Памяти Тамары Эстриной

Памяти Тамары Эстриной

По единодушному утверждению моих недавних гостей, все девочки моего класса были в меня влюблены. Охотно верю, понимая, что влюбленность эта была детской. Но случилось и другое — сильное и трагическое чувство. Осенью 52-го года в «мой» 9-й класс перевели «трудную девочку», своим вызывающе дерзким поведением изводившую учителей и классных руководителей параллельных 9-х классов. Училась она плохо. Домашними заданиями пренебрегала. Была на год или два старше моих деток. Наверное, ранее пропустила год по болезни. (Меня Анна Константиновна предупредила, что у нее больное сердце.) Поначалу Тамара (так звали эту девочку) была агрессивно настроена и по отношению ко мне. Потом, то ли общая доброжелательная атмосфера класса, то ли моя спокойная и слегка ироническая реакция на ее выпады сделали свое дело, но она стала спокойнее и учиться стала лучше. Постепенно неизменный вызов, читавшийся в ее глазах, сменился выражением симпатии и благодарности. А в 10-м классе мне нетрудно было в нем разглядеть вполне взрослую любовь. Ей тогда уже исполнилось 18 лет. Она ее и не скрывала. Говорила подругам, что непременно женит меня на себе, хотя я уже был женат. Разумеется, я никак не выдавал свое понимание ее чувства и ничем не отвечал на него. Но проникся к ней уважением и вот при каких обстоятельствах. Как-то раз, еще в 9-м классе, когда она пропустила несколько дней по болезни, я решил навестить ее и познакомиться с родителями Тамары. Оказалось, что это два немощных и по виду пожилых инвалида (у них был еще старший сын), обожающих свою дочь, которая дома проявляла себя совсем иначе, чем в школе, — ласковой и заботливой.

Все домашнее хозяйство держится на ней. Она и покупает продукты (семья — явно бедная), и готовит, и убирает, и стирает, несмотря на свое хроническое заболевание. Брат ее вечно пропадает на какой-то комсомольской работе, и весь порядок в доме, все тепло взаимоотношений в семье создаются этой нежно любящей дочерью и сестрой. Я был поражен таким различием поведения в школе и дома. Быть может, вызывающая позиция в классе этой очень незаурядной и гордой девочки проистекала из сознания своей болезненности, скудности быта семьи и беспомощности ее родителей. Ведь у других девочек все было иначе. Ну а домашние задания? Когда же при ее заботах она могла выкроить для них время? Родители Тамары приняли меня с явным почтением. Время от времени я навещал их. Думаю, что они раньше меня догадались о чувстве, которое зародилось в сердце их дочери. Возможно, что она сама рассказала им об этом. В конце концов, я был всего на 12 лет старше нее.

Перед выпускными экзаменами Тома заболела, как это ни странно в наше время, брюшным тифом. Ее положили в инфекционное отделение Боткинской больницы. Я навещал ее там и еще чаще — ее родителей, стараясь утешить и подбодрить их. Оформил освобождение Тамары от экзаменов...

Никогда не забуду теплый весенний день. Инфекционный корпус больницы спрятан в глубине ее обширной территории, в саду, где только-только распустилась листва деревьев. На старенькой, ветхой скамейке сидим мы трое: я и родители Томы, которых я привез сюда на такси. Нам уже известен приговор: там, за темной стеной отделения Тамара умирает. Ее койку уже выкатили из палаты в коридор. Ждем разрешения проститься с ней. Проходит около часа. Наконец появляется сестра и сообщает: «Она зовет Льва». Я в великом смущении. Но ее мать говорит мне: «Идите, идите. Она зовет Вас». Иду... Увы, не помню, застал ли я Тому в сознании или то было короткое его просветление, которое, говорят, бывает перед смертью. Но точно помню, что был рядом с ней до самой последней минуты ее жизни...

Хоронили Тамару всем классом 31 мая, а на завтра, 1 июня, был назначен экзамен по алгебре.

Из воспоминаний Гали Наймушиной. «...Через несколько дней Томка умерла. Об этом нам говорит Лев. Он стоит около моей парты, положив на нее руку. Речь идет о цветах, которые надо купить на похороны. Я едва слышу, что он говорит. Смотрю на его руку и сама от себя гоню горячее желание приникнуть к этой руке, поцеловать ее с чувством признательности и неожиданного отчаяния...»

Уже уйдя из школы, я в течение трех-четырех лет время от времени навещал родителей Тамары. Меня принимали как родного. Каждый раз ее мать, плача, говорила: «Она Вас так любила!..» Такая вот история...