Театр

We use cookies. Read the Privacy and Cookie Policy

Театр

— Я хочу умереть на сцене! — твердил Роман во время своего последнего эфира на радио, еще не зная, что жить ему остается пару часов…

— Ну, хватит уже, что ты все о смерти заладил, — просила Лена Батинова, которая вела с ним передачу.

— У меня завтра спектакль! — повторял он. — Красиво было бы выйти на сцену и умереть…

В тот вечер он должен был ехать в Санкт-Петербург, где участвовал в спектакле «Уикенд по-французски». Ради театра Рома мотался между двумя городами. Возможно, именно ради театра он в тот вечер отказывался уезжать на «скорой». Его повезли в больницу, когда ему стало совсем плохо, на свой субботний спектакль Роман так и не попал… Тот был посвящен его памяти.

«Мне в пятницу позвонил продюсер, сообщил, что все билеты проданы, — вспоминает партнерша Романа по спектаклю народная артистка России Ирина Мазуркевич. — Сказал, что с Романом созвонился, тот приедет, хотя голос у Ромы какой-то печальный… Сейчас странным кажется, но вначале я была против того, чтобы Рома играл. Наш спектакль шел уже почти три года, и тут режиссер сказал, что решил ввести нового артиста и что это будет Трахтенберг. Но он ведь не драматический актер, он эстрадник, а они все самодостаточны — принимайте меня таким, какой я есть!..И вот он начал приезжать на репетиции, летал из Москвы, но всегда появлялся вовремя. Сначала репетировал с другими артистами, а я сидела в зале, смотрела на происходящее и думала, что ничем хорошим это не кончится. Он видел мое скорбное лицо, я видела, что партнеры ему помочь не могут и мои худшие подозрения оправдываются. Потом поняла: деваться некуда, и пошла знакомиться. „А давай на „ты“!“ — сразу предложил он. „Я не обещаю сразу. Не потому что меня нельзя на „ты“, я сама не могу сразу на „ты““….После репетиции Рома у девочек спросил, сколько мне лет, удивился и стал звать по имени-отчеству. А меня удивило, что он оказался очень умным человеком. Среди артистов такое встречается очень редко. Оказалось, что он много ходит по театрам, много видит, в Питере ходит даже по студенческим и молодежным театрам. Сказал, что видел одного коллегу в спектакле, в который тот ввелся. Все вокруг были нормальные, а тот совершенно беспомощный. Рома сказал: „Я не хочу позориться. Пока не будет все хорошо, не выйду на сцену!“ Поэтому он слушал советы, ему можно было делать замечания. Он говорил: „Так ты, барин, покажи, а мы переймем!“ И у него все начало получаться, и было видно, что работа доставляет ему удовольствие.

Если бы еще немножко, мы бы с ним подружились. С ним было очень легко, как обычно бывает при общении с умными интеллигентными людьми. Что его развязность — всего лишь маска, стало видно практически сразу.

…Однажды само его присутствие в моей жизни спасло меня от неприятностей. Я тогда ехала на дачу, впереди идущий грузовик долго пыхтел газами в мою сторону, и в итоге я решила обогнать его. Впереди никого не было, но, как бывает в таких случаях, откуда ни возьмись, нарисовались гаишники. Меня остановили. Я прошла в их машину, и они стали говорить, что ждет меня лишение прав. „Может быть, я штраф заплачу?“ — умоляла я. „Мы даже не знаем, какая сумма штрафа тут может быть“, — тянули они, вымогая деньги. „Может, я позвоню кому-нибудь и спрошу?“ — продолжала я, хотя знала, что стоит это тридцать тысяч рублей. „И кому мы позвоним? Роману Трахтенбергу, что ли?“ — спросил гаишник. Оказывается, в мои права как-то попала Ромина визитка. Я уже думала, что потеряла ее.

— Не стоит ему звонить, он за границей отдыхает.

— А откуда вы его знаете?

— Мы с ним в одном спектакле участвуем.

— Вы артистка, что ли? — тут он в первый раз посмотрел на меня. — А, это вы. Ну тогда… Тогда поезжайте, только осторожно.

Я так и не успела Роме рассказать эту историю».