29 августа 1942 г
29 августа 1942 г
Рано утром мы разбужены взрывами бомб. И тут же в 6 утра подъем, но мы не встаем, снова засыпаем, однако уже несколько минут спустя нас будят русские бипланы, с бреющего обстрелявшие нас. Тут уж поневоле вскочишь! Раздается команда: «Приготовиться к маршу!» Это означает еще, что нам необходимо заправиться.
Но канистры с бензином нам приходится буквально вымаливать. У Штабана только 200-литровые бочки. Все выстроились в очередь, переливка горючего в канистры занимает черт знает сколько времени.
На дороге, несмотря на ранний час, полно частей 23-й дивизии, в составе которой мы на данный момент действуем.
Наша 13-я танковая где-то очень и очень далеко позади.
Нам предстоит вновь возглавить колонну, а тут как назло спустила шина, приходится подкачать, потом нагонять своих по той же дороге, по которой ехали вчера в разведку. Унтер-офицер Ваак на мотоцикле следует впереди.
Примерно через 25 километров мы догнали своих и, встроившись впереди бронетранспортера, продолжили марш. 23-я пехотная дивизия в Мекенской. Наш батальон продвигается дальше все время вдоль канала.
Впереди наша разведгруппа Зимона. Проезжаем 15 километров в направлении Николаевской, и батальон маскируется у канала, благо деревьев достаточно.
Мы снова едем в разведку. С лейтенантом Гляйзом едем до Николаевской, Гляйз въезжает в село, но его с гор обстреливают русские. Мы поэтому, сделав солидный крюк влево, отъезжаем в пески за селом. Местность здесь очень холмистая, сплошные дюны, песок, поросший травой и бурьяном. Передвигаться приходится в особом режиме — иначе колеса нашей бронемашины вязнут в песке. Расход горючего при такой езде чудовищный.
Здесь всего лишь редкие колхозы да хатки пастухов, которые пасут овец. Вот в одном из таких колхозов мы и останавливаемся. Местные жители, бросая робкие взгляды, подходят ближе. Один из них сообщил нам о местонахождении партизан.
Об этом мы сообщаем по рации, и тут же поступает сообщение от Зимона и Гляйза. Гляйз докладывает: «Противник в районе железной дороги, два взвода танков и т. д.». Гляйз собрался взорвать железнодорожные пути, необходимо выслать зенитное орудие.
А мы еле-еле тащимся по пескам.
Около полудня доезжаем до еще одного колхоза, там обзаводимся молоком, умываемся и едим.
Хотя батальон должен был последовать за нами, он почему-то до сих пор торчит у канала. Согласно сведениям, полученным от местных жителей, примерно в 15 километрах находится мост через Терек.
Едем в указанном направлении и останавливаемся у перекрестка. Здесь начинается крутой спуск, видна железная дорога, до нее километра 3–4.
Ваак и Вестфельд вылезают, идут на наблюдательный пункт, откуда изучают обстановку. Все данные тут же передаем по рации.
Непрерывно курсируют грузовики и другая техника.
Горючего у нас в обрез, далеко ехать не можем, поэтому елозим вдоль сопок. Между тем уже 16 часов, и по радио поступает приказ о возвращении.
Кратчайшим путем едем назад, постепенно темнеет.
Возле Мекенской видны воронки от бомб.
Когда мы подъезжаем к каналу неподалеку от Николаевской, уже совсем темно.
Мы страшно рады вернуться в батальон. Остается лишь найти свою роту. Оказывается, она расположилась более чем в 10 километрах у канала.
Через каждые 150 метров стоит наш грузовик. Иногда проезжаем мимо стрелков-мотоциклистов. Тьма кромешная, ничего не стоит на кого-нибудь напороться. Поэтому ехать приходится осторожно. Иногда русские выстреливают осветительные ракеты, и в эти краткие мгновения можно хоть как-то сориентироваться. В небе неумолчный гул — русские бомбардировщики.
В Мекенской они натворили дел. До сих пор оттуда доносятся звуки разрывов, если судить по ним — сбрасывают тяжелые бомбы. Все небо в осветительных ракетах.
До полевой кухни приходится топать целый километр. Ничего не поделаешь — не сидеть же без еды и довольствия. Доволен, когда наконец возвращаюсь.
Поев, сразу же заваливаемся спать — Вальтер с Гейнцем прямо в машине, мы с Эрихом на матушке-земле под бронемашиной.