Глава III
Глава III
Яркое солнце светило прямо в лицо, вокруг раздавалась иностранная речь. Кто-то плюхнулся на мой топчан. Я открыл глаза и сначала не мог сообразить, где я и что, собственно, происходит. Вокруг сидели какие-то люди и, не обращая на меня абсолютно никакого внимания, пили кофе.
— Гуттен морген! [16] — звонко произнесла стриженая девушка, беспардонно сидевшая практически на мне. — Кафэ? [17] — спросила она.
Я кивнул и хотел что-нибудь сказать, но так и не решил, что именно, а главное — как это сделать. Мне передали стеклянную рюмочку, более подходящую, на мой взгляд, для водки, чем для кофе. Напиток в ней оказался крепким, терпким, немного необычным, но приятным на вкус. Я сказал «сэнкью» и закурил. Далее разговор не пошел. Европейцы, на самом деле, не отличаются стремлением общаться с теми, кто сносно не говорит хотя бы по-английски. Для них такие люди — представители третьего мира, с которыми контачат лишь по необходимости, или когда что-то от них надо. От меня они не хотели ничего, я от них — тоже. О чем тут говорить?
* * *
Али в отеле не оказалось, но арапчонок-портье был в курсе событий и неторопливо, как, похоже, здесь было принято во всем, заселил меня в комнату. Для полутора долларов она была очень даже неплохой. Шкаф, тумбочка, кровать и огромный вентилятор на потолке — что еще нужно на курорте?
Наконец-то у меня появилась возможность добраться до своей сумки. Результаты осмотра живо напомнили об истинной цели моего приезда. Весь багаж состоял исключительно из сценических костюмов. Логично: я ведь собирался на гастроли. С любопытством разбирая вещи и развешивая их в шкаф, я наткнулся на дорогой моему сердцу желтый фрак и цилиндр. «Интересно, а в местном дурдоме хорошо кормят?» — промелькнуло в голове. Кстати, о еде: по-моему, сейчас было самое время подкрепиться и обдумать планы на день за этим нужным и приятным занятием. Я быстро закончил с гардеробом, закрыл дверь, сдал ключ и покинул здание.
* * *
Под ярким утренним солнцем все окружающее выглядело совсем иначе, нежели вчера вечером. Свернув за угол «Гранд Паласа», я попал на довольно оживленную улицу, просто кишащую маленькими пестрыми лавочками и магазинчиками. Внизу, метрах в ста, она упиралась в набережную с уже знакомым мне шестидесятидолларовым отелем, а наверху переходила в небольшую площадь. Не успел я ступить по ней и шагу, как меня окликнули из кафе, разместившегося на открытой веранде: «Кофе? Брекфаст? [18] — улыбаясь до коренных зубов, предложил официант, приглашая меня занять место за любым столиком. — Май нэйм Мухаммед. Вэлком, сэр!» [19] Я, в общем-то, не возражал, только немного смущало отсутствие местных денег. Этим своим сомнением я тут же поделился с Мухаммедом, показав ему зеленый полтинник и разведя руками, типа: «Ну, извини, браток, надо бы сначала это поменять». Удивительной особенностью американских денег является то, что они нигде не утрачивают своей платежеспособности. Нет такого уголка в мире, в котором бы у вас с удовольствием не приняли банкноту с ликом одного из президентов США. Нубия, похоже, не была в этом смысле исключением, здесь тоже любили доллары. «Но проблем, сэр», — еще шире улыбнулся Мухаммед и подозвал с улицы первого же попавшегося босоногого мальчишку. Тот взял у меня деньги и, получив инструкции, побежал куда-то их менять. «Интересно, а что будет, если он не вернется? — подумал я. — Будут кормить здесь пожизненно или просто выразят соболезнования?»
— Но проблем, сэр, — опять сказал Мухаммед, заметив мое легкое беспокойство. — Релакс. Вот ю лайк дрынк? [20] Кофе, джюс, кола?..
— Кофе, — ответил я, — и меню, плиз.
Меню, как и следовало, было на арабском и английском языках. На мое счастье Мухаммед оказался совершенно «неправильным официантом». Его не надо было звать, ждать, искать, он всегда находился рядом и реагировал просто на взгляд. Кроме того, он, как и его тезка-таксист, был крайне общителен и приветлив. Я даже поймал себя на мысли, что все Мухаммеды здесь — отличные парни. Пока мы весело сообща начали разбираться с заказом, из командировки вернулся мальчишка и вывалил передо мной на стол кучу местных денег. По его взгляду было понятно, что от благодарности он не откажется. Я взял бумажку с номиналом «один» и протянул ему. Мухаммед зацыкал языком и показал мне на монетку. Этого, похоже, было вполне достаточно. Мальчишка тихо заскулил, но Мухаммед резко оборвал его. Смысл выражения был понятен и без перевода. Скорее всего, оно означало: «Не по чину берешь, доходяга!» — или что-то в этом роде. Удивительно, кстати, как этот певучий, мягкий арабский язык мог в момент превращаться в шипящее рычание и обратно.
Мальчишка убежал, и мы вернулись к заказу. Нелегко объяснить, что хочется съесть, не зная названий блюд и того, из чего они делаются. Как я показывал яичницу глазунью, это надо было видеть! Я чуть глаза себе не повыдирал. А как шкварчал, показывая сковородку… Мухаммед был просто в ужасе. Затем он изображал какое-то блюдо, и я думал, что лопну от хохота. Намучившись и насмеявшись друг над другом от души, но так и не продвинувшись дальше кофе, мы приняли Соломоново решение пойти на кухню и там со всем разобраться на месте. Вот так за завтраком я получил урок гастрономического английского и к завершающей чашечке кофе с сигаретой уже процентов на восемьдесят понимал, о чем шла речь в меню.