«Опять горят любимые созвездья…»

«Опять горят любимые созвездья…»

Опять горят любимые созвездья

И в воздухе деревенская весна.

И соловьи,

И горькое возмездие

За преданное счастье.

Ночь без сна.

С какою жадностью

И как самозабвенно

Встречал я жизнь

И поднимал на щит.

И вот от близкой гибели,

От тлена

Уже ничто теперь не защитит.

Ты слушаешь, как в сумраке весеннем

Чужая юность любит и поёт.

Так отчего же ты в таком смятенье,

Всё разлюбивший,

Всё предавший

Мот?

река Или, май, 1961.

Более 800 000 книг и аудиокниг! 📚

Получи 2 месяца Литрес Подписки в подарок и наслаждайся неограниченным чтением

ПОЛУЧИТЬ ПОДАРОК

Читайте также

ГОРЯТ ХИЖИНЫ «Горят хижины», — писал Анри домой в январе 1946 года.— Почему горят хижины? С кем же они воюют? Ответь мне наконец! — Мать металась по комнате, бросала работу, снова брала ее, чтобы успокоиться. — С кем воюют наши сыновья? Я ничего не понимаю, но чувствую — в

«Любимые творцы» О, вы, в моей пустыне Любимые творцы! Займете же отныне Беспечности часы. В часы досуга лицеисты много времени отдавали чтению. «Летом досуг проводим в прогулке, зимою в чтении книг», — рассказывал в письме из Лицея воспитанник Илличевский. Пушкин с

"Отчего всю ночь созвездья..." Отчего всю ночь созвездья Смотрят пристально на нас, Будто чуют день возмездья И угадывают час? Звезды помнят Божье слово, Ждут карающего дня, Что сойдет на землю снова В бурном пламени огня. Каждая звезда – обитель. В той обители твой

Из дневника («Опять зима… Опять снега…») Опять зима… Опять снега Укрыли землю белой шалью, Опять душа больна печалью И ночь томительно-долга. Трещит пылающий камин И сидя перед ним уныло, Я вспоминаю все, что было И почему теперь один. Вчера, еще до темноты, Ты собралась

27. «Звезды горят над землей в синеве необъятной…» Звезды горят над землей в синеве необъятной. Тает у сердца и тихо сползает тревога. Манит меня, победительно манит с порога Ночь эта мглою своею тепло-ароматной. Дале и далее от освещенного дома Я ухожу по сбегающей к

54. «Опять тоска, опять сомненье…» Опять тоска, опять сомненье: Да надо ль было столько слез, Чтоб над могилой упоенья Один лишь горький терн возрос. Чтоб из всего, что так манило И обещало столько нег, Один лишь стон погасшей силы Душе запомнился навек. 13 сентября

«Горят костры осенних листопадов…» Горят костры осенних листопадов Оставленным кострам любви сродни. О Боже мой, кому же это надо, Зачем в больной груди горят огни? Судьбу давно не навещает радость. Любовь давно оставлена другим. О Боже мой, кому же это надо, Когда в любви

Глава тридцать пятая. Опять Бутырки. Опять трибунал После бани меня повели в новый спецкорпус. Бело-синие стены, синие металлические лестницы, синие «палубные» галереи с железными перилами и синие железные сетки между этажами. В большой каптерке выдали не только матрац и

Новогвинейские дневники: рукописи не горят Дневники первого пребывания Николая Николаевича на Новой Гвинее — одна из жемчужин европейской литературы путешествий. В них ярко и подробно описан процесс открытия путешественником неизведанного папуасского мира и

ГОРЯТ «МЕССЕРШМИТТЫ» и «ЮНКЕРСЫ» На следующее утро мы вместе со штурмовиками перелетаем на площадку для заправки (не так давно здесь было картофельное поле), а потом берем курс на далекую Лахденпохью, к северному берегу Ладожского озера. Встречно-боковой ветер гонит по

Рукописи не горят После «Симора» Сэлинджер замолчал на долгие годы (не считая публикации в 1974 году рассказа «Хэпворт 16, 1924»). Почему? Кредо сформулировано. Вперед – пиши для людей. Литературоведы объясняют его молчание беспощадной критикой, которая обрушилась на

«И не спасут ни стансы, ни созвездья…» И не спасут ни стансы, ни созвездья. А это называется – возмездье За то, что каждый раз, Стан разгибая над строкой упорной, Искала я над лбом своим просторным Звезд только, а не глаз. Что самодержцем Вас признав