Моя ошибка
Моя ошибка
На ночь вокруг станицы выставлялись посты, а днем в окрестностях ее патрулировали наши конные разъезды.
С неделю было спокойно, а потом сразу же на территории станицы одно за другим произошло несколько событий: на хуторе Беспавловском бандиты зверски изрубили милиционера, на хуторе Черкасском обстреляли и тяжело ранили ревкомовского работника, а на Акуловке убили разведчика нашей дружины Александра Петрова.
Через неделю бандой было совершено еще несколько убийств. Особенно страшным было убийство комиссара ревкома хутора Краснянского — Челышева. Бандиты не только изрубили его шашками, но и надругались над трупом: распороли живот, выбросили внутренности, а вместо них насовали навозу.
Теперь налеты на хутора и убийства общественников бандиты совершали почти каждый день.
До нас доходили слухи, что банда Мотарыгина насчитывала уже более сотни всадников. Мы ждали нападения на станицу.
Однажды командованию нашей дружины потребовалось послать срочный пакет командиру Котовской дружины самообороны. Станица Котовская хотя и была расположена близко — за полтора часа можно съездить туда и обратно, — но ехать надо было мимо тех мест, где еще вчера видели бандитов.
Возможно, банды теперь уже там и не было, так как бандиты не любили долго задерживаться на одном месте, но охотников везти пакет в Котовскую не находилось даже и среди бывалых вояк. Перебрав многих, командир дружины Долгачев остановил свой выбор на мне: молодой паренек, не откажется…
В моем распоряжении был рыжий, лысолобый жеребчик-трехлеток, страшно пугливый, норовистый и капризный. Если заноровится, так ты его хоть убей, а он и с места не тронется. Или, наоборот, все губы ему в кровь издерешь удилами — не остановили.
Оседлал я этого жеребчика, взял пакет, вскочил в седло и помчался.
Дорога была пустынна. Бандиты всех распугали.
Озираясь по сторонам, я мчался, как ветер. За каждым придорожным кустом мне чудилась засада. Блеснувший на солнце стебель казался направленным на меня дулом, и я холодел от ожидания, что вот-вот прогрохочет выстрел.
Но прибыл я в Котовскую благополучно.
Передав пакет и ожидая ответа, я стал кормить жеребчика. Меня окружили котовские дружинники.
Они смотрели на меня с почтительным вниманием, как на человека, много повидавшего на своем веку, обстрелянного, не раз рубившегося насмерть в жестоких схватках с бандитами.
— И не страшно тебе было ехать одному? — допрашивали они меня.
— А чего ж бояться-то? — снисходительно отвечал я.
— Ну как же, еще вчерась на хуторе Трухенском всю банду Мотарыгина видали…
— А вот! — воинственно показывал я им свою берданку.
— Ну, одного ты убьешь… А остальные тебя схватят, казнят.
— У меня жеребчик резвый, ускачу, — бахвалился я.
Получив ответ, я бодро вскочил на жеребчика, кивнул своим новым знакомым и помчался…
Вечерело. Солнце клонилось к закату.
На этот раз я ехал не спеша, часто переводя лошадь с рыси на шаг. Теперь я убедил себя, что мне, собственно, и бояться-то нечего. Если я до Котовской доехал благополучно и не встретил ни одного бандита, то за короткое время; что я пробыл в станице, они не могли здесь появиться. Они, видимо, перебрались в другие места.
Я уже мысленно представлял себе, как приеду в свою станицу, каким героем покажусь товарищам… Я размечтался об этом, представляя свой приезд в мельчайших деталях. Мне вспомнилось, как однажды Андрей Земцов пренебрежительно отозвался обо мне: «Трус!»
«Я тебе дам, трус, — мысленно восклицал я. — Сайты трус… Посмотрел бы я на тебя сейчас, если бы ты был на моем месте…»
Случайно бросив взгляд направо, я похолодел: с пригорка ко мне стремглав скакало с десяток всадников.
«Бандиты!» — пронеслось в голове. Сердце бешено застучало в моей груди. «Что делать?»
Решение созрело молниеносно… Я соскочил с жеребчика и припугнул его прикладом, чтоб он бежал куда угодно, сам же бросился в высокую рожь с намерением уползти в гущину и затаиться там до ночи, а в темноте пробраться в станицу к своим…
Но жеребчик никуда не побежал от меня. Как преданный слуга, словно прикованный, он остановился на том же месте, где я его оставил и, звеня удилами, стал мирно пощипывать хлебные колосья.
«Ну, все, — в отчаянии подумал я. — Жизнь моя кончилась».
Снова взглянув на пригорок, на котором показались бандиты, я обомлел от радости.
— Ну какой же я осел! — ликующе хлопнул я себя ладонью по лбу. Как я был счастлив, что жеребчик не убежал от меня.
— Кось!.. Кось!.. — позвал я, подходя к нему, чтобы сесть. Но коварный жеребчик решил, видимо, поиздеваться надо мной. Он отбежал на почтительное расстояние и снова принялся жевать вкусные колосья. Я подкрадывался к нему, чтобы схватить за повод, а жеребчик с насмешливым, как мне казалось, ржанием отбегал от меня…
Долго он так меня мучил. Потом ему, наверное, надоело играть со мной, а быть может, он сжалился над своим хозяином и поддался.
Я взобрался в седло и помчался в станицу, бросив последний взгляд на испугавших меня… овец. Да, да, именно овец. Это я в страхе своем принял мирно пасшихся на пригорке овец за бандитов… Было смешно и стыдно…
Вполне понятно, о своем промахе я не сказал никому, а то бы меня засмеяли.