«В набухшем небе тусклые повисли…»

«В набухшем небе тусклые повисли…»

В набухшем небе тусклые повисли

Миры над городом, над мглой ложбин.

Крылатые, как эти мыши, мысли,

Душа, всколыхнутая до глубин.

Мир символов и тех соприкасаний,

В которых узнаёт себя душа,

И вот, прощённые последним целованьем,

В «не знаю» прежнее уходим не спеша.

Пусть нежность вся, и всё моё хотенье,

Что для тебя, как мёд пчела, скопил,

Подвержено спасительному тленью,

Как и мильоны жизней всех светил.

Но разве Дух, познавший полноту

Высокого и подлинного счастья,

Не встретит за земным пределом ту,

Кто здесь была и Радостью и Страстью?

1927, «Звено», Париж