Резкий, энергичный, с виду строгий
Резкий, энергичный, с виду строгий
Свидетельство полковника, доктора политических наук Неджо Попары
Неджо Попара, когда в его родной Герцеговине начались военные бедствия, с сентября 1992 до декабря 1994 г. воевал добровольцем, отвечая за информацию и пропаганду в Герцеговинском корпусе АРС.
«Я слышал о генерале Младиче и раньше, а впервые встретились мы с ним в Билече 19 сентября 1992 г. на одном очень важном совещании гражданских и военных структур по поводу тогдашнего положения дел и перспектив борьбы сербского народа в то исключительно тяжёлое для нас время.
Он выступал обоснованно, резко и энергично, как всегда и до этого, и после. Для него не существовало ни стояния на месте, ни отступления, только вперёд!
Беспрепятственно была проведена вся подготовка к началу совещания, которое началось рано утром 19 сентября 1992 г. в Клубе Армии Республики Сербской в Билече в присутствии духовенства, представителей гражданских властей и армии.
Детально рассматривалась военно-политическая ситуация в Герцеговине, с учётом Республики Сербской в целом, а также её ближнего и дальнего окружения. Генерал Младич энергично изложил, что следует защищать любой ценой, и какие из ВОТ (временно оккупированных территорий. — Прим. Л.Б.) вернуть, и возразил на пессимизм, прозвучавший в словах отдельных лиц.
… Вечером в казарме мы ужинали с генералом Младичем, разговаривали и послали телеграмму президенту СРЮ Добрице Чосичу в связи с выводом частей Армии Югославии из Конавле».
Полковник Попара не раз встречался с генералом Младичем, и запомнил его по тому, что генерал всегда, что касается и слов, и жестов, выступал решительно, с виду строго. От бойцов он требовал, чтобы они во всём следовали его примеру, а на практике это значило, что они всегда должны быть энергичными, храбрыми, подготовленными к военной карьере, аккуратными.
«Младич имел исключительно здравый взгляд на сербский вопрос! Думаю, он очень правильно понял этот вопрос, позволю даже сказать — намного глубже, чем многие на верху государственной власти PC. Все шаги, которые он предпринимал, показывают, что он видел самую суть этого вопроса. И в то чертовски сложное и опасное время всё это нам доходчиво объяснял.
А что ещё важнее, его историческая заслуга в том, что в этой войне мы не впали в братоубийство!
Его девиз: это не четническая и не партизанская армия, а исключительно Сербская народная Армия, единообразная по знакам различия, а по возможности и по одежде и обуви.
На головном уборе — сербский триколор!
На рукаве — Армия Республики Сербской!
На рубашке или гимнастёрке с левой стороны — металлический или пластмассовый знак, как в ЮНА.
На погонах — обозначение чина, как в ЮНА.
И если кто-то начинал «грузить» Младича обсуждением деталей обмундирования, он умел от него отделаться, сказав: «Оставь это пока! Решим после войны».
Младича отличало товарищеское отношение к армии и народу, он был всегда готов к общению, проявлял искренний интерес к личным проблемам солдат и офицеров и заботился о том, как они решаются.
Особенно он сочувствовал раненым, инвалидам и семьям погибших бойцов.
Да и эти его шахматы, были не просто игрой! Он просто не мог бездействовать, и мне кажется, что играя в шахматы, он отгонял от себя какие-то тяжёлые переживания, упорядочивал свои мысли и обдумывал какие-то новые операции. Шахматы были для него средством, он не имел цели стать прославленным шахматистом!
Его предназначением была передовая, и при любой возможности он доказывал это личным примером. Таким образом, в некоторых операциях он действовал и как командир взвода или как командир роты! Тем он снискал популярность среди бойцов и народа, но и подрывал функцию командующего современного военного штаба, особенно ГШ АРС.
Вспомним, что Кумановской битвой воевода Путник командовал из Врнячки-Бани, а сербская армия была тогда одной из самых современных и пользующихся хорошей репутацией армий Европы!
Генерал Младич не был против интеллигенции, но не симпатизировал ей, особенно в начале войны, не любил. При острой нехватке солдат он мог гостей, особенно журналистов, послать в окопы или кому-то сказать: «То, что вы умеете, возможно, и понадобится в будущем, но сейчас мне нужны бойцы в окопах!»
Он любил общаться с широкими массами, хотя бы пройти среди людей, хотя и не всегда у него было время поговорить. Любил разговаривать с людьми, как с самыми близкими. Например, директора предприятий и государственных учреждений, все самые уважаемые люди того времени, его очень ценили, потому что это был на редкость порядочный человек! В тех лишениях, от которых страдала армия, они готовы были нести ему всё, что было необходимо бойцам — до последней вещи. Чаще всего речь шла о продовольствии, но и об одежде и обуви, и даже о досках для гробов, чтобы похоронить погибших солдат! С другой стороны известно, что в то время было и много таких, кто говорил, что стыдно выйти бедным из такой войны!
В Герцеговине его очень любили, кроме разве что некоторых, политически близких к так называемым правым силам, которые считали, что они бы командовали лучше.
Младич часто бывал в Герцеговине, где чувствовал себя прекрасно. Он и среди нас, в нашем корпусе, чувствовал себя как дома. Любил заночевать у нас. Больше всего ему нравилось прогнать Грубача из его постели, из командного пункта, и там поспать. Может быть, у этих двоих было самое дисциплинированное сотрудничество, если можно так сказать про командующего Главным Штабом и командира корпуса. Результатом было и то, что за всё время войны у нас не было ни одного обвинённого в военных преступлениях, вообще никаких инцидентов, связанных с нарушением военных законов!
Иногда его немного сердили гачане, уроженцы городка Гацко в Герцеговине, чьи способности он очень ценил, нередко проявлявшие своеволие. Они могли оставить позиции по собственному усмотрению, долго тянули с мобилизацией и другими обязательствами перед армией, что в данных обстоятельствах — при малой численности населения и нехватке офицеров, и это на длинном участке фронта, — представляло действительно большую проблему.
А гачане были специфическими бойцами. Против хорватов им не хотелось воевать, например, зато против мусульман шли в первых рядах. Мусульмане, когда слышали, что на них идут гачане, бежали с передовой, не разбирая дороги!
Но помнится, что и гачанские беженцы на протяжении всей войны общими усилиями помогали своим бойцам. Младич высоко ценил помощь народа, помощь со стороны Армии Югославии и всех благотворителей. Во время войны у него было особое хозяйское отношение к продовольствию. Ценил всё, что в тот момент могло оказаться на столе, каким бы скромным это ни было. Армия в течение всей войны испытывала проблемы с продовольствием.
По отношению ко всем, кто покинул родину, бежал от военных тягот, особенно к тем, кто не отозвался на мобилизацию, Младич испытывал ожесточение, чувство негодования.
Он ценил умение держать слово. Даже и со стороны вражеских солдат, командиров, офицеров СООНО, если такое бывало, а это случается на любой войне с незапамятных времён.
С журналистами в целом сотрудничал, но умел и упрекнуть, даже без причины.
Если учесть, что он был в постоянном движении, то часто оказывался и там, где не был обязан. Так и получалось, что он сам всё брал на себя, чем расхолаживал некоторых своих соратников. С другой стороны, если учесть, что он мог и невозможное, того же ожидал и от других, которые не обладали его способностями и не выполняли даже того, что входило в их обязанности.
После того, как в парламенте PC был отвергнут план Вэнса-Оуэна, в чём была прежде всего заслуга Младича и данных им подробных обоснований для отказа, после плана Контактной группы и Вэнса-Столтенберга, для народа, армии и политического определения Республики Сербской начался тяжёлый августовский кризис. Шла борьба за существование, республика оборонялась от объединённых мусульмано-натовско-американских сил. В тот момент в Вашингтоне даже подписывается договор о хорватско-мусульманской федерации и конфедерации с Хорватией! Предложение присоединиться к ней PC, естественно, отвергла. А Сербия ни разу не предложила идею конфедерации! Наоборот, в самый разгар военных бедствий, наказала Республику Сербскую санкциями на Дрине!
В довершение ко всему этому давлению и затруднениям в окончании войны в соответствии с реальной ситуацией — превосходством Армии PC в бывшей БиГ, как петля, накинутая на честь сербского народа, прозвучало объявление о создании Международного трибунала по бывшей Югославии и о выдвижении первых обвинений против руководителей PC и Армии PC! Так называемый Гаагский трибунал занял особое место в процессе пересмотра истории.
В свою очередь Совет Безопасности ООН принимает серию резолюций против сербского народа — более сотни так называемых заявлений председателя и резолюций Совета безопасности!
В такой ситуации из Сербии доносятся мнения, что войной ничего не добиться и т. п., в армии падает боевой дух, народ обеспокоен. В ответ на всё это генерал Младич отправляется в объезд своих корпусов, чтобы поправить дела, поднять дух бойцов.
Так, 26 сентября 1994 г. он прибыл и в Герцеговинский корпус: «… над домами птица защебетала…»
Мы вместе позавтракали, недолго посидели, а потом вышли на открытое место перед домом, где собрались все, от бойцов службы безопасности до начальника штаба и командира корпуса, чтобы генерал Младич поделился с нами своими размышлениями, взглядами и решениями на ближайшую перспективу и на будущее.
Начал он с изложения основных причин борьбы против сербов, русских и остальных народов, нежелательных для ислама и Америки, подчеркивая, что не подписываются никакие карты разграничения территорий, за пределами того, что контролирует сегодня сербская армия, а затем перешёл к описанию ряда более обширных задач нашей армии на ближайший период.
Особое внимание он посвятил разъяснению способов дальнейшей борьбы за существование, независимость и освобождение сербской этнической территории, рассматривая её и сейчас, и в будущем только как временно оккупированную силами противника. Отметил он и препятствия на этом пути, особенно подчеркнув необходимость укрепления единства сербского народа. В связи с этим он наиболее энергично осудил партийную борьбу в нашей армии в PC, РСК, Союзной Республики Югославии, югославской армии и всюду, где речь идет о патриотизме и священном праве народа на защиту отечества. В нашей борьбе мы должны мобилизовать все наши внутренние силы и возможности, приложив как можно больше воли, инициативы и усилий.
Генерал Младич в общих чертах поведал и о том, как разговаривал с отдельными руководителями в Союзной Республике Югославии и югославской армии, предупреждая их о вероятности возникновения намного более сложной ситуации, чем им сейчас кажется — проще говоря, сербы и в этих обстоятельствах, как всегда, спят, в отличие от своих действительных противников.
Затронул он и статус офицеров и их зарплату, подчеркнув, что мы должны разделять судьбу сербского народа, чем нас не особенно утешил, потому что и в те тяжелейшие дни были сербы, которые купались в роскоши, приобретённой главным образом за счёт кровавых денег от военной спекуляции, вымогательства, краж и разграбления десятилетиями накопленного национального богатства, а были сербы, которые голодали, а нередко и умирали от голода; были сербы, которые погибали за свободу своего народа, и были сербы, которые пренебрегали всеми духовными ценностями своего народа…
Это долгая беседа генерала Младича, уже проверенного в бою командующего Главным штабом АРС, красноречивого, логичного, искреннего и энергичного воина, никого из присутствующих не оставила равнодушным.
Из каждой его фразы было предельно ясно, что до конца войны далеко, и что нужно вложить ещё много сил, материальных ресурсов и человеческих жизней для достижения целей PC и РСК в войне. Тем более, что наступило время тяжёлых расколов и разногласий между лидерами сербов по одну и по другую сторону Дрины и Дуная, а мы испытывали всё большие финансовые трудности под гнётом тяжёлого бремени войны, не только в Герцеговине, но и во всей PC. Это был период, когда лидеры PC недостаточно осознавали угрозу существованию своего народа на родной земле, а больше занимались собой, проводя время во взаимных спорах, которые никому не приносили добра, включая их самих.
Это была своеобразная реакция Младича на все неприятности, которые свалились на сербов за Дриной, на его конфликт с самыми высокопоставленными лицами в PC и СРЮ, с представителями зарубежных стран, обратившихся против сербского народа, и на собственную семейную трагедию (убийство дочери Анны. — Прим. Л.Б.); реакция человека, который стойко сражался за осуществление целей борьбы сербского народа, отстаивая его неотъемлемое право жить в условиях мира и свободы, как и все цивилизованные нации в мире, реакция человека, который, несмотря на все беды и проблемы, никогда не терял веру в силы своих товарищей и сербского народа в целом.
Своим личным примером он наилучшим образом подтверждал свои слова, свои убеждения и предназначение. Возможно, его можно было бы упрекнуть в том, что он соизмерял со своей храбростью и решимостью храбрость и решимость всех тех, с кем сотрудничал, и был убеждён, что он и его народ могут намного больше.
В конце разговора он выразил желание сфотографироваться с нами, что и было сделано. Потом мы вошли в дом, где в узком кругу ещё несколько часов обсуждали свои конкретные задачи на ближайшее и более отдалённое будущее.
После этого генерал поехал дальше, чтобы посетить другие корпуса и подразделения АРС».