Дилемма советского правительства

Дилемма советского правительства

Что было делать?

Перед Советским правительством остро встала дилемма: продолжать ли тройственные переговоры с явно нежелающими пакта правительствами Англии и Франции или же поискать какие-либо иные пути для укрепления своей безопасности?

Здесь на память невольно приходил один яркий эпизод из ранней истории Советского Союза.

Сразу после Октябрьской революции молодое и еще не окрепшее Советское государство было поставлено перед решением важного и трудного вопроса: как прекратить войну, в обстановке которой оно родилось? От того или иного решения этой задачи зависело все будущее революции и Советской страны, больше того — все будущее человечества.

В самом деле, каково было положение? В России только что произошла революция. Она столкнулась с бешеным сопротивлением старых господствующих классов, поддерживаемых всем капиталистическим миром. Она унаследовала от царского режима тяжелую экономическую разруху и темноту широких народных масс, Чтобы устоять и выжить, молодая и еще слабая Советская республика больше всего нуждалась в мире или хотя бы временной «передышке».

Как же поступило тогда Советское правительство, руководимое В.И.Лениным?

В знаменитом Декрете о мире от 8 ноября 1917 г. и в последующих нотах, адресованных различным правительствам, оно прежде всего апеллировало ко всем воюющим странам, предлагая немедленно прекратить военные действия и заключить общий, справедливый, демократический мир без аннексий и контрибуций. Советское правительство считало, что такая форма ликвидации войны является наиболее желательной, наиболее соответствующей интересам рабочего класса и всего человечества.

Известно, что инициатива Советского правительства пала тогда на каменистую почву. Ни Германия и Австро-Венгрия, ни Англия, Франция и США не откликнулись на призыв Советского государства. Скованные в смертельной схватке, они продолжали войну еще свыше года.

Как в этой ситуации поступило Советское правительство? Как поступил Ленин?

Советское правительство не пошло ни по пути «революционной войны», на который его толкали так называемые левые коммунисты, ни по пути «ни мира ни войны», который ему рекомендовал Троцкий. Советское правительство избрало иной путь. Ход его рассуждений был такой: если по причинам, от него не зависящим, сейчас нельзя добиться всеобщего демократического мира, что было бы, конечно, самым лучшим, то надо по крайней мере позаботиться о скорейшем выходе из войны собственной страны. Это исключительно важно для спасения революции и для сохранения отечества социализма. Если «передышку» нельзя получить путем заключения общего мира, надо получить ее хотя бы через сепаратный мир с Германией. Да, конечно, Германия — агрессивно империалистическая держава, но что из того? Советская Россия существует не в вакууме, а в конкретном окружении враждебного ей капиталистического мира. Поскольку общий демократический мир вопреки воле Советского правительства в данный момент неосуществим, надо добиться хотя бы временной «передышки» через соглашение с германским империализмом (разумеется, при непременном условии его невмешательства во внутренние дела Советской России).

И Ленин сделал решительный шаг, который тогда кое-кому казался отступлением от принципов Октябрьской революции, но который на самом деле являлся гениальным маневрированием именно во славу этих принципов.

Отсюда — Брестский мир, мир очень тяжелый, мир с аннексиями и контрибуциями за счет Советской страны, мир плохой, мир «похабный», как называл его Ленин. Однако этот мир дал Советской республике то, что ей тогда больше всего было нужно, дал «передышку», которая, как показало дальнейшее, была необходимой предпосылкой мощного развития СССР в последующие десятилетия. История полностью оправдала действия Ленина в те трудные дни. Ленин показал себя тут как величайший мастер революционного дела, который не жертвует его существом ради революционной фразы[139].

В 1939 г., 22 года спустя после Бреста, Советское правительство снова стояло перед важным и «рудным вопросом. Конечно, за прошедшее с тех пор время многое в мире изменилось, и прежде всего в огромной степени возросло могущество Советского Союза. Но все-таки в ситуации 1939 г. было немало элементов, сходных с теми, которые доминировали в 1917 г.

В 1939 г. Советскому Союзу опять угрожала большая опасность опасность агрессии со стороны фашистских держав, главным образом со стороны Германии и Японии; больше того — опасность создания единого капиталистического фронта против Советского государства, ибо, как ярко показала история тройственных переговоров, Чемберлен и Даладье могли в любую минуту перекинуться на сторону фашистских держав и в той или иной форме поддержать их нападение на СССР. Надо было во что бы то ни стало парировать эту опасность, но как?

Наилучшим выходом, к которому всеми силами и средствами стремилось тогда Советское правительство, было бы создание могущественной оборонительной коалиции из держав, не заинтересованных в развязывании второй мировой войны. Конкретно речь шла в первую очередь о тройственном пакте взаимопомощи между Англией, Францией и СССР. Выше достаточно убедительно показано, что Советское правительство первоначально стало именно на этот путь: именно оно предложило Англии и Франции заключение тройственного пакта взаимопомощи, именно оно в течение целых четырех месяцев упорно вело переговоры о таком пакте с Лондоном и Парижем, проявив при этом почти ангельское долготерпение.

Однако в силу последовательного саботажа Чемберлена и Даладье, делавших ставку на развязывание германо-советской войны, о чем уже неоднократно говорилось раньше, в августе 1939 г. тройственные переговоры окончательно зашли в тупик, и спор о пропуске советских войск через территорию Польши и Румынии явился лишь последним и решающим звеном в длинной цепи предшествующих разочарований. Теперь стало совершенно ясно, что тройственный пакт для борьбы с агрессорами неосуществим, и притом не по нашей вине. В самом деле, если бы мы даже, допустили, что такой пакт будет в конце концов подписан, то прежде всего возникал вопрос: сколько еще времени понадобится для достижения подобного результата? И не придет ли он слишком поздно для того, чтобы остановить поднятую руку агрессоров? Ведь почва Европы уже горела под ногами!

Нет, на эффективный тройственный пакт теперь, в августе 1939 г., не приходилось рассчитывать! Стоило ли в таком случае продолжать тройственные переговоры? Стоило ли поддерживать в массах иллюзии на возможность оборонительного союза Англии, Франции и СССР против фашистских агрессоров? Конечно, не стоило.

Надо было думать о чем-то другом. И тут гениальное маневрирование Ленина в дни Бреста давало ответ на вопрос, что следует делать.

В случае прекращения переговоров с Англией и Францией перед Советским правительством вырисовывались две возможные перспективы: политика изоляции или соглашение с Германией. Однако политика изоляции в тогдашней обстановке, когда на наших дальневосточных границах уже стреляли пушки (Хасан и Халхин-Гол!), когда Чемберлен и Даладье прилагали величайшие усилия для того, чтобы толкнуть Германию на СССР, когда в самой Германии шли колебания, в какую сторону направить первый удар, — в такой обстановке политика изоляции была крайне опасна, и Советское правительство с полным основанием отбросило ее. Оставался один выход — соглашение с Германией. Возможно ли оно было? Да, возможно, ибо с самого начала тройственных переговоров Берлин сильно нервничал и внимательно следил за всеми их перипетиями.

Как известно, политики и историки на западе создали легенду, будто бы весной и летом 1939 г. СССР вел двойную игру. Так, например, Даладье в апреле 1946 г. писал:

«С мая (1939 г. — И.М.) СССР вел двойные переговоры: одни — с Францией, другие — с Германией»[140].

Черчилль менее определенен, но и он в своих военных мемуарах замечает:

«Невозможно установить момент, когда Сталин окончательно отказался от всякого намерения действовать совместно с западными демократиями и решил договориться с Гитлером»[141].

Отсюда следует, что Черчилль тоже допускает возможность двойной игры со стороны Советского правительства.

Для доказательства наличия такой двойной игры американское правительство опубликовало в 1948 г. специальный том о советско-германских отношениях 1939–1941 гг.[142], который содержит крайне тенденциозную подборку документов германского министерства иностранных дел, захваченных западными державами по окончании второй мировой воины в качестве трофеев.

После всего, что было сказано выше, едва ли нужно доказывать, что все такие утверждения являются клеветой и злостным измышлением. Однако я тщательно проанализировал этот сугубо антисоветский сборник, и полученный вывод не оставлял сомнения в том, что даже в нем нет никаких доказательств «двойной игры» Советского правительства[143]. Его самое искреннее желание летом 1939 г. состояло в том, чтобы возможно скорее создать крепкий и эффективный тройственный барьер против фашистской агрессии. Только описанный выше саботаж Чемберлена и Даладье помешал этому. В конце августа настал момент, когда надо было переходить к единственно еще оставшемуся выходу. Таким образом, весной и летом 1939 г. не было никакой двойной игры Советского правительства, в чем его обвиняют зарубежные недруги.

Положение Советского правительства в ходе тройственных переговоров можно было уподобить положению человека, которого все выше захлестывает морской прилив: вот вода дошла до колен, вот она дошла до пояса, потом до груди, потом до шеи… Еще мгновение, и вода скроет голову, если человек не сделает какого-либо быстрого, решительного скачка, который вынесет его на скалу, недоступную для прибоя.

В самом деле, опасность второй мировой войны надвигалась все ближе: в марте — апреле она только намечалась, в мае — июне она стала принимать более конкретные очертания, в июле ее грозное дыхание начало отравлять всю атмосферу Европы, а в середине августа никто уже больше не сомневался, что через несколько дней заговорят пушки и бомбы начнут падать с самолетов.

Ждать больше было нельзя. Стоявшая раньше перед Советским правительством дилемма превратилась в горькую необходимость заключить соглашение с Германией. Пятимесячный саботаж тройственных переговоров правительствами Англии и Франции при поддержке США не оставлял для СССР иного выхода.