Работа отдела печати

Работа отдела печати

Как уже говорилось выше, моей специальной задачей в полпредстве было руководство отделом печати. Это была, особенно в той обстановке враждебности, которая окружила нас после прихода к власти консерваторов, очень трудная и сложная задача, пожалуй, самая трудная и сложная во всем комплексе деятельности полпредства.

К моему приезду в отделе печати работало четыре-пять человек. Среди них была яркая и неожиданная фигура; довольно известный поэт дореволюционной эпохи Николай Максимович Минский. Его литературная карьера была пестра и извилиста. Он прошел через народничество, декадентство, ницшеанство, религиозно-философские искания и, наконец, кокетничанье с большевиками. В 1905 г. Горький воспользовался имевшимся у Минского разрешением от царских властей на выпуск газеты и под руководством Ленина создал «Новую жизнь», которая в октябре — ноябре 1905 г. проводила линию большевиков. Однако очень скоро Минский стал выступать против основного ядра редакции газеты, которую он «официально» редактировал, и в ноябре 1906 г. между ними произошел разрыв, а вслед за тем и сама «Новая жизнь» пала под ударами царской цензуры.

Буря 1917 г. совершенно оглушила Минского, и он эмигрировал за границу вместе со своей женой — литературным критиком Зинаидой Афанасьевной Венгеровой. И вот теперь, летом 1925 г., судьба столкнула меня с ним в стенах лондонского полпредства. Минскому было уже 70 лет, но он еще сохранял немало живости. Белая шапка волос, седые густые усы, вечером фрак: издали он походил на Ллойд Джорджа, чем чрезвычайно гордился. За годы эмиграции Минский явно полевел и старался возможно более походить на «советского человека». Это выходило у него не всегда удачно, и иногда я улыбался, наблюдая его усилия, хотя не имел оснований сомневаться в его искренности. В отделе печати Минский занимался переводами газетных материалов с английского на русский язык и делал свою работу с таким видом и шумом, как будто бы в этом состояла главная задача отдела печати. В общем мы все относились к Минскому хорошо, даже с известной нежностью, учитывая его возраст и его искренность в стремлении идти в ногу со временем.

Что касается работы отдела печати, то она имела два аспекта внутренний и внешний. Внутренний аспект состоял в том, что отдел печати ежедневно информировал посла и других работников полпредства, о чем пишут английские газеты и журналы. Делалось это так. Двое моих помощников приходили в отдел раньше всех, часов около 8 утра, и сразу же знакомились с содержанием сегодняшних газет, которые уже ждали их на столах. Все, представлявшее для полпредства какой-либо интерес, вырезали и наклеивали в грубо сброшюрованный альбом. Примерно к 12 часам дня (а если можно, то и раньше) этот альбом доставлялся полпреду, который, ознакомившись с ним, передавал его затем своим помощникам для информации.

Кроме составления ежедневного альбома прессы отдел печати имел и некоторые другие функции: подбирал справочную библиотеку, готовил сводки и доклады по отдельным вопросам, вел записи разговоров с посещавшими его английскими журналистами и т.п. Равным образом с каждой дипломатической почтой, уходившей обычно еженедельно, я старался отправлять в НКИД сообщения о важнейших событиях. Иногда я получал необходимые указания и разъяснения от моего старого друга по эмиграции Ф.А.Ротштейна, который являлся теперь членом коллегии НКИД и возглавлял отдел печати последнего.

Однако внутренний аспект работы отдела печати играл хотя и нужную, но совершенно второстепенную роль по сравнению с его внешним аспектом. Положение было таково: в те дни в английской печати свирепствовала антисоветская буря; почти каждый день на страницах газет появлялись самые фантастические выдумки о Советском Союзе, его внутренней и внешней политике, его людях и нравах. Это было еще время, когда на Западе котировались такие сенсации, как «национализация женщин» или разрушение большевиками памятников культуры. И вот в такой атмосфере отделу печати нужно было отбивать атаки вражеских разбойников пера, рассказывать правду о нашей стране, выискивать среди англичан людей более трезвых или более разумных и дальновидных, которые способны были идти против течения и работать над сближением обоих народов. Это требовало постоянного контакта с журналистским миром, бесконечных разговоров с представителями газет и журналов, разъяснения им самых элементарных фактов из жизни нашей страны. Хорошо, что в молодости я много занимался пропагандистской работой в подпольных рабочих кружках, теперь мне очень пригодился старый опыт. Должен, однако, сказать, что убеждать английских интеллигентов было куда труднее, чем русских рабочих.

Обычно мой день складывался так: утром я просматривал газеты и знакомился (еще до полпреда) с нашим альбомом печати, затем принимал приходивших в отдел корреспондентов и журналистов после этого отправлялся на какой-либо ланч, где опять-таки встречался с работниками английской печати различных рангов, вернувшись в полпредство, занимался подготовкой материалов для каких-либо бесед или опровержений на завтра, а вечера посвящал «тред-юнионистским делам».

Работы было по горло, но она мне нравилась, и я чувствовал, что делаю полезное дело, отчего мои энергия и активность только возрастали.

С самого начала я поставил перед собой задачу найти в пестром и в общем враждебном нам мире английской печати хоть отдельные органы и отдельных людей, которые относились бы к советской стране если не дружественно, то хотя бы терпимо и объективно. Их было тогда немного, но все-таки они имелись, и я постарался завязать с ними тесное знакомство.

Из таких органов печати наиболее ценную помощь нам оказывал еженедельник независимой рабочей партии, носивший название «Лейбор лидер». Сравнительно объективную позицию занимали либеральные «Дейли ньюс» и «Вестминстер газет», а также «Манчестер гардиан». Официальный орган лейбористской партии «Дейли геральд», казалось бы, должен был последовательно проводить дружественную СССР линию, но на деле не раз преподносил нам неприятные сюрпризы: это объяснялось личными симпатиями и антипатиями различных членов редакции. Зато вся огромная масса консервативной печати во главе с «Таймс» и «Морнинг пост» систематически травила Советский Союз. Было только одно исключение, которое для меня оставалось загадкой, а именно, консервативная воскресная газета «Обсервер», редактор которой А.Г.Гарвин еще при лейбористах поддерживал дружественные отношения с советским полпредом и был сторонником договора 8 августа. Гарвин сохранил объективную позицию к СССР и после падения лейбористов, но воздерживался от прямых контактов со мною. Видимо, считал, что ему «неуместно» встречаться с советником, а не с послом. Впервые он пригласил меня к себе в гости только в 30-е годы, когда я работал в Лондоне уже в качестве посла. Вообще редакторы больших лондонских газет того времени были очень горды и даже надменны и считали себя ровней лишь послам. Поэтому в период моей работы в отделе печати полпредства мне приходилось иметь контакты главным образом с представителями столичной прессы второго и третьего ранга. Как, однако, ни трудна была обстановка, мои усилия постепенно давали результаты, и к началу 1926 г. я стал замечать, что полпредству все чаще удается публиковать на страницах газет либо опровержения наиболее возмутительных «уток», либо «проталкивать» через знакомых журналистов нужную ему информацию.