Раздел XII Иосиф Геббельс строит крепость

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Раздел XII

Иосиф Геббельс строит крепость

(Альпийский редут)

Весна 1945 года. Союзные войска давно уже перешли Рейн. Восточный фронт немцы удерживали из последних сил и средств, с Запада же дорога на столицу рейха была практически открыта.

1 апреля 1945 года генерал Эйзенхауэр своим приказом отменил запланированное было выдвижение войск на Берлин. Свое решение он обосновал в письме фельдмаршалу Монтгомери следующим образом:

«Этот населенный пункт является для меня всего лишь географическим понятием… Такой театр можно спокойно предоставить русским…»

Приказ этот не был апрельской шуткой — хотя и мог ею показаться. Он, по сути дела, был следствием участившихся донесений разведки о создании немцами мощного опорного пункта на юге Германии — самой настоящей альпийской крепости.

Искусно используя агентуру и вбрасывая дезинформацию, Геббельсу удалось добиться появления в западной прессе сенсационных сообщений о мощи и размерах «альпийского редута», что не замедлило сказаться на конечной фазе войны на всей стратегии западных союзников.

В начале сентября 1944 года штурмбанфюрер СС Ханс Гонтард, начальник службы безопасности города Брегенц, просматривал полученную почту из пограничной Швейцарии. В его обязанность входило обеспечение бесперебойной связи шефа внешнеполитической разведки главного управления имперской безопасности, бригадефюрера СС Вальтера Шелленберга,[54] с его агентурой в Швейцарии.

Внимание Гонтарда привлек перехваченный доклад американского представителя в Цюрихе, направленный им в госдепартамент США.

На многих страницах машинописного текста тот сообщал о сооружении в районе Альп мощнейшей оборонительной крепости и района, которые намного превзойдут небезызвестный Атлантический вал.

Чтобы исключить налеты авиации союзников на оборонительные сооружения, вокруг важнейших из них будут развернуты лагеря для военнопленных унтер-офицеров и офицеров союзных армий. К докладу о чрезвычайно мощных укреплениях с подземными заводами, складами оружия и боеприпасов, аэродромами и помещениями для размещения 2 миллионов солдат, оснащенных самым современным оружием, в результате чего вся альпийская область превращалась в неприступную крепость, прилагались планы, карты и различные документы.

Гонтард сам являлся уроженцем Инсбрука и всего несколько дней назад там был. Поскольку никаких фортификационных работ вокруг родного города и какого-либо сосредоточения войск он не видел, то читал этот доклад с некой насмешкой, считая, что его автору была либо искусно подсунута липа, либо он сам хотел обратить на себя тем самым внимание своего начальства.

Через несколько дней Гонтард был по служебным делам у гауляйтера Франца Хофера[55] и передал ему в порядке шутки копию этого доклада. Хофер воспринял сообщение американца в качестве не совсем удачной шутки о своем будто бы напичканном оружием округе, в котором он на самом деле из-за все более активизирующихся действий участников движения Сопротивления чувствовал себя не совсем уверенно.

Тем временем занимавшийся по приказу верховного главнокомандования вермахта изучением оборонительных возможностей альпийского региона генерал-майор Август Марцинкевич, располагавшийся со своими саперами в Инсбруке, свою работу закончил. Он пришел к выводу, что в противоположность мало защищенным северным предгориям Альп, Доломиты и южная часть Альп, где еще с времен Первой мировой войны остались оборонительные сооружения итальянцев и австрийцев, которые могут быть легко восстановлены, может быть обеспечена достаточно прочная оборона, куда могли бы отойти немецкие войска, действующие в Италии.

На основе соображений генерал-майора Марцинкевича и доклада американца Хофер подготовил докладную записку Гитлеру, которой хотел, как говорится, прихлопнуть одним ударом сразу двух мух: во-первых, обеспечить надежную защиту своего округа и, во-вторых, — предотвратить ожидавшийся удар союзников слухами о крепости — фантоме.

3 ноября Хофер запросил полномочия и средства в ставке фюрера на строительство альпийской крепости. В частности, он испрашивал распоряжения о немедленном начале сооружения оборонительной линии в северных Альпах, чтобы соединить ее с уже имеющимися укреплениями на юге. Весь альпийский регион должен был быть объявлен закрытой зоной, чтобы избежать притока беженцев при размещении важных в военном отношении учреждений и служб.

Вместе с тем, гауляйтер испрашивал выделения строительных материалов и техники в необходимых количествах и создания продовольственных и иных резервов на год или даже два. Кроме того, он просил создания крупных складов оружия и боеприпасов, а для защиты важных оборонительных объектов от ударов авиации союзников переведения в этот район до 30000 пленных американских и английских офицеров и солдат. В заключение, запрашивал для себя лично особых полномочий на предмет осуществления строительства крепости, а также на случай отделения округа от остальной имперской территории.

В Германии, как впрочем и в Соединенных Штатах, было известно, что Швейцария с 1942 года располагала собственной «альпийской крепостью» — национальным редутом. Генерал Анри Гузен, командующий швейцарской милицейской армией, еще поздним летом 1940 года, когда немцы после победу над Францией вынашивали планы вторжения в Швейцарию (операция «Рождественское дерево»), отдал приказ о строительстве мощных оборонительных сооружений на линии Сен Готарда-Сарганса и Санкт-Мориса.

В Соединенных Штатах поэтому информации о немецких альпийских укреплениях, переданной Алленом Даллесом,[56] начальником американской секретной службы в Швейцарии, было придано большое внимание.

12 ноября 1944 гора, в день, когда на стол Гитлера попали докладная записка Хофера и доклад американской секретной службы, в газете «Нью-Йорк таймс» была напечатана статья ее лондонского корреспондента Гарри Фоссера, в основу которой был положен, по всей видимости, тот же доклад.

В статье, озаглавленной «Гитлеровское убежище», содержались фактологические данные о резиденции Гитлера в Берхтесогадене, сильных укреплениях в ее окрестностях, «обширных туннелях и подвалах, забитых продовольственными запасами». Статья заканчивалась описанием, сделавшим бы честь любому роману о Джеймсе Бонде:

«…В качестве еще одной меры предосторожности вся округа шириною 15 миль и длиною 21 миля заминировала и может взлететь на воздух нажатием пальца на определенную кнопку.

Говорят, что эта судьбоносная кнопка вмонтирована в письменный стол Гиммлера в его подземном кабинете, сооруженном в скалах неподалеку от бунгало фюрера…»

Статья эта послужила началом целой серии газетных публикаций, начиная с осени 1944 года, вплоть до мая 1945 года, которые так или иначе касались альпийской крепости. На самом же деле ни высшие штабы вермахта, ни сам Гитлер в ноябре 1944 года не удосужились рассмотреть предложение Хофера по созданию реальной альпийской крепости, так как как раз в это время во всю шла подготовка к Арденнскому наступлению немцев.

Союзная пресса стала применять понятие «национальный редут», говоря об альпийских оборонительных сооружениях, да и московская пресса, казалось, воспринимала его существование как реальность. 15 декабря 1944 года нью-йоркская «Дейли уоркер», ссылаясь на «надежный источник», сообщила, что немцы намереваются оборонять этот национальный редут фанатично до последней капли крови с еще большим упорством, чем это имело место даже в Сталинграде, и что Красная армия предприняла наступление в Венгрии, чтобы придти американцам на помощь.

В это время в дело вмешивается Геббельс, инспирированный сообщениями союзников о национальном редуте.

В министерстве пропаганды был образован специальный отдел, который с января 1945 года стал заниматься пропагандой идеи фикс об альпийской крепости. Хорошо продуманные, близкие к правдоподобным статьи специалистов этого отдела, в которых говорилось о «элитных частях», «огромных запасах всего необходимого в подземных складах, недосягаемых вражеским бомбардировкам», «заводах, размещенных в скалах» и «скрытных позициях ракет Фау-1 и 2» производили должное впечатление на союзников весною 1945 года.

Одновременно нацистская внешнеполитическая разведка была озабочена тем, чтобы американская агентура получала данные технического характера, в том числе и строительные планы. В результате шумихи, поднятой Геббельсом, и в особенности после доклада Гитлеру об озабоченности, которую испытывают союзники в связи с альпийской крепостью, Хофер получил разрешение на сооружение всех возможных оборонительных укреплений в своем округе. Генерал-майор Марцинкевич получил в январе 1945 года распоряжение начать строительство оборонительной линии на границе со Швецарией, между Фельдкирхом и Брегенцем, для создания впечатления о реальности существования за ней «альпийской крепости».

24 декабря 1944 года близкая к левым кругам «Дейли уоркер» сообщила, что немцы готовят самоубийственную операцию по деблокированию Будапешта, из чего следует, что они предпринимают все усилия по недопущению наступления Красной армии на альпийскую крепость с востока. Ожесточенные бои под Страсбургом свидетельствуют в то же время о том, что немцы стремятся защитить ее от ударов и с западной стороны.

Затем в сообщениях о загадочной крепости в Альпах наступила определенная пауза, так как пресса была занята публикацией материалов о последнем гитлеровском наступлении в Арденнах.

«Дейли уоркер» 26 января 1945 года вновь возвратилась к теме альпийской крепости, в журнале же «Кольер «27 января была напечатана статья журналиста Эрвина Лесснера, озаглавленная «Последнее оружие мщения Гитлера».

Из источника, известного лишь ему одному, автор детально рассказывал о массовом партизанском движении, созданием которого занимался специальный штаб в Бад-Аусзее в горах Зальцкаммергут. В рядах будущих партизан должна быть представлена элита гитлеровской молодежи и СС, вооруженная самым современным оружием, в том числе и секретным. Учитывая опыт борьбы немцев с русскими партизанами, эта элита готова вести борьбу до конца и пасть, если возникнет такая необходимость, смертью храбрых.

Шефом партизанского движения, получившего название «вервольфы» (оборотни), назначен будто бы начальник главного управления имперской безопасности Эрнст Кальтенбруннер.

Хотя реально строительство оборонительных сооружений в Альпах было начато только 17 февраля 1945 года, к которому принудительно было привлечено около 2000 рабочих по линии организации Тодт, в Соединенных Штатах еще в конце января была опубликована целая серия статей с сообщениями не только о готовящемся партизанском движении, но и об оборонительных укреплениях различного рода.

Верховное главнокомандование союзников получало одновременно информацию и из Москвы, куда она поступала из Швейцарии, что в районе Брегенца ведутся строительные работы по сооружению оборонительных позиций, в связи с чем в нем росла уверенность в наличии в Альпах лагерей по подготовке партизан, да и самой альпийской крепости с ее оборонительными сооружениями.

Имелись ссылки и на сообщения из Берлина, в которых утверждалось, что союзники обязательно столкнутся с мощным партизанским движением, если вступят в альпийскую крепость.

Московский корреспондент американского информационного агентства «Ассошиэйтед пресс» передавал информацию, полученную от своих доверенных лиц, об альпийской крепости и оборонительных работах, ведущихся там немцами.

14 февраля «Нью-йорк таймс» напечатала выдержку из выступления по радио шеф-переводчика министерства иностранных дел третьего рейха Пауля Шмидта, в котором он угрожал, что в партизанской борьбе примут участие миллионы немцев и за каждого убитого немецкого солдата обязательно погибнут 10 солдат союзников.

Вместе с тем поступила информация, что министерство иностранных дел и почти все другие министерства рейха будут переведены в альпийскую крепость. Немецкая служба безопасности постаралась, чтобы эта информация и сообщения об успешных строительных оборонительных работах в Альпах непременно попали в руки американцев.

Следует отметить, что оборонительные позиции на южной оконечности Альп, куда могли быть отведены части группы армий «Е» из Италии, были к концу февраля 1945 года действительно почти полностью готовы.

В это же время в концентрационном лагере Саксенхаузен был освобожден блок 18/19. Под строжайшим контролем группа заключенных вместе с печатными машинами, бумагой и заготовками были погружены в 16 железнодорожных вагонов и после двухнедельного пребывания в концлагере Маутхаузен направлены далее в альпийскую крепость.[57]

В пещерах близ деревни Редельципф машины были в ускоренном темпе снова установлены, и производство фальшивых фунтов стерлингов и долларов было возобновлено. Работа эта продолжалась вплоть до подхода союзных войск. Заключенные, занятые на этих работах, были втайне ликвидированы, а машины, печатные платы, оборудование и запасы бумаги затоплены в озере Топлиц.

Западная пресса продолжала публикацию самых фантастических вымыслов о подготовке немцев к решительной обороне в Альпах. Когда же союзные войска перешли Рейн, то и Москва стала все с большей настойчивостью предупреждать американцев и англичан об опасности, заключавшейся в альпийской крепости. С помощью «Дейли уоркер», ежедневной коммунистической газеты Соединенных Штатов, американская общественность регулярно извещалась об опасностях, которые ожидали американских солдат в Альпах. Статьи газеты носили вполне обоснованный аргументированный характер, так как готовились военными экспертами.

3 марта «Дейли уоркер» опубликовала заметку, в которой отражалась обеспокоенность русских не только немецкой альпийской крепостью, но и достаточно сильными немецкими армиями в Италии, ожесточенным сопротивлением немцев в Венгрии с постоянными контратаками, а также возмущение Советского Союза по поводу ведения западными союзниками в нарушение имеющихся договоренностей переговоров с немецким командованием Итальянского фронта о капитуляции немецких войск.

Швейцарский журнал «Женева» в одной из своих статей опубликовал сообщение, что Гиммлер сам взял на себя руководство по формированию и обучению немецких партизанских отрядов.

«Дейли уоркер» дважды — 14 и 24 марта указала на то, что замена немецкого генерал-фельдмаршала Рундштедта генерал-фельдмаршалом Кессельрингом[58] — является свидетельством намерений немцев к ведению ожесточенных боев за альпийскую крепость.

25 марта в газете «Нью-Йорк таймс» появилась статья военного корреспондента, аккредитованного при штабе объединенного командования союзными войсками Д. Миддлтона, слышавшего от возвратившегося из Вены швейцарца, что в Альпах имеются мощные оборонительные укрепления, способные выдержать многомесячную осаду.

В конце марта Кальтенбруннер по приказу Гиммлера становится ответственным за вопросы безопасности в Южной Германии и одновременно главнокомандующим альпийской крепостью. Он тут же начал переговоры с промышленниками о сооружении подземных предприятий по производству всей необходимой продукции.

Тем не менее союзные штабы продолжали разработку планов и подготовку к «прыжку на Берлин». В частности, командир 82 американской воздушно-десантной дивизии генерал-майор Джеймс Гевин разработал операцию по захвату самого Берлина своим десантом.

101 американская воздушно-десантная дивизия имела задачу овладения аэродромом Гатов, одна из бригад 1 британского воздушно-десантного корпуса — летным полем завода «Хейнкеля» в Ораниенбурге под Берлином, а 82 британская парашютно-десантная дивизия — аэродромом Темпельхоф в Берлине.

Указанные части проводили учебно-тренировочное десантироваие, причем 82 парашютно-десантная дивизия англичан получила для этих целей из Англии макет аэродрома Темпельхоф с окрестностями.

Вся необходимая подготовка была практически завершена, и войска ждали только приказа о начале действий главнокомандующего Эйзенхауэра.

25 марта командование 7 американской армии получило разведывательное донесение с подробными данными по альпийской крепости. Речь в нем шла о запасах на 100000 человек, которые были затребованы Гиммлером для альпийской крепости, о 80 элитных частях и подразделениях, численностью каждое от 1000 до 4000 человек, готовых к началу оборонительных действий. В альпийскую крепость отмечалось постоянное движение поездов с самым современным оружием, новыми артиллерийскими орудиями и оборудованием. В самой же крепости полным ходом велось сооружение подземных заводов по производству вооружения.

Через три дня, 28 марта 1945 года, Эйзенхауэр проинформировал Сталина о своем намерении повернуть союзные войска на юг, против альпийской крепости, вместо того, чтобы двигаться, как было запланировано ранее, на Берлин.

После этого о таком решении были проинформированы начальники союзных штабов и фельдмаршал Монтгомери.

Если в сентябре 1944 года Эйзенхауэр заявлял, что «его основной целью является, конечно же, Берлин», то в радиограмме Монтгомери 51 марта 1945 года было сказано:

«…Вы, видимо, уже заметили, что я вообще не упомянул Берлин. Этот населенный пункт представляет для меня просто географическое понятие, и никогда не вызывал интереса. Моя цель — уничтожение вооруженных сил противника и слом его сопротивления…»

В то время, как Черчилль и Монтгомери выражали недовольство политической наивностью американской стратегии, а Монтгомери даже телеграфировал своему премьер-министру, что «совершается ужасная ошибка», Сталин поспешил поддержать мнение, что Берлин потерял свое стратегическое значение. Он известил Эйзенхауэра, что как раз по этой причине выделил для взятия города «второстепенные части и подразделения», тогда как на заключительном этапе войны против немцев будут действовать элитные дивизии. В общей сложности это будут 20 армий в составе 150 дивизий, представляющих 1-й Украинский фронт под командованием маршала Конева, 1-й Белорусский фронт под командованием маршала Жукова и 2-й Белорусский фронт под командованием маршала Рокоссовского, а всего — более двух с половиной миллионов имеющих боевой опыт солдат и офицеров, 7500 самолетов, 41600 орудий и 6300 танков.

8 апреля 1945 года Д. Миддлтон выступил со статьей в «Нью-йорк таймсе», в которой утверждал, что альпийская крепость укреплена даже лучше нежели пресловутое Монте Кассино, своеобразный Верден II мировой войны, и что все более редкое появление эсэсовских частей на фронте объясняется как раз тем, что они уже заняли свои оборонительные позиции в альпийской крепости, где будут сражаться до последней капли крови. Это мнение через несколько дней поддержал еженедельный журнал «Лайф», представивший кроме теоретических выкладок тщательно отработанную схему расположения там сил и средств немцев.

Цюрихская газета «Вельтвохе» опубликовала 2 февраля 1945 года статью, озаглавленную «Крепость Берхтесгаден» со ссылками на источники в Германии, являвшуюся тем не менее плодом досужей фантазии. Она, по всей видимости, и явилась основой появившейся 16 апреля 1945 года в «Нью-Йорк таймсе» статьи считавшегося военным экспертом журналиста Хансона Болдуина. В ней утверждалось, что альпийская крепость является реальностью и что, мол, это подтверждается сообщениями нейтральной прессы, в частности, швейцарской еженедельной газетой «Вельтвохе». В общем и целом Болдуин поддерживал решение Эйзенхауэра оставаться на Эльбе и повернуть войска против альпийской крепости вместо продвижения к Берлину.

Перед своими генералами, союзными начальниками штабов и Монтгомери Эйзенхауэр оправдывал принятое решение намерением сломить отчаянное сопротивление немцев нанесением удара по альпийской крепости. А ведь ему должно было быть известно — о чем в деталях знали даже в Москве — что уже с начала года между немецким командованием, ответственным за оборону южной части альпийского редута, и представителями американской секретной службы в Швейцарии велись переговоры о капитуляции немецких войск в Италии. Эти переговоры, которые вел генерал СС Карл Вольф[59] и Аллен Даллес, 8 марта находились в заключительной стадии, что вызвало высказывание Сталиным упреков американскому президенту Рузвельту.

В отличие от американской секретной службы и генерала Эйзенхауэра англичане считали альпийскую крепость блефом.

По взглядам «Иителлидженс сервиса», упоминавшиеся в различных сообщениях об альпийской крепости немецкие руководители и командующие были просто неспособны правильно осуществлять ее оборону и тем более сыграть решающую роль в изменении судьбы Германии.

Кроме того, англичане, исходя из собственного превосходства в воздухе, полагали, что крупные строительные работы в крепости исключены. Вместе с тем, они были уверены, что обеспечение продуктами питания войск и многочисленных министерских чиновников, сосредоточенных на небольшом пятачке, в течение длительного периода времени просто невозможно.

Однако эти соображения и взгляды англичан в конце марта — начале апреля 1945 года никто не разделял. Что же касается немецких войск, то широко распространяемые слухи об альпийской неприступной крепости в сочетании с чудо-оружием вселяли в них уверенность в возможности довести войну еще до победного конца.

В действительности каких-либо реальных успехов в деле строительства оборонительных сооружений в Альпах к тому времени не было: если какие-то работы и велись, то лишь местами, северный обвод укреплений был только на бумаге. Организовать массовое возведение действительно крепостных сооружений и объектов гауляйтеру Хоферу так и не удалось.

Вся территория альпийской крепости была переполнена эвакуировавшимися или просто бежавшими сотрудниками административного аппарата и различных министерств и ведомств, не говоря уже о штабах объединений и армий, перебравшихся туда без войск, а также наземном персонале авиации.

Ни одна из дивизий, передислоцированных в Альпы, не имела полной боевой численности, штатного снаряжения, необходимого комплекта боеприпасов и техники.

Что же касалось подземных фабрик и заводов по производству вооружения, то на самом деле некий баварский завод выпускал в туннеле запасные части для самолетов. И вот о нем-то и шла речь во всех секретных документах.

В начале апреля в Соединенных Штатах в частной типографии Иоахима Джостена была отпечатана брошюра, озаглавленная «Европейские публикации о гитлеровском альпийском редуте». Стоившая 2,95 долларов, брошюра эта на 27 страницах содержала сведения, полученные главным образом из Швейцарии и Германии. Заинтересованные службы и издательства могли почерпнуть там информацию, что альпийская крепость в состоянии продержаться до 5 лет, что там на боевых позициях находится более 40 эсэсовских дивизий с 200000 специально подготовленных горных егерей и что обороняющиеся там защитники крепости будут сражаться до последнего хотя бы потому, что большинство из них являются военными преступниками, и кроме смертного приговора по суду военного трибунала союзников после окончания войны их ничто другое не ожидает.

Генерал Уолтер Беделл Смит,[60] начальник штаба Эйзенхауэра, провел 21 апреля 1945 года доверительную пресс-конференцию, на которой изложил озабоченность Эйзенхауэра и американского верховного командования проблемой альпийской крепости.

Отвечая на заданные вопросы, он вынужден был признать, что в высшем штабе нет точных сведений о том, что же в реальности представляет собой альпийская крепость и что может встретиться войскам в горах, но выразил мнение, что опасения самых больших пессимистов могут подтвердиться. Во всяком случае, альпийский редут будет являться основной проблемой ближайшего будущего. И взять эту крепость штурмом наверняка удастся — в случае необходимости даже с помощью русских.

Удивительно, но ни один из сотен аккредитованных при штабах союзников военных корреспондентов не взял на себя смелость опровергнуть широко разрекламированную сказку об альпийской крепости. А ведь днем позже, 22 апреля, было установлено, что авиаразведка не подтверждает ни концентрации немецких войск, ни крупных оборонительных сооружений в этой крепости.

Через несколько дней Курт Диттмар, диктор берлинского радио, официальное выступавший с сообщениями командования вермахта, бежал из Берлина и переправился на лодке через Эльбу на запад. Сдавшись американцам, он на допросе показал — а уж ему-то верить было можно — что альпийская крепость — чистая фантазия.

Эти сведения не привели, однако, к изменению уже избранной стратегии, тем более, что продолжала поступать и информация прямо противоположного характера. 24 апреля генерал Омар Бредли, командующий 12 американской армейской группой, высказал свое пессимистическое отношение к вопросу об альпийской крепости группе сенаторов, прибывших с визитом на европейский театр военных действий. Ссылаясь на разведданные, он выразил, в частности, мнение, что имеющиеся укрепления в южной части альпийских гор позволят немцам продержаться не менее месяца, если не целый год.

В середине апреля по приказанию Эйзенхауэра 13 воздушно-десантная дивизия стала перебрасываться из Соединенных Штатов в Европу. Когда солдаты дивизии, оснащенные самым современным оружием, предназначенным для штурма альпийской крепости, высадились с кораблей в Антверпене, война в Европе была уже окончена, и никто не упоминал даже пресловутую альпийскую крепость.

29 апреля по одному корпусу 6 американской армейской группы стали выдвигаться в направлениях на Берхтесгаден и Зальцбург.

2 французская танковая дивизия, входившая в состав 21 американского корпуса, овладела 5 мая 1945 года Берхтесгаденом — так и не обнаружив никакой альпийской крепости.

Шеф главного управления имперской безопасности, обергруппенфюрер СС Эрнст Кальтенбруннер избрал в качестве своей штаб-квартиры с начала 1945 года Бад-Аусзее. Туда же он перевел основные управления РСХА, в том числе гестапо и СД.

Оберштурмбанфюрер СС Отто Скорцени, имевший задание сформировать «эсэсовский корпус Альпенланд», видя бесперспективность этой затеи, также перебрался в Бад-Аусзее, чтобы выждать, как будут развиваться события.

Кроме вышеперечисленных лиц, там находились и такие видные государственные и партийные деятели, как Роберт Лей[61] — бывший министр труда, Юлиус Штрайхер и Конрад Хенляйн, оберштурмбанфюрер СС Адольф Айхман,[62] занимавшиеся «окончательным решением еврейского вопроса», Вильгельм Хёттль,[63] ответственный за балканский регион в управлении внешнеполитической разведки РСХА и штурмбанфюрер СС Фриц Швенд,[64] ведавший вопросами сбыта фальшивых фунтов стерлингов и долларов.

Попавший в немилость рейхсмаршал Герман Геринг, уже длительное время находившийся в Берхтесгадене вместе с командованием ВВС, попал под домашний арест и 9 мая сдался командиру 36 американской воздушно-десантной дивизии генерал-майору А. Далквисту.

Генерал-фельдмаршал фон Рундштедт, смещенный Гитлером с поста главнокомандующего немецкими армиями на Западе, был захвачен американскими солдатами прямо в ванне. Вскоре после этого были пленены генерал-фельдмаршалы Кессельринг, Вильгельм Лееб и Вильгельм Лист.

Гауляйтер Франц Хофер был задержан 2 мая неподалеку от дома.

А неделей позже в плен американцам сдался генерал Райнхард Гелен,[65] начальник отдела «Иностранные армии Востока» генерального штаба вместе с некоторыми своими сотрудниками, объемным архивом, микрофильмами и секретными документами, ожидавший этого момента в Элендсальме в Верхней Баварии.

На полпути между Берхтесгаденом и Инсбруком, в 10 километрах южнее городка Вёргль, находится средневековый замок Иттер, в котором с 1943 года располагалась тюрьма (своеобразный лагерь для пленных из числа высокопоставленных лиц). В основном там содержались французские заложники.

5 мая за замок произошел короткий бой — событие, не имевшее параллелей во всей II мировой войне — типичный вместе с тем для боевого духа немецких войск в альпийской крепости, столь опасавшийся американцами.

Среди этих заключенных были, кроме двух бывших премьер-министров (Поля Рейно и Эдуарда Даладье), французский посол в Берлине Андрэ Франсуа-Понсе, начальник французского генерального штаба генерал Гамелен вместе с генералом Вейганом, сестра генерала де Голля со своим мужем, Жан Боротра — бывший министр Виши (когда-то известный теннисист) и Мишель Клемансо — сын известного французского государственного деятеля.

За проволочными заграждениями, часовыми с собаками и десятками прожекторов на стенах ждали они свой последний час. Всем был известен приказ Гиммлера о расстреле заложников в случае подхода войск союзников.

5 мая у замка появился американский танк с восемью солдатами, которым охрана из 40 человек военнослужащих вермахта сдалась без боя.

Через небольшой промежуток времени в прилегавшем к замку лесочке раздались выстрелы. Замок оказался в окружении 300 эсэсовцев, прибывших по приказу Кальтенбруннера для исполнения распоряжения о расстреле заключенных.

Немецкая охрана замка взялась за оружие и стала помогать изумленным американцам отбить нападение эсэсовского отряда.

Во время завязавшейся перестрелки Боротре удалось незаметно выскользнуть из замка и пройти через расположение эсэсовцев. В нескольких километрах оттуда ему встретилось американское войсковое подразделение, которое сразу же пришло на помощь осажденным. Через час заключенные были освобождены.

В поисках скрытых оборонительных сооружений альпийской крепости американские солдаты обнаружили в бывших соляных копях в горах вокруг Бад-Аусзее припрятанные нацистами художественные ценности, свезенные из всей оккупированной ими Европы.

В более чем 1500 громадных ящиках оказались дорогие гравюры по дереву, произведения пластики, средневековые гобелены, ковры, различные миниатюры и древние рукописи, а также около 6500 всемирно известных картин. В Европе не было ни одного музея, ни одной крупной частной коллекции, замка, монастыря или церкви, которые не были бы разграблены. Составленный каталог насчитывал более 6000 машинописных листов, а для вывоза ценностей потребовалось более 1000 грузовых автомашин. Общая их стоимость была определена на сумму около 4 миллиардов долларов.

2 мая 1945 года на Бреннерском перевале произошла встреча американских солдат. Части, шедшие с севера, проделали с боями путь от Нормандии, а продвигавшиеся с юга — длинную дорогу от Сицилии.

Когда немецкие вооруженные силы, действовавшие на Западе, капитулировали в Реймсе 7 мая, большая часть находившихся в альпийской крепости частей и подразделений вермахта сдалась без всяких предварительных условий.

То, что Эйзенхауэр до конца верил в существование каких-то таинственных оборонительных сооружений в Альпах, становится непонятным, если принять во внимание скрупулезную работу союзных секретных служб при подготовке высадки в Нормандии, когда штабы союзных войск располагали картами и аэрофотоснимками, на которых были отмечены даже отдельные пулеметные гнезда.

Во время переговоров о капитуляции последнего из удерживавшихся немцами бастионов шербургской крепости 28 июня 1944 года командир 4-й американской дивизии генерал-майор Бартон предъявил немецкому командиру укрепрайона «Восточный угол» майору Ф. Кюпперсу карту немецких позиций, более даже точную, нежели немецкая, на которой была показана численность личного состава отдельных укреплений вплоть до имен унтер-офицерского состава.

Альпийский район был защищен зенитной артиллерией весьма слабо и, по сути дела, открыт для авиаразведки. К тому же он находился буквально в пределах видимости центрального европейского бюро американской секретной службы в Швейцарии, руководимого таким опытным человеком как Аллен Даллес.

Кроме того, генерал Анри Гузен, бывший тогда начальником швейцарского генерального штаба, неоднократно указывал американцам на то, что альпийская крепость — не более как фантом. Без всяких помех, так как никакие боевые действия не велись, и без трудностей с материальным обеспечением, Швейцарии понадобилось более двух лет для возведения альпийских укреплений — так называемого национального редута. Немцы же приступили к строительству своей крепости только в феврале 1945 года.

К тому же немецкая часть Альп изобиловала широкими долинами, в отличие от швейцарской, и не была защищена от авианалетов. Было ясно и то, что немцам не хватало ни рабочей силы, ни достаточных объемов стройматериалов.

Кроме Аллена Даллеса с его агентурой, Эйзенхауэр имел в своем распоряжении самую большую и лучшую в мире армаду самолетов авиаразведки, от фотокамер которых не мог бы укрыться ни один метр вражеской территории. Даже мощный огонь зенитной артиллерии не помешал этой армаде вскрыть хорошо замаскированные и скрытно установленные пусковые установки ракет Фау-1 и Фау-2. А тут она не смогла проконтролировать район, пусть даже горный, до того, как было принято решение, последствия которого ощущаются до сих пор.

На вопросы такого рода Эйзенхауэр никогда не отвечал. Истинные причины, побудившие его поступить именно таким образом, он унес с собой в могилу.

ПРИЛОЖЕНИЕ

XIII

Радио игра «Нордполь»

(Из воспоминаний бывшего ее руководителя Германа Гискеса)

Майор Герман Гискес был во время Второй мировой войны представителем абвера в Голландии. После того, как его сотрудникам удалось в 1941 году арестовать и затем перевербовать английского радиста, действовавшего под псевдонимом «Эбенэцер», он решил начать с англичанами радиоигру, получившую впоследствии наименование «Нордполь» (Северный полюс) в целях установления контроля над связями английской разведки с голландским подпольем, выявления ее планов, захвата засылавшихся агентов и сбрасываемых для голландских групп движения Сопротивления оружия, боеприпасов, снаряжения и продовольствия и разгрома голландского подполья. Эта операция была одной из наиболее успешных в истории войн по своему размаху, продолжительности (1941–1943 годы), мастерству и эффективности.

После войны Гискес написал книгу «Лондон вызывает «Нордполь», отрывки из которой мы приводим.

…В начале апреля я получил сообщение об обнаружении трупа парашютиста, неудачно ударившегося головой при приземлении о каменную ограду колодца. Расследование показало, что он принадлежал к группе агентов, сброшенных в районе Холтена.

Для выяснения деталей этой операции англичан мы воспользовались сведениями авиакомандования, скрупулезно отмечавшего любое появление самолетов противника. Сообщения пунктов наблюдения и оповещения, а также засечки радиолокационных станций наносились ежедневно на специальную карту, по которой было видно, каким курсом и на какой высоте следовали самолеты, где они делали круги и тому подобное.

В частности, на этих картах были довольно точно указаны операции англичан в Хугхалене 28 февраля и Стеенвике 27 марта — по времени, курсу и месту.

Без объяснения причин мы отдали распоряжение об уделении повышенного внимания полетам отдельных самолетов, получивших у нас наименование «специалистов». После этого я ежедневно к десяти часам утра стал получать из Амстердама упомянутые карты за истекшие сутки.

Еще одним показателем деятельности секретных служб союзников были донесения нашей радиоконтрразведки. Так, например, нам было сообщено о появлении нового радиопередатчика в районе Утрехта, поддерживавшего связь с радиостанцией вблизи Лондона. Перехваченные радиошифровки свидетельствовали о том, что речь идет о радиопередатчике такого же типа, что и у «Эбенэцера».

Заехавший ко мне во второй половине апреля Хайнрикс доложил, что радио «Оранье» стало передавать цифровые сигналы, носившие как «позитивный», так и «негативный» характер. Это свидетельствовало о появлении в Голландии еще одной группы агентов.

20 апреля «Эбенэцер» получил указание из Лондона принять направляемые грузы под Стеенвиком в одну из ближайших ночей. Я был почти убежден, что англичане догадываются о нашей игре и вместо контейнеров сбросят бомбы, поэтому принял меры предосторожности.

На назначенный день, 25 апреля, я попросил коменданта нашего аэродрома в Лейвардене, капитана Лента, передать мне временно три 37-миллиметровых зенитных орудия, которые с наступлением темноты установил в районе сброса грузов.

Чтобы не подвергать опасности «сигнальщиков», я приказал оборудовать в назначенном районе красные лампы, установленные на кольях, ток к которым подводился из укрытия, расположенного на удалении порядка трехсот метров. Для белой лампы в вершине треугольника был подведен отдельный кабель. Зенитные орудия должны были открыть огонь по самолету в случае, если он станет сбрасывать бомбы или же по моему сигналу красной ракетой.

Когда около часа ночи английский самолет появился над нами, я приказал включить сигнальные огни. Пилот несколько раз пролетал над указанным местом, но, видимо, потерял ориентировку, так как лампы не были направлены вверх. При третьем заходе самолета я, несмотря на риск, встал в вершину треугольника и стал подсвечивать своим мощным карманным фонарем, пока летчик не взял правильный курс.

Сброс грузов свидетельствовал о том, что Лондон еще не раскрыл нашу игру. Я настолько обрадовался этому обстоятельству, что не обратил внимание на сетования молодого обер-лейтенанта зенитчика, что ему не пришлось открыть огонь по вражескому самолету, находившемуся на расстоянии, как говорится, вытянутой руки, чего ему более встретить не придется.

В начале мая радиоигра «Нордполь» вступила в решающую фазу.

Мы могли потерять все, если бы не случай и наши расторопность и находчивость.

Как было установлено позже, Лондон был вынужден предпринять попытку объединения трех действовавших в отрыве друг от друга агентурных групп и работавшего в одиночку агента.

Когда к этой связке был подключен «Эбенэцер», нам удалось вскрыть всю организацию и затем прибрать ее, как говорится, к рукам.

Однако все — по порядку.

В период с февраля по апрель 1942 года британским секретным службам удалось забросить в Голландию на парашютах три агентурные группы по два человека в каждой — агента и радиста, да еще доставить в страну агента-одиночку на быстроходном катере. В результате проведенного нами расследования, допросов арестованных агентов и использования данных, полученных другими путями, была установлена следующая картина.

Названные выше мероприятия англичане осуществили в ходе четырех операций: а) Операция «Леттуче»: 28 февраля 19422 года в районе Холтена были сброшены два агента — Джордан и Рас. Радистом был Джордан, имевший радиопередатчик. Работать он должен был по плану «Трампет». б) Операция «Тарнип»: в тот же день, то есть 28 февраля, также под Холтеном были сброшены агент Андринг с радистом Маартенсом, который должен был работать по плану «Тарнип». Но ему во время ночного прыжка не повезло (это его труп был обнаружен у колодца). в) Операция «Лик»: 5 апреля 1942 года были сброшены агент Клоос с радистом Собесом. Он должен был работать по плану «Хек». Однако во время прыжка рация была повреждена и работать не могла. г) Операция «Потейто»: 19 апреля 1942 года к побережью Голландии на быстроходном катере был доставлен агент де Хааз по прозвищу «Пиил». Радиста с ним не было, но у него самого имелся небольшой радиопередатчик, работавший на расстоянии до пяти километров. Он должен был связаться с «Эбенэцером» и через него получать указания Лондона.

Поскольку рации «Тарнип» (из-за гибели радиста Маартенса) и «Хек» (из-за неисправности) не могли выходить на связь с Лондоном, агенты этих групп вошли в контакт с группой «Леттуче». Неизвестно, имели ли они на это разрешение Лондона.

Из перехваченной и расшифрованной радиограммы «Трампета» нам стало известно, что агент де Хааз не смог установить связь с «Эбенэцером» и также вступил в контакт с ними.

Когда Лондон из-за сложившихся обстоятельств приказал «Эбенэцеру» войти в контакт с «Трампетом», круг, как говорится, замкнулся.

Проанализировав сложившуюся ситуацию, мы пришли к выводу, что эта мера Лондона была вынужденной. Вместе с тем, мы понимали, что другие агентурные группы, имевшие радиопередатчики, будут работать самостоятельно. Свободные же контакты различных групп между собой имели то преимущество, что арест их членов не вызывал у Лондона особых подозрений в отношении нашей радиоигры.

Таким образом, вхождение «Эбенэцера», через которого мы и осуществляли свою игру, в контакт с агентурными группами произошло в тот момент, когда те имели уже непосредственную связь друг с другом.

Подробности, как тогда Шрайэдеру удалось за короткий срок разгромить всю тогдашнюю агентурную сеть союзников в Голландии, мне неизвестны.

Полагаю однако, что большую роль в этом сыграло чрезмерное доверие членов этих групп друг к другу, а также отсутствие у них соответствующего опыта. Хотя агенты и прошли определенную подготовку в Англии, практически они оставались «любителями», не имевшими никакой практики в решении своих нелегких задач. Шрайэдер же был асом своего дела, которому было трудно противостоять.

Агентурная группа «Трампет» попала в наши руки вместе со всеми материалами, радиограммами и шифрами. Радист Джордан сломался после ареста, узнав о размахе катастрофы. Он был хорошо воспитанным и образованным парнем из приличной семьи. Но для такой опасной и трудной работы, как агентурная радиосвязь, он оказался недостаточно зрелым и твердым. Однако это — не его вина.

Преодолев подавленность и растерянность, охвативших его при доставке в Схевенинген, он постепенно проникся уважением к Хунтерману и ко мне и решил воспользоваться шансом, предоставляемым ему для собственного спасения.

5 мая 1942 года радиопередатчик «Трампет» задействовал второй канал нашей связи с Лондоном. Англичанам были сообщены координаты новой площадки для получения грузов этой группой, которая была подыскана нами в нескольких километрах севернее Холтена. Радиосвязь была установлена без помех, так что в Лондоне никаких подозрений не возникло. Место это было вскоре одобрено «той стороной», и уже через две недели нами были получены сброшенные там грузы.

Несколько позже был налажен и третий канал связи с Лондоном.

При аресте Андринга у него был обнаружен план радиосвязи с Лондоном «Тарнип», предназначавшийся для разбившегося радиста Маартенса. Через «Тромпет» мы сообщили в Лондон, что Андринга подыскал надежного «оператора», который сможет поддерживать связь с Лондоном по плену «Тарнип». Англичане назначили пробную радиосвязь, чтобы проверить умение и способности нового радиста. Наш сотрудник, выступавший в этой роли, действовал, по всей видимости, достаточно правильно, в результате чего в следующий сеанс связи Лондон сообщил, что радист — «в порядке».

Через некоторое время, однако, произошло нечто, доставившее мне большую головную боль.

В середине мая Хайнрикс озабоченно доложил мне, что радист Лоуверс вызвал у него подозрение, передав в последнюю радиосвязь несколько дополнительных букв. (Вообще-то в конце радиограмм иногда передаются так называемые «буквы наполнители»). Поскольку Хайнрикс не мог всегда лично присутствовать во время сеансов радиосвязи, проводившихся Лоуверсом и Джорданом, он предложил заменить их своими радистами.

Вызвав «контролера», я уточнил, что ему не известно точное значение переданных Лоуверсом дополнительных букв — какого-то определенного смысла в них вроде бы и не было. Дополнительных аргументов «за» или «против» у нас не было, и мы решили подождать, как отреагирует Лондон.

В то же время я решил предпринять расследование, к которому подключил Хунтермана, бывшего в хороших отношениях как с нашими радистами, так и самим Лоуверсом. В ходе расследования было установлено, что отношение к Лоуверсу было, пожалуй, слишком доверительным. Обстановка во время сеансов радиосвязи была весьма непринужденной, и к предписанным мною кофе и сигаретам добавилась своеобразная дружба, что могло стать опасным.

От разговоров с Лоуверсом я пока воздерживался, чтобы не показать ему возникших подозрений. Лондон никаких признаков подозрительности в свою очередь не проявил. Тем не менее, мы решили отстранить Лоуверса и Джордана от радиоигры.

Для этого мы использовали старый трюк, предложив подключить «резервного оператора» из соображений безопасности, против чего Лондон не возражал. Теперь у ключей радиопередатчиков сидели наши радисты. Привлечение резервных радистов Лондон оценил положительно, поскольку подпольная деятельность всегда связана с риском, и с «отключением» радиста приходилось считаться каждую минуту по самым различным причинам.

Воспользовавшись этим опытом, мы в дальнейшем к ключам радиопередатчиков радистов из числа агентов уже не допускали. При их аресте к рациям мы просто сажали своих людей. Конечно, приходилось считаться с возможностью предварительной записи их «почерка» (делалось это на стальную проволоку или граммофонную пластинку). Тогда в случае его изменения могли легко возникнуть любые подозрения.

(По характеру удара, скорости передачи и некоторым другим особенностям опытное ухо может различить работу того или иного радиста просто по слуху, как хорошие музыканты различают без труда игру различных исполнителей по их манере.)

Если бы радиоцентр союзников применил все меры безопасности и подстраховки, использование подставных радистов вряд ли представилось бы возможным. Однако, когда первые наши попытки сошли, как говорится, с рук, свидетельствуя об отсутствии должной бдительности у противника, мы шли и в дальнейшем на этот риск.

О беспечности Лондона свидетельствует хотя бы тот факт, что в нашей игре было задействовано 14 каналов связи, работавших довольно продолжительное время, которые обслуживались всего шестью нашими радистами.