1

1

Портреты Хуана Перона закрывают фасады зданий большого города, а слова его выведены буквально повсюду, вплоть до песка пустыни, где это сделано с помощью гусеничного транспорта. Время от времени он наряжается ковбоем или, подражая Герингу, появляется в белом мундире. В своем агитационном поезде, смахивающем на матросский притон, Перон, облаченный в тельняшку, ест, пьет и веселится. Спутники Перона по поезду в таком же восторге, как и он. Среди них — герои вермахта, покинувшие Берлин в последнюю минуту. Это чемпионы по казням через повешение, генералы и полковники в баварских кожаных штанах, расстреливавшие героев Сопротивления, поднявшие оружие против своих собственных солдат, чтобы разнообразить зрелище повседневной смерти. Эти люди составляют теперь избранный контингент гостей Перона. Они появляются в гражданских костюмах, но со значками с изображением кондора на лацканах пиджаков. Похожими значками награждались заслуженные альпинисты.

Одна из немецких подводных лодок долго блуждала в океане после капитуляции Германии, пока, наконец, не добралась до Аргентины и не дала о себе знать аргентинским властям. Весь мир считал, что лодка У-977 тайно высадила на берег Аргентины самого Гитлера.

Субмарина была завалена нечистотами. Можно было бы найти место для отходов, убрав торпеды, но капитан хотел доказать, что он не использовал оружие.

— На борту у меня нет Гитлера, — повторял капитан Шеффер, выкладывая на стол карты и бортовой журнал в окружении безмолвных бородатых людей.

С этого времени Аргентина начала открыто и гостеприимно предоставлять убежище побежденным, о чем те уже не смели и мечтать. В агитационном поезде Перона эти пионеры геноцида чувствовали себя, как на празднике. С такими мужественными соратниками, прибывшими издалека, Перону оставалось лишь закрепить хватку.

* * *

В ночь выборов вино рекой лилось на улицах. В парках жарились целиком говяжьи туши. Народ плясал до зари на этом гигантском пикнике.

Наступило 24 февраля 1946 года. Никто не осмелился противостоять Перону. Бомбой замедленного действия, подложенной Пероном, стало предоставление тринадцатого оплаченного месяца. Толпа, собравшаяся на Майской площади послушать представителей демократического фронта во главе с Тамборини, услышала лишь правдивые слова. Перон предлагал слова пылкие.

Демократический фронт представлял собой вынужденный союз между различными партиями часто прямо противоположного толка. Они потратили немало времени, чтобы добиться соглашения. Но у Перона был страстный, одержимый соратник — Эвита. Вдвоем они обрушили на толпу лавину наивных и непомерно щедрых обещаний. Обещали они не лучшую жизнь, а репрессии против инакомыслящих с помощью слезоточивого газа и полиции, а затем великое будущее нации. Это звучало заманчиво и пьяняще. Клерикалы тоже встали на сторону Перона, поскольку он противился отделению церкви от государства. Папа направил Перону еще в 1943 году благодарственное послание за то, что он установил обязательное христианское обучение в школе. Перона поддержал кардинал Копелло, а кроме того, Перон пользовался поддержкой всех оплотов «Оси». В предвыборную кампанию Перона они вложили свои деньги и свою злобу.

Что касается людей из толпы, то они плясали, ели и пили, ожидая, когда на трибуне появится их защитник и примется колотить себя в грудь. Врагов Перона еще можно было распознать, выследить на улицах, но на этот раз они замолчали надолго.

За две недели до выборов Спрюилл Брейден опубликовал голубую книжицу, где разоблачил аргентинский фашизм. Но даже оппозиция решительно запротестовала против этой лавины обвинений. Аргентинец — националист, это такая же истина, как то, что он ходит на двух ногах. Все происходящее в Аргентине — ее внутреннее дело. Такое почти мистическое определение все упорядочивало.

Кроме того, на улицах царило веселье. Этого оказалось достаточно, чтобы забыть все фальшивые ноты. Отныне Перон платил за всех присутствующих, за весь народ. Он угощал и поил допьяна. Толпа высыпала на улицы, чтобы аплодировать своему хозяину-трактирщику.

Перон завладел большинством мандатов в Сенате. Полтора миллиона голосов за Хуана и миллион двести тысяч за демократический фронт. Четырех месяцев Перону хватило, чтобы фальсифицировать выборы без всякой, впрочем, к тому необходимости. Перон принял пост президента со скромной улыбкой лучшего ученика при распределении наград…

Впервые с 1905 года социалисты не получили ни одного мандата. Дескамисадос приветствовали на заре победу воинственными криками, потрясая пустыми бутылками, как когда-то потрясали гаучо тремя камнями в кожаном мешке…

Первый же закон, за который проголосовал парламент, вовсе не относился к законам, дарующим голытьбе луну с неба. Этот закон касался уважения и чинопочитания. Законом, получившим название «дезакато», Хуан Перон заранее заткнул рты тем, кто рискнул бы высказать вопрос или сомнение. Глава страны почитаем в первую очередь и прежде всего. Любая критика, направленная против него, его правительства, любого из его сотрудников, будет рассматриваться как предательство. Такая критика должна караться каторжными работами или казнью.

— Я отстаивал независимость страны! — кричал Перон с балкона. — Выбрав меня, вы ее получили!

* * *

Перон, кланяясь, входит в банкетный зал. Эвита шуршит шелком платья и улыбается, позируя перед публикой. Устроить банкет в виде римского праздника — ее идея.

Перед каждым приглашенным на столе лежит подарок. Украшения для женщин, часы с браслетом для мужчин. Однако все взоры обращены на драгоценности Эвиты. С некоторых пор она пристрастилась к сверкающим камням и золоту. Жены президентов Аргентины по традиции одевались скромно, но Эвита появляется на банкете декольтированной, с обнаженным плечом…

Гости, рассаживающиеся вокруг стола, посматривают на Эвиту с осуждением. В ней странным образом смешались мюзик-холл и политика. Супруга президента выставляет себя напоказ. На этот раз Эвита полностью отдается желанной роли, ради которой она столько выстрадала.

Кардинал Копелло в красном облачении держится рядом с ней, как того требует протокол. Но вид этого плеча, обнаженного так бесстыдно, оскорбляет его, и он недовольно отводит глаза. Ни разу не взглянул он на Эвиту и даже не заговорил с нею.

Обнаженное плечо — это вовсе не провокация со стороны Эвиты. Она демонстрирует его как символ успеха. В этот день она хочет чувствовать себя женщиной. Декольте, принятое в высшем обществе, — это знак освобождения.