Раздумья о судьбе 2-й ударной
Раздумья о судьбе 2-й ударной
В разгар боев на берегах Керести нам, лыжбатовцам, стало известно, что наша 4-я гвардейская дивизия переподчинена другой армии. Это произошло в конце февраля. Чтобы сделать 2-ю ударную более мобильной, способной пробиваться вперед, командование Волховского фронта передало горлышко «Любанской бутыли» 59-й армии. Не только самую суженную часть, но и достаточно широкую внутреннюю. В эту зону попали Ольховка и Ольховские Хутора, и 4-я гвардейская вошла в 59-ю армию.
Эти решения, принятые в высоких командных инстанциях, почти никак не отразились на судьбе нашей дивизии и моего лыжбата. Наша задача оставалась прежней: любой ценой овладеть Ольховскими Хуторами и Сенной Керестью. А когда наступательный порыв 2-й ударной иссяк, нам было приказано: любой ценой удерживать противника, напирающего со стороны Чудова.
На протяжении всей войны я с особым вниманием следил за успехами 2-й ударной, в которой прошел начальный курс трудной солдатской науки. В январе сорок третьего она участвовала в прорыве ленинградской блокады южнее Ладожского озера. Год спустя, нанеся внезапный удар с Ораниенбаумского плацдарма, сыграла важную роль в полной ликвидации блокады.
Велики заслуги 2-й ударной в освобождении Ленинградской области и Советской Прибалтики, Польши и Германии. Более двадцати раз Верховный Главнокомандующий объявлял в приказах благодарность частям и соединениям 2-й ударной, отличившимся при освобождении городов: Ропши, Кингисеппа, Нарвы, Муствеэ и Иыхви, Таллина, Пярну, Цеханува, Млавы и Дзядлово, Дойч-Эйлау, Вилленберга, Мариенбурга, Эльбинга, Прейсиш-Старграда, Диршау, Данцига, Анклама, Грайфсвальда, крепости Штральзунда, портов Варнемюнде, Свинемюнде, острова Рюгена…
Так что нам, ветеранам этой армии, есть что вспомнить, есть чем гордиться. Однако многим из нас довелось в свое время пережить и совершенно незаслуженные обиды.
Напомню: отец лейтенанта Сергея Науменко писал мне из Мамлютки, как его тяжело оскорбил один ответственный районный работник: «Кто знает, где ваш сын! Может, с генералом Власовым к фашистам перебежал». Подобные ничем не обоснованные оскорбительные предположения приходилось слышать многим бывшим участникам Любанской операции. Не избежал этой участи и я.
Со временем любители легко бросаться безответственными обвинениями приутихли. Но даже в 1976 году, когда я путешествовал по новгородской земле, мой слух резали такие возгласы: «А-а! Значит, вы из той самой… из власовской армии!» Правда, эта фраза произносилась с различными смысловыми интонациями. Реже чувствовались подозрительность и осуждение, чаще мне сочувствовали, меня жалели. Дескать, досталось же тебе, горемычному! И как тебе удалось выскочить из власовской армии?
Во время многочисленных бесед в Малой Вишере и Чудове, в Мясном Бору и Спасской Полисти, в Селищенском Поселке я убедился, что некоторые местные жители — и их не так уж мало — до сих пор отождествляют 2-ю ударную с власовской РОА. Некоторые старушки сообщали мне как о непреложном факте, будто генерал Власов «уведши к немцам целую армию».
Уже давно детально выяснены обстоятельства сдачи в плен генерала Власова. Не уводил он за собой ни армию или дивизию, ни даже роту или взвод. В момент пленения Власова в крестьянской избе было всего несколько человек. А все соединения, части и подразделения 2-й ударной героически сражались от начала и до конца Любанской операции. Пока хватало сил — наступали, когда силы явно иссякли, а противник подбросил крупные подкрепления — перешли к обороне, удерживая отвоеванный плацдарм, а когда получили приказ Ставки об отходе на восточный берег Волхова — с кровопролитными боями вырывались из кольца вражеского окружения.
Власов приступил к вербовке предателей в РОА значительно позже. Он сколачивал ее из закоренелых врагов советской власти, а также из военнопленных, сломленных морально в фашистских лагерях смерти.
Каким же образом родилась и пошла гулять по свету клеветническая версия о том, что якобы изменник Власов чуть ли не парадным маршем увел на службу Гитлеру несколько советских дивизий? Автор этого измышления — Геббельс. Фашистской пропаганде выгодно было изображать дело так, будто советские воины массами переходят на сторону Германии во главе со своими генералами. На эту тему гитлеровцы трезвонили по фронтовому радио, всячески расписывали в листовках.
А своему долголетию эта фальшивка в значительной мере обязана усердию не по разуму некоторых наших лекторов, пропагандистов, журналистов и даже авторов исторических романов. В своем стремлении показать предателя в наиболее неприглядном виде они чрезвычайно легкомысленно, более того, безответственно бросались выражениями, вроде таких: «Сдал в плен», «Увел к немцам».
Да, карьерист и трус Власов, командуя 2-й ударной с 16 апреля и до конца Любанской операции, своей бездеятельностью осложнил и без того чрезвычайно трудное положение окруженных дивизий и бригад. Да, далеко не всем удалось прорваться к Большой земле. Тысячи погибли в боях, некоторые встретили свою смерть, уже переходя линию фронта. Как комиссар Зуев. Другие примкнули к партизанам. Третьих поглотили волховские болота. Четвертые, обессилевшие или тяжело раненные, попали в плен. Но и там продолжали борьбу. Как Муса Джалиль. Добровольно сдались в плен и пошли в услужение к гитлеровцам только единицы.
Да, конечная цель Любайской операции не была достигнута: зимой сорок второго года 2-й ударной не удалось прорвать извне кольцо ленинградской блокады. Этому было немало причин. Все мы, от рядовых бойцов до генералов, только-только начинали овладевать азами современной войны. Эвакуированные на восток заводы еще не успели наладить в достаточном количестве производство военной техники и боеприпасов. Поэтому нас еще очень слабо поддерживали авиация, артиллерия и танки. Укрепленные рубежи, доты и дзоты мы атаковали чаще всего легким оружием, гранатами, бутылками с горючей смесью. Вдобавок ко всему — чрезвычайно суровая зима и необычайно трудные природные условия. Каждая отвоеванная пядь земли доставалась нам дорогой ценой.
Однако жертвы ни в коем случае нельзя считать напрасными. Вспомним, в какое время началась Любанская операция. Наши войска только что разгромили врага под Москвой. Чтобы взять реванш и поднять боевой дух вермахта, гитлеровское командование накапливает силы для решающего штурма Ленинграда. И в этот чрезвычайно опасный для нашей страны момент Волховский фронт отвлек на себя более десяти полнокровных фашистских дивизий с приданными к ним частями усиления и массу авиации. Не только отвлек, а изрядно потрепал и перемолол их. Нетрудно себе представить, насколько осложнилось бы положение Ленинграда, если . бы в начале сорок второго эти дивизии оказались не в волховских болотах, а под Урицком и у Пулковских высот, под Пушкином и Колпино.
Большую роль в восстановлении доброго имени 2-й ударной сыграла военно-историческая наука. В «Советской военной энциклопедии», например, Любанская операция в одноименной статье оценивается так:
«Немецкое командование в январе — марте 1942 года перебросило на усиление 18-й армии из состава 16-й армии, а также из Германии, Франции и Югославии 7 дивизий и одну бригаду. Кроме того, в полосу наступления Волховского фронта было перегруппировано до 4-х дивизий из-под Ленинграда. Для поддержки своих войск в районе прорыва противник привлек до 250 бомбардировщиков 1-го воздушного флота.
Любанская операция не получила полного завершения. Однако в ходе ее советские войска захватили инициативу и заставили 18-ю армию противника вести оборонительные бои. Войска Волховского фронта и 54-й армии Ленфронта привлекли на себя главные силы не только 18-й армии, но и всей группы армии «Норд».
Те путаники, которые, зная о боевом пути 2-й ударной всего лишь понаслышке, бездумно и безответственно повторяли всяческие вымыслы, — не только искажали историческую правду. Они оскорбляли лучшие чувства тех воинов фронта и армии, которые остались живы и продолжали воевать, тех ветеранов войны, которые здравствуют и поныне. Их обвинения звучали кощунственно по отношению к тем воинам-волховчанам, которые покоятся сейчас в братских могилах, которые еще не найдены следопытами и ждут погребения. Они отдали жизнь в очень трудную для нашей страны пору. Свет грядущей Победы еще еле-еле брезжил на горизонте, затянутом мрачными грозовыми тучами. Их очень редко награждали, им еще не салютовала Москва, — а ведь воевать тогда было намного труднее, чем в сорок третьем, сорок четвертом и сорок пятом годах.
В 1978 году мои новгородские друзья написали мне: «Наш облисполком принял наконец решение увековечить подвиг воинов 2-й ударной армии, совершенный ими зимой сорок второго года. Обелиск или целый мемориальный комплекс будет установлен где-то в районе прорыва. Сейчас уточняется место будущего памятника, обсуждаются детали проекта».
Я верю: мы, оставшиеся в живых ветераны Любанской операции, в недалеком будущем соберемся у этого обелиска. Обнажив головы, споем гимн волховчан, написанный нашим же однополчанином — поэтом Павлом Шубиным. Заранее представляю себе, как у берегов древнего Волхова, на земле былинного Садко, величаво и торжественно зазвучат скорбные, суровые и мужественные слова:
Вспомним же тех, кто неделями долгими
В мерзлых лежал блиндажах,
Бился на Ладоге, дрался на Волхове,
Не отступал ни на шаг.
Вспомним и тех, кто командовал ротами,
Кто умирал на снегу,
Кто в Ленинград пробирался болотами,
Горло ломая врагу.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.