ВСТУПЛЕНИЕ. Каков сей человек?

ВСТУПЛЕНИЕ. Каков сей человек?

Невозможно и мечтать о более дьявольском облике. С головой, обритой на манер карнавальных силачей, и черной мефистофельской бородкой, тонкой линией окаймляющей губы, Антон ЛаВей выглядит как настоящий варвар. Его янтарные глаза кажутся скорее львиными, нежели человечьими. Маленькое золотое кольцо в мочке левого уха вызывает в памяти детские образы цыган и пиратов. Многие сказали бы, что именно таким в своих кошмарах видят самого Дьявола.

Мой образ Антона ЛаВея формировался постепенно, на протяжении примерно 10 лет, предшествовавших нашей первой встрече. Мой отец (сам чистокровный сатанист, если на то пошло, хотя он категорически не приемлет никаких теистических ярлыков) воспитывал меня на Киплинге и Лондоне, достаточно щедро приправленных Робертом Льюисом Стивенсоном, чтобы с ранних лет привить мне страсть к потаенному и фантастическому. К 13 годам я успела стать пресыщенным знатоком оккультизма. Я зачитывалась всеми доступными магическими текстами, древними и современными, от «Albertus Magnus»[1] до «Дневника ведьмы», и чувствовала лишь презрение к содержащейся в них блеклой, бессвязной болтовне.

Поэтому неудивительно, что я в течение долгого времени отказывалась читать «Сатанинскую Библию», ограждая себя от возможного разочарования. В моем сексуально и интеллектуально беспокойном девичестве у меня были свои собственные представления о Сатане, которых, несомненно, не понимала ни одна живая душа, кроме меня. Я заблуждалась. Когда наконец я хрустнула переплетом пресловутой ныне лавеевской книги, по мне пробежала дрожь удовлетворения. На свете жили люди, похожие на меня, и они называли себя сатанистами.

Я прочитала «Мстящего за дьявола» Бертона Вулфа, чтобы выяснить, не был ли этот странный бритоголовый человек всего лишь позером и демагогом, живущим в башне из слоновой кости, ломающим какую-то циничную комедию. Но когда я узнала о ЛаВее больше, мне стало еще интереснее получить ответы на свои вопросы.

Верховный Жрец Церкви Сатаны выглядит сейчас почти также, как в 1967 году, когда он завоевал международную известность, отслужив первую в мире публичную сатанинскую свадьбу. Учитывая, как мало новых фотографий появилось за время лавеевского десятилетнего «отдыха» от СМИ (где-то с 1976 по 1986 год), меня можно простить за то, что, когда мы наконец встретились, я ожидала увидеть пузатого дядьку, лысого и добродушного. ЛаВей не пузат, и уж точно не добродушен. Прошедшие годы лишь сильнее заострили черты его лица, и теперь он выглядит так сурово, как никогда раньше. Он стал еще большим циником, еще более горьким мизантропом, яростно непреклонным в своей роли основателя Церкви Сатаны.

Эта книга — попытка краем глаза заглянуть в душу Еретика. Не карикатурного черта или той уютно-зловещей фикции, проклиная которую со своих кафедр, святоши столетиями зарабатывали себе на жизнь. Если бы ЛаВей был козлом отпущения, он был бы лишенным красноречия кривлякой-дилетантом, которого можно было бы втоптать в грязь на ток-шоу, задавить добродетелью и смешать с прахом. Этого вы от него не дождетесь. Он не козел отпущения и не претенциозный самозваный evocateur,[2] над которым можно безнаказанно посмеяться за то, что он якобы беседовал с самим Князем Тьмы.

Антон ЛаВей — сложный и во многих своих проявлениях пугающе обманчивый человек. «Ничей цинизм, ничья горечь не оправданны больше, чем мои, — говорит ЛаВей. — Каждый день я все меньшей меньше значения придаю тому, что могут подумать другие». Именно эта «оправданная горечь» побуждает ЛаВея выражать самые темные черты своей натуры. Как и было предсказано Вулфом в заключительной главе написанной им первой биографии ЛаВея, ЛаВей становится все большим затворником и яростным защитником своих достижений. Он предпочитает ограничиваться обществом своих дочерей, нескольких близких друзей, охраняющих его, как церберы, и коллег по профессии.

После того как я наконец смогла взять у ЛаВея интервью в 1984 году, мне стало ясно, что, если я хочу более досконально изучить разум и душу этого Черного Мага, мне придется влиться в его повседневную жизнь. Так и случилось. Ему была нужна девушка-Пятница, верная секретарша, и, казалось, он был доволен моим энтузиазмом и моей решимостью. Постепенно моей ролью стало организовывать встречи с репортерами, учениками и прихожанами, приводить в порядок путевые заметки, писать пресс-релизы, обрабатывать корреспонденцию, исполнять обязанности начальника в его отсутствие и вообще, по возможности, облегчать ему жизнь. Тем временем я наблюдала и слушала. Слушала истории, шутки, давно забытые мелодии, смотрела фильмы, содержащие зачатки лавеевского сатанизма. И как можно более ненавязчиво начала делать записи.

При первой встрече с ЛаВеем многих обезоруживают его добродушное остроумие, экстраординарный талант и чуть ли не самоуничижительная манера поведения. Те, кто имеет возможность наблюдать его в течение продолжительного времени, рано или поздно сталкиваются с буйной, брутальной стороной ЛаВея. Подчас его нетерпимость и гнев создают почти непереносимо гнетущую атмосферу. Это человек, который может часами с восторгом играть забытые песни или общаться с каким-нибудь животным, но станет чудовищно черствым, если почувствует, что это необходимо. ЛаВей самым идеалистическим образом настроен против охоты и первым остановит автомобиль, чтобы помочь раненому зверю, но заденьте его за живое, и он начнет с энтузиазмом защищать идею ввести вознаграждение за отстрел определенных людей. Он говорит с таким пылом, что в его искренности невозможно усомниться.

ЛаВей может казаться нерешительным, а в следующее мгновение — наделенным сверхъестественной силой безумца. Он прекрасно владеет огнестрельным оружием и дзюдо, и я видела, как быстро и жестоко он расправлялся с хулиганами, осмелившимися приблизиться к нему. Однажды на стрельбище я допустила ошибку, подняв тему, которая, как я знала, приводила ЛаВея в ярость. Ответив на мой вопрос с багровым от гнева лицом, он попал точно в «яблочко» с расстояния в 200 футов. Он предпочитает сбрасывать накопившуюся агрессивность, орудуя своим 14-футовым пастушьим хлыстом, которым сбивает пепел с сигареты так же мастерски, как делал это 40 лет назад, когда учился ремеслу погонщика у полковника Тима Маккоя. Окружающий ЛаВея ореол бесстрашия, тайны и интриги делает его похожим не на наших невротичных, задерганных современников, а скорее, на впечатляющих, сложных, вымышленных персонажей Джека Лондона или Сомерсета Моэма.

Церковь Сатаны была создана не затем, чтобы подчинить миллионы зависимых душ, нуждающихся в развлечениях и организованных еженедельных собраниях для поддержания дисциплины. ЛаВей основал организацию для нонконформистов, тех отчужденных, чувствовавших себя лишенными гражданских прав в наказание за собственную независимость, и с гордостью признали Сатану — первого бунтаря — своим покровителем. ЛаВей хотел, чтобы христианство, которое, с его точки зрения, насаждает тупость и нудное самодовольство, навсегда ушло в прошлое. Пропасть между нашей социальной эволюцией и нашим научным и технологическим прогрессом становилась угрожающе широкой. ЛаВей хотел, чтобы мы получили орудия революции против искусственной «морали», прежде чем гипертрофия интеллекта станет для всех нас фатальной. Создав сатанизм, Антон ЛаВей нанес христианству coup de grace.[3]

И все же, несмотря на все его влияние, «боги» нашей медиацентристской культуры по большей части игнорируют ЛаВея. Зайдите в «нью-эйджевский» отдел ближайшего к вам книжного магазина. Вы увидите книги дельцов, которые позаимствовали идеи ЛаВея и приклеили к ним более приятный ярлык, руководствуясь соображениями критической и финансовой выгоды. Даже ученые, которые исследуют «темные», «демонические» или в буквальном смысле «сатанинские» влияния в современном мире, очевидным образом опираясь на философию ЛаВея, сплошь и рядом ограничиваются упоминанием его имени где-нибудь в библиографии. Наконец, существуют самозваные псевдо-сатанинские группы, заявляющие, что «начинают оттуда, где остановилась Церковь Сатаны», но, как говорит ЛаВей, по-прежнему боящиеся грозного слова на букву С.

По книжным стеллажам и подмосткам ток-шоу проносится впечатляющая череда «экспертов» по сатанизму (обычно работающих в правоохранительных органах, университетах или адвокатских конторах), которые ловко крутят головами, чтобы не столкнуться нос к носу с подлинным сатанизмом. Христианские паникеры трясущимися руками суют драные экземпляры «Сатанинской Библии» в объективы телекамер, бормоча бессмысленные и ничем не подкрепленные бредни о кровавых жертвоприношениях и чудовищных преступлениях против детей. Зная Антона ЛаВея так долго, как его знаю я, трудно удержаться от вопроса: не является ли патентованная абсурдность христианской истерии частью дьявольского плана по созданию просатанинской реакции? Задумываясь об этом, я понимаю, что Антон ЛаВей, возможно, самый опасный человек во Вселенной.

Аутсайдеру, чужаку всегда не очень-то доверяют. ЛаВею известно, что это неизбежное следствие роли обвинителя: люди не желают слышать то, что он должен сказать. Но может быть, мы заслужили возрождения брутального, живущего по собственному кодексу чести антигероя «черных» фильмов. И в этом новом, сатанинском мире его собственного изобретения следует ожидать, что Дьявол взыщет со своих должников.