«В моей судьбе, обманчивой и зыбкой…»
В моей судьбе, обманчивой и зыбкой,
Прекрасная славянская страна
— Она в твоих глазах отражена —
Мне просияла женскою улыбкой.
И сколько б я не странствовал по свету,
Храню ревниво памятью живой
Виденья те
И с ними образ твой.
Ах, ими сердце навсегда задето!
«Ты приснилась мне зыбкой и нежной…» Ты приснилась мне зыбкой и нежной, Как туман предрассветный. Я любил безнадежно, Я любил безответно. Ты приснилась мне гордой, счастливой, Но, как солнце, далекой. Я любил молчаливо, Я любил одиноко. Ты приснилась в обряде
Александр Мартыновский А. Д. ЗНАМЕНСКИЙ В МОЕЙ ТВОРЧЕСКОЙ СУДЬБЕ «Когда бывает мне нелегко, и мысли отягчаются печальными раздумьями, я достаю из папки статью Анатолия Дмитриевича о моем романе «Оборотни», перечитываю ее и словно бы слышу ободряющий голос
В судьбе есть что-то от вокзала В судьбе есть что-то от вокзала, От тех времен, от тех времен — И в этой ростепели талой, И в спешке лиц или имен. Все та же тень большого роста От заколдованной сосны. И кажется, вернуться очень просто В былые радужные
«О зыбкой человеческой судьбе…» О зыбкой человеческой судьбе, В движенье без конца и без начала, Быть может, обо мне и о тебе Промчавшаяся чайка прокричала. Что ж? посидим, в раздумии покурим. Ты отпускаешь одного меня, На склоне лет, навстречу трудным бурям, На склоне
Перемена в судьбе Дом. Можно подвести какие-то итоги четырех лет за рубежом. Что же самое главное?Разумеется, прежде всего сын, который родился в Карачи.За четыре года я вырос с недипломатической должности референта до третьего секретаря, и, как слышал перед отъездом,
ПЕРЕМЕНА В СУДЬБЕ Дом. Можно подвести какие-то итоги четырех лет за рубежом. Что же самое главное?Разумеется, прежде всего сын, который родился в Карачи.За четыре года я вырос с недипломатической должности референта до третьего секретаря, и, как слышал перед отъездом,
Перемена в судьбе Дом. Можно подвести какие-то итоги четырех лет за рубежом. Что же самое главное?Разумеется, прежде всего сын, который родился в Карачи.За четыре года я вырос с недипломатической должности референта до третьего секретаря, и, как слышал перед отъездом,
24. Новые повороты в моей судьбе В конце апреля — начале мая 1991 года произошло ещё несколько весьма важных для меня событий, событий, которые впоследствии стали важными для меня лично и для того, что я делал и делаю. Но чтобы не возникало хаоса, продолжу своё повествование
По судьбе загадайте моей… В стихах Вознесенского немало пророчеств, мистических догадок, неожиданных предсказаний. Сам он нередко сознательно рисковал, азартно шел по краю… Даже издание «Гадание по книге» с вложенными в особую ячейку игральными фишками – само по себе
Раздумья о судьбе 2-й ударной В разгар боев на берегах Керести нам, лыжбатовцам, стало известно, что наша 4-я гвардейская дивизия переподчинена другой армии. Это произошло в конце февраля. Чтобы сделать 2-ю ударную более мобильной, способной пробиваться вперед, командование
Н. П. ДУБИНИН ПОВОРОТ В СУДЬБЕ Отдавая дань глубокого уважения Феликсу Эдмундовичу Дзержинскому, я, без всякого преувеличения, должен сказать, что в моей собственной судьбе трудно переоценить роль, которую он сыграл.Я родился в Кронштадте в семье балтийского моряка. Отец
О судьбе – Если бы я не была религиозна, мне было бы очень трудно в жизни. Ни с того, ни с сего быть сосланной на десять лет в сталинский лагерь, жить с проститутками, убийцами в общем бараке… Если бы я была неверующей, я только бы возмущалась, как все неверующие, бывшие со
НАВСТРЕЧУ СУДЬБЕ Год 1951-й для нас с женой был годом свободного выбора. После отпуска мы отказались вернуться в Сусуман на прежнюю работу и остались в Магадане. Нина Владимировна приняла больницу Маглага, я пошел работать в клиническую лабораторию Магаданской областной
О ЛИЧНОСТИ, СУДЬБЕ И ЭПОХЕ Загадка политического долголетия СусловаПрежде чем непосредственно приступить к истории Михаила Андреевича Суслова, необходимо предварительно кратко объясниться. Биография Суслова на первый взгляд может показаться заурядной, удручающе
«СУДЬБЕ ВОПРЕКИ» — Почему бы нам не начать издавать Толстого? — спросил меня приехавший из Петербурга писатель. — Неужели вы никогда об этом не думали?— Ну, конечно, думала, — отвечала я, — но нельзя же издавать сейчас, когда все разрушается…— Именно сейчас, в 1918 году, —