Глава девятая

Коротки в Петербурге ноябрьские дни, коротки так, что еще ничего не успеет человек, а глядь, уже нужно переворачивать листок календаря. В эти дни редактору-издателю «Современника» нужно было бы думать о выпуске четвертой, последней в году, книжки журнала. Спасибо, если выручит «Капитанская дочка». А дальше что?..

Но не сидится Александру Сергеевичу за письменным столом. Он приказывает подать шубу и куда-то едет. Выезжает следом за мужем и Наталья Николаевна. Даже затворница Азинька покидает дом для каких-то неотложных визитов…

Только Екатерина Николаевна отсиживается дома да раскидывает карты. Многое кажется ей странным. Если дело со свадьбой слажено, почему не едет просить ее руки для сына голландский посланник? Почему не скачет следом за отцом счастливый жених? Раскидывает карты Коко и прислушивается. Никак и впрямь подъехала к дому карета?..

Через минуту и следа не остается от сладкой надежды. То к Пушкину снова заезжал добрый хлопотун Жуковский. А Александра Сергеевича дома нет и нет.

Все куда-то ездят, а возвратившись, ведут между собою разговоры тайком. Говорят, конечно, о свадьбе. Только про невесту опять забыли.

Лишь вчера Александр Сергеевич ездил к тетушке Екатерине Ивановне, и там старый барон Геккерен объявил ему о предложении руки и сердца, которое делает ей, Коко, барон Жорж. Вчера!.. Но когда Екатерина Николаевна вспоминает все события, все разговоры, все выезды домашних и свои волнения, она переспрашивает себя с удивлением: да неужто прошел только один день?!

Прошел этот томительный день, но не принес будущей невесте ничего нового. Азинька, правда, сочувствует ей всей душой. Она так рада, что предложение руки и сердца, которое делает Жорж Геккерен, наконец объявлено Пушкину. Но еще никогда так не пахло порохом, как сейчас…

– Да ведь отказался же от дуэли Александр Сергеевич? – почти стонет Коко. – Отказался?

– А ты посмотри на него внимательнее… И поверь мне: Александр Сергеевич ни о чем так не жалеет, как о своем отказе от дуэли. Помни: никогда так не пахло порохом, как сейчас…

В самом деле – Пушкин был вне себя. Едва объявил он старому Геккерену об отказе от дуэли, снова замкнулся вокруг него безысходный круг.

Но рано собрались торжествовать победу Геккерены. Они жаждут, чтобы его вызов остался тайной? Он молчать не будет!

Пушкина словно лихорадило. В один день он побывал у Вяземских, у Мещерских, у Виельгорских и у князя Одоевского. Друзья слушали его рассказы, похожие на фантастическую новеллу. Эта таинственная свадебная новелла превосходила всякую меру вымысла, когда среди действующих лиц, как главный персонаж пролога, являлся император.

Разумеется, поэт говорил об этом лишь в тесном дружеском кругу. Одним запомнился его желчный смех, другим – зловещие паузы. Когда же Пушкин сообщал о предстоящей женитьбе барона Геккерена на Екатерине Гончаровой, то даже близкие к семейству поэта люди восприняли эту новость как оглушительный выстрел, который завершал, вместо дуэли, волокитство Дантеса за Натали Пушкиной.

Все, что рассказывал Александр Сергеевич, вызывало новые тревоги. Но одновременно рождалось желание не мешаться больше в историю, в которой не разберется сам дьявол. Это желание было тем естественнее, что дуэль как-никак удалось предотвратить. Остальное – непостижимо человеческому уму.

А Пушкина лихорадило все больше и больше. Он старался использовать каждый час. Он говорил не только с друзьями, но и просто со знакомыми, сам искал встреч. Рассказы Пушкина о несостоявшейся дуэли и предстоящей свадьбе были тем более удивительны, что от Геккеренов еще не было никакого объявления о сватовстве к Екатерине Гончаровой.

Самые разноречивые слухи летели вихрем. Азинька первая поняла, что Александра Сергеевича надо спасать от него самого. По горячим следам она бросилась к тетушке Екатерине Ивановне, та послала за Жуковским – колесо завертелось.

Азинька объяснилась с Ташей. Нужно действовать немедля! Александр Сергеевич, вчера отказавшись от дуэли, сегодня готовится превратить свой отказ в новый удар, убийственный для чести Геккеренов.

– Пойми, пойми меня, Таша! – повторяла Азинька, едва владея собой.

Но так безучастна казалась Таша, что Азинька почти закричала, пораженная каким-то смутным предчувствием:

– Что с тобой? Опомнись!

– Господи! – горестно вырвалось у Натальи Николаевны. – Чего вы все от меня хотите?

Она заломила руки и была в своем отчаянии так хороша, что Азинька бросила на нее откровенно завистливый взгляд. Впрочем, она тотчас обняла Ташу. Они плакали, не таясь друг от друга, потому что чувствовали свое бессилие перед вернувшейся в дом бедой…

Все больше тревожился и Василий Андреевич Жуковский. А застать Пушкина дома невозможно. Тогда еще раз взял перо в руки Василий Андреевич, чтобы рассказать Пушкину замысловатую сказку:

«Вот тебе сказка: жил-был пастух; этот пастух был и забубённый стрелок. У этого пастуха были прекрасные овечки. Вот повадился серый волк ходить около его овчарни. И думает серый волк: дай-ка съем я у пастуха его любимую овечку; думая это, серый волк поглядывает и на других овечек, да и облизывается…»

Маститый сказочник перечитал написанное. Поведение волка – Дантеса, повадившегося ходить около овчарни пастуха – Пушкина, было описано с большим приближением к действительности. Это противоречило, пожалуй, тем ручательствам, которые Василий Андреевич давал за благородство намерений Геккеренов. На этот раз он готов идти на уступки, только бы принудить Пушкина к молчанию насчет несостоявшейся дуэли.

И стал продолжать свою сказку Жуковский:

«Но вот узнал прожора, что стрелок его стережет и хочет застрелить. И стало это неприятно серому волку; и он начал делать разные предложения пастуху, на которые пастух и согласился. Но он думал про себя: как бы мне доконать этого долгохвостого хахаля? И вот пастух сказал своему куму: «Кум Василий, сделай мне одолжение, стань на минуту свиньею и хрюканьем своим вымани серого волка из леса в чистое поле. Я соберу соседей, и мы накинем на него аркан…» – «Послушай, братец! – сказал кум Василий. – Ловить волка ты волен, да на что же мне быть свиньею? Ведь я у тебя крестил. Добрые люди скажут: свинья-де крестила у тебя сына… Неловко». Пастух, – закончил сказку Василий Андреевич, – услышав такой ответ, призадумался, а что он сделал, право, не знаю…»

Больше ни слова не услышит от него Пушкин. К делу!

Прошло около сорока лет с тех пор, как в русских журналах со славою явился юный стихотворец Жуковский. Но давно обогнало его быстротечное время. Признанный чародей стиха ныне довольствуется жребием переводчика. Правда, и переводы его становятся самобытными поэтическими созданиями. Уже несколько лет трудится Василий Андреевич над переводом поэмы «Ундина».

Лет за пятьсот и поболе случилось, что в ясный весенний

Вечер сидел перед дверью избушки своей престарелый

Честный рыбак и починивал сеть…

В хижину к рыбаку, живущему с женой без бед и горя, является неведомый рыцарь. Едва приветили рыцаря старики:

……….Вдруг растворилася настежь

Дверь, и в нее белокурая, легкая станом, с веселым

Смехом впорхнула Ундина, как что-то воздушное…

Сладко текут часы поэта, отданные вдохновению. Льются чеканные стихи.

…………..Но, увидя

Рыцаря, вдруг замолчала она, и глаза голубые,

Вспыхнув звездами под сумраком черных ресниц, устремились

Быстро на гостя…

Много чудес произойдет в жизни Ундины, приемной дочери старого рыбака. Не скоро вернется Василий Андреевич из роскошных владений царя-вымысла в мир грешных человеческих страстей и бедствий.