Томасу Манну

Томасу Манну

Марен близ Нёвшателя

19 ноября 1946

Дорогой господин Томас Манн!

За Ваше поздравление, как и за Ваши заслуги в том, что стокгольмское решение состоялось, я благодарен Вам от всей души, и мне хотелось бы сказать об этом в письме, которое было бы более достойно Вас и такого повода. Но в последнее время мой огонек еле теплится, а часто кажется, что и вовсе погас, поэтому не обессудьте. Этот год принес мне много вообще-то благих и желанных даров; летом я смог принять на несколько недель обеих своих сестер, подкормить, приодеть и утешить их перед тем, как отпустить в сумрачную Неметчину. Затем в Нюрнберге повесили самого заклятого и злого врага, какой у меня когда-либо был, его звали Розенберг. А теперь ноябрь принес Нобелевскую премию. Первое из этих событий, приезд сестер, было прекрасно, только оно и составляло для меня истинную реальность. Другие пока по-настоящему еще не дошли до меня, потери я воспринимал и переваривал всегда быстрей, чем успехи, и то, что целую неделю шведские и прочие журналисты буквально оцепляли и осаждали меня, как детективы, потому что им не дали моего адреса, было для меня чуть ли не шоком. Однако положительные стороны этого счастливого случая все-таки все больше и больше дают мне о себе знать, и мои друзья, прежде всего моя жена, радовались, как дети, и пили шампанское. Друг Базлер тоже в восторге, и многие мои старые читатели радуются, что их всегдашняя слабость ко мне оказалась явно не просто капризом. Если я со временем поправлюсь, то все это еще доставит мне немало удовольствия.

Жму Вашу руку и вспоминаю день, когда я с Вами познакомился в Мюнхене, в гостинице, где жили Фишеры, году этак в 1904-м.

Надеюсь, Вы получили книжечку с моими статьями, они довольно немудрены, но по крайней мере позиция и убеждения были всегда одни и те же.

Сердечный привет и добрые пожелания Вам и Вашим от Вашего