После победы

После победы

 12 декабря 93-го года состоялись выборы депутатов в Государственную Думу, совмещенные с референдумом по новой Конституции, которая эту Думу и учреждала (!). Всю ночь с 12 по 13 декабря москвичи у домашних телеэкранов, а городская элита в Кремле следили за предварительными итогами выборов по мере того, как они продвигались от Владивостока к Москве. Конституция, к счастью, была утверждена большинством в 60 % голосов участников голосования при явке избирателей 58,2 %.

Состояние, близкое к шоку, у интеллигенции вызвала победа на выборах партии демагога Жириновского, выскочившего, как чертик из табакерки перед самыми выборами. Она получила 24 % голосов. Это было «протестное голосование». За Жириновского голосовали, в основном, молодые малообразованные мужчины: «Пусть правительство почешется — обобрали народ!» Демагог обскакал либералов! Его посулы были хотя и лживы, но конкретны («Каждому мужику по бутылке!»). Демократы в силу амбиции своих лидеров оказались неспособны объединиться и потерпели поражение: «Выбор России» Гайдара получил 14,5 % голосов, «Яблоко» Явлинского — 7,4 %, «ПРЕС» Шахрая — 6,7 %. Коммунисты (КПРФ) получили 13,6 %. (Ранее Конституционный суд не утвердил запрет компартии Ельциным.)

Поражение демократов привело к тому, что Ельцин вновь перешел на сторону Гражданского союза и аграриев. Сельскому хозяйству была обещана новая дотация в 34 триллиона рублей. Промышленности — субсидии и льготные кредиты. Экономисты предсказывали через 3-4 месяца чудовищную инфляцию.

18 января 94-го года. Гайдар, возвращенный было Ельциным в правительство, вышел из него, не желая (по его словам) быть «демократической ширмой». Спустя три дня его примеру последовал министр финансов Борис Федоров...

На этом я заканчиваю рассмотрение последствий тех событий, которые описаны в книге «Интеллигенция и власть в России (1985-1996 гг.)». Эти события мне были хорошо известны. Внимательный читатель мог заметить, что я исключил из этого рассмотрения чеченскую войну, которая началась в ту пору и, перейдя в террористическую форму, длится до сих пор. Эта война происходила на дальней окраине страны и, несмотря на кипевшие вокруг нее страсти, мало сказалась на дальнейшей политической и экономической эволюции России.

Я не циник! Конечно, жаль погибших солдат, офицеров, их семьи. Но война есть война — на ней гибнут люди. Можно ли было ее избежать? Это другой вопрос, здесь его обсуждать неуместно. Я это сделал в книге.

Закончить эту новую книгу хочу фрагментами умной, внушающей надежду статьи — одной из тех. что я нашел в подшивке «Известий» за 10 лет, когда готовил свою «Интеллигенцию и власть в России».

2 сентября 1993 г. Борщаговский. «Речь на похоронах интеллигенции».

«...Интеллигенция России сохраняла и сохраняет черты, вовсе не обязательные для всех, — качества, порожденные историческим опытом, с пушкинских времен питаемые императивами русской классической литературы. Эти черты — враждебность эгоцентризму, совестливость, жертвенность, понимание гражданского долга не как государственной обязанности, но как личной ответственности перед окружающими тебя, зримо и незримо, людьми...

...Меня поражают громкие жалобы и стенания по поводу нынешней обделенности интеллигенции вниманием и заботой властей, едва ли не угроза повернуться спиной к неблагодарному начальству, возмущенные возгласы о брошенных на произвол судьбы интеллигентах. Можно бросить на произвол судьбы докторов наук, какую-то отрасль промышленности, преступно пренебречь, как мы это и делаем сегодня, здравоохранением, — но нельзя, невозможно бросить на произвол интеллигенцию. Выражающая нравственную высоту времени, его духовность и требования совестливости, она, забытая или пренебреженная политиками, лукавыми пастырями общества, становится только сильнее, значительнее и благодетельнее для судеб народа...

...Убежден, что вопреки моральному падению многих, вопреки распространившейся озлобленности и опасному разлитию желчи в обществе, вопреки судорожным проявлениям корысти — вопреки всему, чем бывают так щедро мечены взрывы, смены социального строя, интеллигенция выйдет из исторического испытания более здоровой и сильной: сопротивление нравственному распаду и злу, пусть и молчаливое сопротивление, делает интеллигенцию сильнее.

События минувших лет, еще не отошедшие в историю, наглядно показали, что интеллигентность отнюдь не пожизненное «звание» или состояние, она покидает человека, изменившего нравственности. Он становится нищим вопреки материальному благополучию, деловым или ученым успехам. Высокоразвитый интеллект сам по себе или смиренное служение церкви автоматически не сделают человека интеллигентом. Решает нравственность и только она».