«Речники нас выручили»

Однажды утром в Омске, в кабинете начальника Иртышского речного пароходства Николая Иосифовича Животкевича, раздался звонок из Тюмени. Звонил Борис Евдокимович Щербина:

— Николай Иосифович, вчера, будучи в Тюменской области, Алексей Николаевич Косыгин просил рассмотреть возможность доставки горючего из Омска в район Дудинки для строительства газопровода Мессояха — Норильск с учетом оставить флот с горючим на зимовку. Как мы можем решить эту задачу?

— Борис Евдокимович, это не наши границы. Я обязан переговорить с министерством и начальником Енисейского пароходства.

— Пожалуйста, только нужно поторопиться.

Вечером Животкевич передал Борису Евдокимовичу, что разрешение на эту перевозку не дано.

— Что будем делать? — задал Щербина вопрос как бы не столько Животкевичу, сколько себе.

— Борис Евдокимович, мы с вами транспортники.

— Да, но мы же с вами коммунисты.

— Борис Евдокимович, разрешите посоветоваться со своими помощниками и специалистами. Я вам завтра позвоню.

Вечером собрался большой консилиум. Приняли решение: перевозку осуществить, сформировать караван из трех танкеров, четырех нефтеналивных речных барж и судов сопровождения. Об этом начальник пароходства утром информировал Бориса Евдокимовича, попросив его не афишировать акцию. Щербина пожелал успеха.

На счастье речников, при переходе судов в Обской губе и в море на участке до захода в Енисей погода была относительно спокойной. Суда прибыли в район Игарки. Танкеры перекачали горючее в баржи. Баржи были поставлены в безопасное для отстоя место и переданы в аренду строителям. Флот вернулся в Салехард.

О завершении операции Животкевич информировал Бориса Евдокимовича. В ответ услышал:

— Речники, как всегда, нас выручили. Большое спасибо. Пусть проделывают дырочки.

Благодаря этой операции газопровод Мессояха — Норильск сдали в эксплуатацию на год раньше срока. Пять человек командного состава судов за успешную операцию были награждены орденами. Не зря делали дырки.

С теплотой и благодарностью Животкевич вспоминает свое постоянное общение с Борисом Евдокимовичем Щербиной. Его умение находить общий язык объяснялось высокой культурой. Зачастую он был строг, но эта строгость никогда не переходила в грубость. Его не боялись, а уважали. Он не требовал, а просил. Николаю Иосифовичу кажется, что вера в силу слова, в силу убеждения была его характерной чертой.

— Помню один мелкий, но примечательный случай, — говорит Животкевич. — Я находился в Тюмени, и у меня возникла срочная необходимость посоветоваться со Щербиной. Я приехал в обком и попросил его помощницу доложить о себе. Она ответила, что Борис Евдокимович занят, но все же пошла доложить. Через пять минут из кабинета вышли несколько товарищей, а меня пригласили войти. Как всегда, Щербина поднялся навстречу, поздоровался, предложил сесть. Но вместо традиционного приветствия сказал:

— Николай Иосифович, прошу вас больше так не делать. Чтобы переговорить с вами, я вынужден был сделать перерыв. Разве вам трудно было позвонить и условиться, когда удобнее встретиться? Не злоупотребляйте, пожалуйста, моим хорошим отношением к вам.

Я готов был провалиться сквозь землю. Извинения здесь были излишни. Вопрос, который мы обсудили, для него был очень важным, но занял не больше пяти минут. Из этого случая я сделал вывод на всю жизнь.