Энергичный, смелый командир

Энергичный, смелый командир

Из зарубежной командировки Николай Патрахальцев возвратился с отменной характеристикой. «Показал хорошие качества разведчика — смелость, инициативность, умение ориентироваться в сложных условиях. Преданный офицер, прекрасно знающий свое дело. Лично участвовал во многих операциях и боях, хороший организатор».

С орденом Красного Знамени, с такой характеристикой, боевым опытом, Патрахальцев, разумеется, не мог возвратиться в свой «сапмасквзвод» в Одессу. Он нужен был в Москве, в разведуправлении, к лету 1938 года сильно поредевшем после сталинских чисток.

Илья Григорьевич Старинов, вернувшийся из Испании на год раньше Патрахальцева, рассказывал автору этой книги, что на родине почувствовал себя, как в пустыне. Взяли одного друга, другого, у третьего не выдержало сердце… Звонил на квартиры знакомых, сослуживцев, — всюду отвечали чужие голоса.

Патрахальцев помоложе Старинова, до Испании в столице, в разведуправлении, не служил, многого не знал.

Но и он, придя летом 1938 года в центральный аппарат разведуправления, увидел, что нет уже командарма 2 ранга Берзина, героя Испании, что арестован его последователь на посту начальника военной разведки комкор Урицкий. Следом за ним в подвалах Лубянки оказался врио начальника разведупра комдив Никонов, потом старший майор госбезопасности Гендин. Комбрига Орлова арестовали уже при Патрахальцеве.

Так это только самые старшие начальники. А сколько арестовано тех, что рангом пониже, но настоящих мэтров разведки. Кое-кого он знал, о ком-то просто слышал. Комдив Стигга руководил агентурной разведкой в Европе, полковник Константин Звонарев был начальником восьмого отдела. Он читал его книгу «Агентурная разведка России».

Полковой комиссар Эдуард Озолин, нелегалы Вольдемар Груздун, Ян Тылтынь, полковник Рудольф Кирхенштейн, комбриг Владимир Горев-Высокогорец, военный советник в Испании… Никого из них уже нет в разведуправлении.

Приказом НКО Николай Патрахальцев сразу был назначен заместителем начальника отдела «А». Иными словами подразделения, которое занималось разведывательно-диверсионными делами.

Долго засиживаться в Москве не пришлось. Уже на следующий год разгорелись бои у реки Халхин-Гол. В августе 1939 года Патрахальцев выезжает туда, возвращается в октябре, а в ноябре он вновь на фронте. Теперь уже на советско-финском. Работает в оперативной группе Северо-Западного фронта.

Чем занимается Николай Патрахальцев на Финской войне? Об этом можно судить из документов той поры. В спецархиве сохранился весьма интересный приказ самого заместителя наркома обороны СССР, начальника военной разведки комдива Проскурова, отданный лично капитану Патрахальцеву в декабре 1939 года.

Этот приказ раскрывает не только суть работы Патрахальцева, но и подчеркивает важность его деятельности, если утверждает его сам заместитель наркома.

В нем Патрахальцеву предписывается «выехать в Ленинград для оказания помощи разведотделу Ленинградского военного округа».

А далее задача конкретизируется. «Подготовить роту авиадесантной бригады в тактическом и техническом отношении для диверсионной работы, сформировать из состава роты самостоятельно действующие группы. Помочь разведотделу ЛенВО в правильном использовании групп и постановки им боевых задач, а также в материальном обеспечении групп для выполнении спецзадач».

Однако капитану Патрахальцеву пришлось заниматься не только подготовкой диверсантов, но «проводить вербовку финнов на территории, занятой нашими частями, с целью заброски их в тыл врага, как в одиночку, так и в большом количестве с разовыми спецзаданиями».

Особо, на чем настаивал начальник военной разведки, — «завербовать 4-5 финнов, наиболее подготовленных, подходящих для нас, обеспечить их переброску обратно на сторону белофиннов с задачей обосноваться, обеспечить себя документами и в последующем перейти в Швецию или Данию под видом беженцев.

В Стокгольме и Копенгагене дать им постоянные явки».

В конце комдив Проскуров приказывал «своевременно доносить о ходе дел».

А дела на Северо-Западном фронте обстояли далеко не лучшим образом. Уже через несколько дней после отъезда в Ленинград капитан Патрахальцев сообщал: «Согласно приказанию прибыл в разведотдел ЛенВО, познакомился с состоянием спецработы (имеется в виду разведывательно-диверсионная работа — авт.), которая находится в следующем состоянии:

а) вместе с комбригом, комиссаром и командиром роты, проверил готовность роты к выполнению задач. Выяснилось: рота к задачам такого рода не готова.

Знание подрывного дела совершенно не достаточны. Методы и способы действий, которые хотели использовать при выполнении боевых задач, — не годны, и неизбежно приведут к провалу.

Снабжение разведывательно-диверсионных групп оружием, компасами, часами, другими необходимыми материалами, без которых не возможна работа в тылу врага, совершенно не достаточно. Так, например, компасы имеются только у старших групп, а не у всего личного состава, часов нет совсем, электробатарейки отсутствуют;

б) мною проведены занятия, в ходе которых были отработаны способы действий разведдиверсионных групп;

в) скомплектованы 6 групп по 8 человек в каждой;

г) перед начальником разведотдела поставлен вопрос о снабжении роты необходимым вооружением и обмундированием;

д) после материального обеспечения диверсионная рота сможет выполнять задания по подрыву железных дорог и автомашин.

Зам. начальника спецотдела

капитан Патрахальцев».

В это же время в личном письме начальнику спецотдела разведуправления полковнику Мамсурову Патрахальцев с горечью напишет: «Здесь не разведотдел, а пустое место… Даже сам начальник и его помощник не могут достать военное обмундирование финской армии. Хотя у нас достаточно пленных».

А командующий 7-й армии командарм 2 ранга Мерецков торопил. Он ставил весьма серьезные задачи. Разведчикам-диверсантам, которых таковыми можно было назвать с большой натяжкой, по плану активной разведки предписывалось: «Прервать движение путем устройства крушений на железнодорожных участках: Симола-Коувола; Хийтола-Елисенваара; Елисенваара-Имола-Ярви; на участках шоссейных дорог: Вийпури-Хамика». Ставились также сугубо разведывательные задачи на Мурманском, Кандалакшском, Ухтинском и Петрозаводском направлениях. Так, к примеру, на Карельском перешейке разведке надо было установить глубину и все (!) огневые средства и заграждения первой линии оборонительной полосы противника, нумерацию частей перед фронтом армии и на стыке дивизий.

Результаты Финской войны известны. Потом, когда будут подводить итоги, разведку попытаются сделать крайней, виноватой во всех просчетах наших политиков и военачальников.

Однако, как показывает внимательное изучение боевых действий на советско-финском фронте, как раз разведывательно-диверсионные подразделения и показали себя лучшим образом.

Полковник Хаджи Мамсуров, начальник спецотдела разведуправления, сам возглавил особый лыжный отряд, укомплектованный в основном студентами-спортсменами Ленинградского института физкультуры им. Лесгафта. Он же разработал предложения по эффективному использованию отряда.

С его предложениями согласился начальник военной разведки заместитель наркома обороны комдив Проскуров.

В совершенно секретном, особой важности, документе на имя начальника оперативной группы полковника Васильева он писал: «По вопросу использования отряда принимаю предложения полковника Мамсурова. Ему убыть вместе с отрядом и организовать использование мелких групп, а где надо, и всего отряда в целом».

Особый диверсионный отряд Мамсурова, действующий на Северо-Западном фронте, без преувеличения был на вес золота. Тот же Иван Проскуров подчеркивал: «Предлагаю основную массу отряда забрать тов. Мамсурову, а Щелокову (тоже сотрудник спецотдела разведуправления) выделить 30-50 человек для использования по указанию Штерна». Командарм 2-го ранга Г. Штерн руководил 8-й армией.

«Для дальнейшей подготовки и руководства разведывательно-диверсионными подразделениями из бригады Безгулого оставить тов. Патрахальцева. Их использовать в направлении перешейка только по указаниям Тимошенко». Командарм 1-го ранга С.Тимошенко, будущий нарком обороны, руководил с конца декабря 1939 года Северо-Западным фронтом.

Г. Штерн и С. Тимошенко прекрасно понимали, что разведывательно-диверсионные подразделения и есть самые подготовленные, самые профессиональные из всех, которые имеются у них в резерве. Примером тому действия лыжников-спортсменов отряда Мамсурова.

Вот как описывается подвиг Владимира Мягкова — командира взвода особого лыжного отряда в наградном листе на присвоение ему звания Героя Советского Союза: «Тов. Мягков был отобран комиссией из числа ленинградских добровольцев, как один из лучших. В особым лыжном отряде 9-й армии проявил себя образцовым воином Красной армии.

Вследствии особых личных качеств: смелости, храбрости тов. Мягков был продвинут в короткое время от бойца и командира отделения до командира особого взвода отряда.

Действуя в глубоком тылу противника, свершая большие сложные переходы с боями, в очень тяжелых условиях, тов. Мягков проявил себя как энергичнейший преданный своей Родине боец и командир.

В самом тяжелом положении, благодаря тов. Мягкову, руководимые им группы выходили с честью из боя.

11.02.40 г. тов. Мягков стремительно ворвался в расположение зенитной батареи противника и, уничтожив белофиннского офицера и выяснив наличие противника в районе западнее Кухмониеми, с боем нанося большие потери противнику, отошел с группой, вывел ее из окружения.

Ночью, в эти же сутки, попав вновь в окружение численно превосходящего противника, умело организовал оборону группы, сам уничтожил 10 белофиннов и, показывая пример бойцам, заставил противника отойти.

Затем, лично прикрывая отход группы, совершил в течение 23 часов 90-километровый переход, ускользая от преследования противника».

Что ж, это и есть действия настоящих спецназовцев, которые могут в лютый мороз совершать многокилометровые переходы на лыжах, при этом вступая в бой, нанося урон врагу и ускользая от него.

Были и другие примеры мужества, героизма и, несомненно, успешных действий диверсантов. Однако надо признать, что и провалы разведки оказались весьма существенными. Многие из засланных разведывательно-диверсионных групп, отдельные агенты часто попадали в плен, гибли, а то и просто замерзали в снегах.

Об этом беспристрастно повествуют документы. 4.02.1940 года капитан Патрахальцев сообщал в Центр: «В ночь с 4 на 5 января капитаном Зверевым был сброшен человек с диверсионными задачами.

14.01.1940 года была перехвачена и расшифрована радиограмма финских органов о том, что русскими сброшен с парашютом агент со специальным подрывным аппаратом.

До сего времени наш человек не возвратился».

«По приказу Тимошенко в ночь с 28 на 29 января были сброшены на парашютах две группы из состава отряда Сорокина по 7 человек. Десантированы в 30 км южнее и в 35 км восточнее Выборга. 31.01.40 года был финский радиоперехват, из которого стало известно, что задержано 3 человека — один средний и два младших офицера, спустившихся на парашютах южнее Выборга.

Эти две группы пока не вернулись».

Неудачную заброску разведчиков-диверсантов подтверждает и зарубежная пресса.

«Париж. 4 февраля (ТАСС). Агентство ГABAC передало 3 февраля по радио следующее сообщение корреспондента шведской газеты "Стокгольме тиднинген" …Отмечено также другое нововведение советских войск: применение парашютистов, которые должны уничтожать промышленные предприятия и дорожные сооружения. Парашютисты действуют маленькими отрядами — 7-8 человек, вооружены ручными пулеметами, снабжены радиопередатчиками и, естественно, одеты в форму финских солдат.

Все эти парашютисты были или уничтожены, или взяты в плен».

«Стокгольм. 6 февраля. Вчера утром группа вооруженных диверсантов появилась в 15 км севернее города Кеми. Они были замечены финскими зенитчиками, которые немедленно высадили патрули на лыжах для встречи и атаки парашютистов.

Ожесточенный бой произошел после того, как русские пытались продвинуться к железнодорожному узлу и мосту через реку, чтобы взорвать его. Русская группа была окружена финнами и после ожесточенного получасового боя одна часть уничтожена, другая — захвачена в плен.

Эти русские войска были снаряжены мешками с динамитом, большим количеством автоматических винтовок и легкими пулеметами».

Понимает ли Николай Патрахальцев и его сослуживцы из разведывательно-диверсионного отдела весь трагизм ситуации? Понимает, и даже по своему пытается противостоять этому.

Так на совещании начальствующего состава армии по итогам Финской войны, которое проводилось в ЦК ВКП(б) 14-17 апреля 1940 года, начальник ГРУ Иван Проскуров говорил: «Разведотдел допустил большую ошибку. Рассчитывали, что движение войск будет похоже на то, какое было во время Западной кампании, и посылали туда агентов, давали явку не на нашу территорию, а на пункты, находящиеся на территории противника. Через 10 дней, мол, придем в такой-то пункт и доложишь материал. А выхода наших частей в эти пункты не состоялось».

Сталин на это заявление отреагировал репликой: «Глупо».

«Конечно, глупо, — согласился Проскуров, надо сказать, что наши разведчики были заражены тем же, чем многие большие командиры. Считали, что там будут с букетами цветов встречать, а вышло не то».

Однако начальник военной разведки не совсем прав. Далеко не все разведчики думали, что на финской территории их будут встречать цветами.

27 декабря 1939 года капитан Патрахальцев отправил из Ленинграда письмо на имя своего начальника полковника Мамсурова, который еще находился в Москве.

Вот что он сообщал: «…Сижу и жду у моря погоды, но это меня не очень волнует. Я считаю, будет правильно, если мы своих людей забросим в тот момент, когда наши части начнут артподготовку. Это будет означать их скорое продвижение к тому району, где будут находиться наши группы.

Тем более что наши люди по местным условиям не смогут долго пробыть на той стороне».

Верно рассуждает капитан Патрахальцев, и предложение у него по использованию разведывательно-диверсионных групп, не «глупое», как сказал Сталин, а весьма дельное. Не желал он посылать своих людей на верную погибель.

Только, судя по всему, в верхах думали иначе, и мнение капитана не приняли во внимание. Что из этого вышло? Начальник ГРУ Проскуров сам ответил на этот вопрос на том известном совещании в Москве в апреле 1940 года.

«У нас были замечательные агенты… Люди, которые прыгали с парашютом, ходили по тылам и сообщали сведения через радиосредства. Правда, больше половины таких людей погибли, к сожалению».

В конце февраля Николай Патрахальцев написал в Москву, в разведуправление одному из сослуживцев письмо. Фамилии на нем нет, только имя. Скорее всего, оно предназначалось товарищу по спецотделу капитану Василию Трояну. Но сегодня доподлинно вряд ли удастся установить адресата. Да дело и не в этом, а в сути письма. Патрахальцев уже три месяца на войне. Чувствуется по всему, вдоволь нахлебался фронтовой действительности: провалов, крови, смертей. Он так и пишет: «Я измотался, здорово похудел, болею…» Но главная боль другая. «О делах могу сказать, что занимаюсь не своим делом, а общевойсковой разведкой. Обстановка такая, что мне приходится делать, то, что говорят начальники на участке.

Было у меня хорошее дело, но и то головотяпы сорвали. Эта операция могла сберечь много времени и жизней».

Вот такое горькое признание.

13 марта 1940 года советско-финская война закончилась. Через неделю директивой зам. наркома обороны Союза ССР оперативная разведгруппа была расформирована. Капитан Николай Патрахальцев возвратился в Москву.

Через месяц в аттестации на него начальник спецотдела 5 управления ГРУ полковник X. Мамсуров напишет:

«Занимаемой должности соответствует, достоин присвоения воинского звания майор во внеочередном порядке. В военное время может быть начальником разведки корпуса.

Энергичный, решительный, требовательный, инициативный командир. Свое решение может организационно обеспечить и настойчиво проводить в жизнь.

Получил большой боевой опыт. В боевой обстановке показал себя смелым и храбрым командиром.

Быстро ориентируется в незнакомой обстановке. Награжден орденом Красного Знамени в 1937 г. За боевые заслуги на фронте борьбы против финской белогвардейщины представлен к ордену Красного Знамени в 1940 г.».

В том же 1940 году Патрахальцев получит свой второй боевой орден и звание майора.