всего лишь раз в десять дней - отпусками «для мытья и отдыха». Когда-то великий Тао Юаньмин построил себе хижину «под сенью пята ив», теперь и у Ду Фу будет подобная хижина - соломенная, где он сможет заниматься поэзией и выращивать на грядках такой же сочный лук с белыми яшмовыми головками, как у доброго отшельника из Циньчжоу. Вот только бы хватило денег, чтобы расплатиться с плотниками. К счастью, троюродный брат поэта, живший в Чэнду, вовремя предложил свою помощь.
Как тоскливо идти
чередой бесконечных дорог,
На речном берегу
возвращаться в пустое жилье!
В одинокой глуши
ты решил разыскать старика,
И исчезла тоска -
этим утром не стало ее.
Ты готов разделить
все заботы о нашем жилье, -
Вот и деньги привез,
по зеленым проехав полям.
На чужой стороне
у меня есть единственный брат:
Не считает за труд
по-соседски наведаться к нам.
(«Мой троюродный брат Ван Пятнадцатый, служащий в ведомстве генерал-губернатора, приехал из города навестить меня и привез деньги на постройку соломенной хижины»)
Весной, когда работы по постройке дома приближались к концу, Ду Фу задумался над тем, что посадить во дворе. Ему хотелось чувствовать под ногами мягкую упругость сосновых игл, вдыхая душистый - с кислинкой - запах молодой хвои. Узор сосновой коры напоминает чешую дракона, а вечнозеленые ветви словно бы обещают долголетие всем живущим под их пышной кроной. Сосне не страшны зимние ветра, и ее ветви не гнутся под тяжелыми шапками снега. Недаром древние мудрецы называли сосну воплощением духовной силы, мужества и стойкости, а Ду Фу, бросившему чиновничью службу, мужество и стойкость сейчас нужнее всего. Поэтому он, конечно же, посадит во дворе сосну. Но где взять саженцы? Пришлось снова обратиться к одному из друзей - господину Вэй Баню, чтобы тот прислал маленькие деревца для посадки:
Ни ива, ни вяз с ней не могут сравниться -
царит надо всеми она,
Ни слива, ни тополь с листвою зеленой -
она все равно зеленей.
Хотел бы укрыться я в ветках тенистых
на долгую тысячу лет.
Пожалуйста, вышлите саженцев стройных
с пучками надежных корней.
(«Прошу господина Вэй Ваня найти для меня несколько саженцев сосны»)
В конце весны 760 года хижина была готова - крытая сверкающей белой соломой, она стояла задней стеною к городу, а чуть поодаль шумела бамбуковая роща, тянулись вдоль реки плакучие ивы, носились в воздухе грачи и ласточки, и Ду Фу с улыбкой повторял, что, пожалуй, его жилище можно принять за домик Ян Сюна, хотя сам он слишком ленив, чтобы сочинять оды, достойные кисти этого древнего мастера. Ду Фу с женой забрали вещи из буддийского храма и поблагодарили монахов за гостеприимство. Их дети носились по дому со своими игрушками, отыскивая для них место получше, и госпожа Ду сокрушенно вздыхала: не успели переехать, а в комнатах уже беспорядок. Целая неделя ушла на то, чтобы устроиться, разместиться, наладить домашнее хозяйство. Ду Фу больше всего радовался своему кабинету, немного похожему на запомнившийся с детства кабинет отца: такие же подставки для кистей, удобный подлокотник для руки, держащей кисть, тушечница, курильница и множество других мелочей, столь. дорогих сердцу пишущего человека. Жена поставила в вазу цветы - первые пионы, рано распустившиеся в этом году, а в аквариум они пустили золотых рыбок. На низкий лаковый столик Ду Фу положил стопку прекрасной бумаги, вызывающей одновременно два противоположных желания - написать на ней стихотворение и оставить нетронутой чистую белую поверхность.
То ли гадатель-геомант, приглашенный Ду Фу, удачно выбрал место для будущей постройки, то ли небесные светила особенно благоприятствовали семейству Ду, но 760 и 761 годы были для них на редкость счастливыми. По утрам Ду Фу брал мотыгу и возделывал землю, ухаживал за посадками (он посадил у себя овощи, зелень, а на специально огороженном участке - лекарственные травы, в которых постоянно нуждался из-за неослабевающего кашля и приступов астмы). Жена звала его завтракать, подавая к столу варенный на пару рис, соевый творог, а иногда что-нибудь из деликатесов южной кухни - к примеру, жаркое из змеиного мяса. После завтрака они отдыхали: Ду Фу читал буддийские сутры, а жена тем временем расчерчивала на мелкие квадратики лист бумаги, чтобы сыграть с мужем в шашки. В соседней комнате сынишка стучал молотком, делая из иголок рыболовные крючки: в Реке Ста Цветов ловилось множество рыбы. Сыграв партию в шашки, Ду Фу с женой и детьми садились в маленькую лодку и отправлялись гулять по реке, любуясь прибрежными ивами и слушая весенние лягушачьи концерты. Где-нибудь на отмели детям разрешали искупаться в прозрачной теплой воде, а затем все вместе пили душистый чай или сладкий сок из сахарного тростника. Возвратившись домой, Ду Фу снова работал на участке, читал или занимался с детьми - младших обучал грамоте, а старшим показывал различные стили каллиграфии.
В соломенную хижину часто наведывались гости. Слыша стук в дверь, Ду Фу подзывал к себе сына, чтобы тот помог завязать тесемки головного убора - принимать гостей (даже соседей, забежавших за щепоткой соли или перца) следовало по всем правилам этикета. Неудивительно, что в семье Ду Фу были рады гостям, а гости с радостью навещали их дом: с ними соседствовали люди такие же добрые и отзывчивые, как и они сами. К северу от них жил пожилой господин, по его словам, покинувший службу из-за преклонного возраста, но Ду Фу догадывался, что истинной причиной его добровольной отставки послужила любовь к уединению и философским раздумьям. Сосед выращивал у себя чудесный бамбук, словно бы уподобляясь персонажу одной древней книги, называвшему бамбук своим другом, без которого невозможно прожить и единого дня. Сосед сочинял стихи, охотно показывая их Ду Фу, и угощал его домашним виноградным вином. С южной стороны жил не менее почтенный чудак, носивший причудливую черную шляпу с острыми углами и выращивавший на продажу каштаны. К нему во двор стаями слетались птицы, для которых он оставлял на ступенях дома зерно и крошки хлеба, а его дети приветливо улыбались Ду Фу, когда поэт открывал калитку.
Из Чэнду к Ду Фу любил приезжать его знакомый художник Вэй Янь, особенно хорошо писавший сосны и лошадей. Прогуливаясь вдоль Реки Ста Цветов и глядя на вечернее солнце, опускающееся за перила деревянного моста, они, конечно же, беседовали о живописи, и Ду Фу восхищался зимними пейзажами Ван Вэя, которые ему не раз приходилось видеть, и вспоминал, как во время одного из юношеских путешествий ему посчастливилось побывать в храме, расписанном великим У Даоцзы. Картины Вэй Яня тоже нравились Ду Фу, и он даже пообещал однажды прислать ему большой кусок шелка, чтобы художник изобразил на нем его любимые сосны. Сделать этого Ду Фу не успел: вскоре Вэй Яню пришлось уехать из Чэнду. Когда они прощались, Ду Фу попросил оставить ему на память картину, и Вэй Янь тут же - в несколько взмахов кисти - написал на стене комнаты двух лошадей. Для Ду Фу, с детства любившего породистых скакунов, это был лучший подарок. Восхищенный искусством живописца, он сочинил в ответ стихотворение:
С господином Вэй Янем прощаемся мы -
он приехал меня навестить.
Зная то, как люблю я картины его,
подарил свою живопись мне.
Взял он тут же истертую старую кисть и,
как будто играя, взмахнул,
И увидел я словно оживших коней
на широкой восточной стене.
Вот один наклонился к траве, а другой
поднял морду и тихо заржал.
Но промчатся стремительно тысячу верст
по дороге они столбовой.
В наше страшное время хотел бы иметь
я таких быстроногих коней,
Чтоб служили мне верно до смертного дня,
чтобы умерли вместе со мной.
(«Пишу на стене комнаты под картиной Вэй Яня, изображающей лошадей»)
Осенью 760 года в Чэнду сменился губернатор: место Пэй Мяня, оказывавшего поэту знаки внимания и покровительства, занял совсем другой, неизвестный ему человек. Для Ду Фу эта перемена означала очень многое еще и потому, что среди подчиненных Пэй Мяня было несколько его друзей, помогавших поэту деньгами, и теперь - с их отъездом - он остался совсем без гроша. Не на что кормить детей, содержать дом. Госпожа Ду тайком от мужа закладывает на базаре вещи. Удрученный нехваткой денег, Ду Фу посылает полную отчаянья записку Гао Ши:
Вот и прожили мы
половину стремительной жизни.
Надвигается осень,
и холодно в доме пустом.
Разрешите спросить,
дорогой губернатор Пэнчжоу,
Не поможете ль нищему
ломаным медным грошом?
(«Через цензора Цуя Пятого посылаю Гао Ши, губернатору Пэнчжоу»)
Гао Ши, конечно, откликнулся на просьбу друга, но та небольшая сумма, которую он смог одолжить (находясь на посту губернатора, ему приходилось помогать многим беженцам с севера), не спасла поэта от всех несчастий. Порывом осеннего ветра сломало старое двухсотлетнее дерево, которое росло перед домом и которое Ду Фу так любил. Оно рухнуло, словно крепостная башня, и его ветви безжизненно раскинулись по земле. Соломенная хижина словно осиротела без этого стража-великана, и пейзаж вокруг нее удручающе изменился. Затем осенний ветер, постепенно набиравший силу, разрушил соломенную крышу дома:
Часть крыши
Оказалась за рекой,
Рассыпавшись
От тяжести своей.
Часть,
Поднятая ветром высоко,
Застряла на деревьях
Средь ветвей.
Остатки - в пруд слетели
За плетень,
И крыша вся
Исчезла, словно дым.
Мальчишки
Из окрестных деревень
Глумятся
Над бессилием моим.
Они как воры
Среди бела дня
Охапки камыша
Уволокли
Куда-то в лес,
Подальше от меня,
Чем завершили
Подвиги свои...
Лишенный собственного жилья из-за «разбойничьих дел» осеннего ветра, вынужденный ютиться с семьей под дырявой крышей, Ду Фу закончил это стихотворение удивительными строками:
О, если бы
Такой построить дом,
Под крышею
Громадною одной,
Чтоб миллионы комнат
Были в нем
Для бедняков,
Обиженных судьбой.
Чтоб не боялся
Ветра и дождя
И, как гора,
Был прочен и высок,
И если бы,
По жизни проходя,
Его я наяву
Увидеть мог, -
Тогда -
Пусть мой развалится очаг,
Пусть я замерзну -
Лишь бы было так.
(«Стихи о том, как осенний ветер разломал камышовую крышу моей хижины»)