Прощай, Джек!
Прощай, Джек!
Непостоянная, переменчивая была в ту раннюю весну погода: днем ясное небо и солнце, к вечеру нависали дождевые тучи, ночью сыпалась то ледяная крупа, то мокрый снег, а к утру землю сковывал исчезающий с восходом солнца морозец. Бывало, что на вечерней заре дул по-зимнему свежий ветер, а к рассвету наползал сырой, по-осеннему непроглядный туман.
В одну из таких ночей пограничная застава была поднята по боевой тревоге.
Через несколько минут старшина Смолин и его Джек в составе наряда прибыли на границу. Это было редчайшее для этого района нарушение: КСП перешли сразу четыре человека. По труднопроходимому, задымленному туманом оврагу, который начинался далеко на сопредельной стороне и тянулся в глубь нашей территории, какие-то люди, весьма осторожные и хорошо подготовленные, перешли границу и скрылись.
Посадив собаку в стороне, Смолин при свете карманного электрического фонаря тщательно исследовал отпечатки на вспаханном грунте — четыре пары мужских сапог. Глубина и длина отпечатков говорили о том, что все мужчины были рослые, грузные. След был относительно свежий, получасовой давности.
Запомнив все это, он вернулся к собаке. Джек успел отдохнуть и успокоиться. Взяв его на поводок, Смолин подвел к следу и спокойным, властным голосом отдал команду:
— След! След!
Джек возбужденно нагнул массивную голову, энергично обнюхал отпечатки и стремительно рванулся вперед по «горячему» следу.
— Хорошо! Хорошо! — подбодрил Смолин собаку и, чуть сдерживая ее на поводке, побежал за ней.
Солдаты в боевом порядке сопровождали их.
Много в пограничной службе сложных и трудных дел. Преследование — труднейшее из них, Здесь ты должен проявить все, буквально все боевые качества пограничника: зоркость и чуткость, стремительность и сноровку, ловкость и бесстрашие, ум и хладнокровие, осторожность и риск. Одно преследование не похоже на другое. Каждый раз это — величайшее испытание, венец усилий многих людей.
Велика ответственность возглавляющего наряд, ведущего преследование. Ты должен бежать как олень, видеть и слышать все, быть разведчиком и следопытом, ты должен быть умнее и ловчее самого опытного и ловкого нарушителя. Твои усилия должны обязательно завершиться поимкой нарушителя. Как бы враг ни был опытен, вооружен, как бы он далеко ни ушел, ты должен догнать его, вступить в борьбу, обезвредить или уничтожить.
Джек уверенно бежал по следу — по заросшей бурьяном целине, по дну оврага, по болоту. Ни предрассветная темнота, ни густой туман, ни дождь, прошедший недавно, ночью, не сбивали его со следа.
Все, что имел Джек, — смелость и злобу к посторонним людям, бесстрашие к выстрелам, неутомимость в беге, отвращение к пище из чужих рук, обостренное обоняние, тонкий натренированный слух, умение лазить по лестницам, прыгать через изгороди — решительно все было восстановлено в нем Смолиным. Сотни километров проделал Смолин с Джеком в школе в часы тренировок и на службе. Лесом и оврагами. Степью и болотами. Днем и ночью. Весной и осенью. В буран и в дождь.
Джек бежал мягко, плавно, быстро. Его крепкая клинообразная морда почти не отрывалась от земли. Между черными сухими губами белели крупные клыки. Уши ни на одно мгновение не утрачивали настороженности. Щетинилось седое ожерелье шерсти на могучей шее.
След нарушителей петлял то влево, то вправо, то под прямым, то под острым углом. Джек, несмотря на быстрый бег, ни разу не сбился со следа. Самый знаменитый скороход не выдержал бы такого темпа на дальней дистанции. Смолин сдерживал собаку поводком и вполголоса подавал команду: «Тише!..»
Овраг кончился. Выскочили на свежевспаханное поле. Небо выше поднялось над землей. Заметно посветлело. На востоке разгорелась заря. Смолин оглянулся. Пограничники отстали. Сзади, неподалеку, бежал только сибиряк Степанов, потомственный таежный охотник.
Метров триста следы тянулись полем, потом увели в лес, густой и сырой, еще полный ночной темноты. Под каждым кустом мог затаиться враг. Джек рвался вперед и тихонько повизгивал. Было похоже на то, что нарушители вблизи. Смолин не остановился. Он отлично знал, что в лесу на влажной мшистой почве и вследствие малоподвижности воздуха след сохранялся дольше. Джек возбужден именно по этой причине — свежее, «горячее» стал след.
Опыт подсказывал Смолину, что нарушители использовали каждую минуту, чтобы уйти как можно дальше от границы, выбраться на простор. Значит, их можно преследовать смелее, не растрачивая драгоценного времени на предосторожность. Пока она излишняя. Пока!
Старшина ослабил поводок. Почувствовав это, Джек резко набавил скорость.
Обоняние собаки — тончайший инструмент. Она живет в мире запахов. В лесу этот мир многообразен, но Джек уверенно пробирался через все препятствия.
— Хорошо! Хорошо! — подбадривал своего друга Смолин.
Вдруг Джек остановился, словно наскочил на стенку, Смолин предупредительно отпустил поводок. Собака метнулась в сторону, пробежав несколько метров, обернулась и подала голос. Смолин увидел на земле брошенную нарушителями куртку. Поднял ее, осмотрел. Она еще сохраняла терпкий запах пота. Поставив собаку на след, побежал дальше.
Весенний день пробивался в лес. Нехотя отступали сырые угрюмые сумерки. Стали видны деревья, каждое в отдельности — осина, ольха, дуб, клен. Заблестела ночная роса на мхах. На них темнели отпечатки следов нарушителей. Смолин ускорил движение.
Солдат Степанов не отставал. Он бежал чуть-чуть позади. Оборачиваясь, старшина видел его скуластое, раскрасневшееся, исполненное решимости лицо и мокрый черный чуб, выбившийся из-под фуражки, Автомат у него все время был наготове.
Джек выбежал на просеку. Здесь было много следов. На земле хорошо отпечатались обувь, копыта, шины колес.
Трудная это задача — не потерять след на большой дороге, но великолепное чутье Джека не подвело и на этот раз. Низко неся голову, собака продолжала уверенно бежать по дороге.
Метров через двести Джек остановился, усиленно принюхиваясь. Потом резко, под прямым углом, свернул вправо, потащил Смолина в лес. След привел в овраг и оборвался на берегу речушки, набухшей бурными весенними водами. Джек так был захвачен погоней, так приучен преодолевать любые препятствия, что при первой же команде «Плыви!» ринулся в поток и уверенно преодолел его. Форсировал речку и Смолин.
На другом берегу Джек отряхнулся и бархатным холодным носом коснулся руки Смолина: приласкай, мол, дружище! Старшина улыбнулся и поощрительно потрепал по загривку своего помощника.
Не дожидаясь приказания, Джек нашел потерянный след и побежал дальше. Минут пять спустя он вывел Смолина на поляну, в центре которой были сложены березовые дрова. С подветренной стороны поленницы поднимался дым костра и доносились голоса.
«Они!» — подумал Смолин и положил палец на спуск автомата.
Но, странное дело, Джек не проявлял беспокойства. Поведение собаки внушило тревогу Смолину. Не на ложном ли следу Джек?
Еще больше встревожился Смолин, когда Джек, не добежав до поленницы, круто свернул влево, в лесную чащу. Остановив его рывком поводка, он заколебался: что делать? Довериться собаке, идти за ней или посмотреть, что за поленницей?
«Верю я тебе, дружок, но все-таки проверю», — решил старшина. Он жестом приказал Джеку следовать за собой. Собака привыкла выполнять волю инструктора. Теперь же подчинилась ему неохотно.
Бесшумно выскочив из-за поленницы, Смолин увидел сидящих у костра людей. Они закусывали и ничуть не испугались пограничника.
Джек подбежал к дровосекам. Мирно, равнодушно обнюхал их сапоги и отошел, оглядываясь на лесную чащу и тихонько повизгивая.
Смолин уже знал, что перед ним люди, не имеющие отношения к тому, что произошло ночью на границе, тем не менее он придирчиво проверил их документы и убедился, что это лесорубы-сезоннники.
Вернувшись назад, Джек взял оставленный след и помчался дальше. Велики были возможности Джека, но не беспредельны. Он начал уставать. Не оттого, что пробежал десять или двенадцать километров, — для выносливой овчарки это сущие пустяки. Джек израсходовал силы на то, чтобы среди массы других запахов разыскать след нарушителя. О, это нелегкая работа! Предельно была напряжена нервная система. Если вовремя не дать собаке отдохнуть, то она временно потеряет способность идти по следу.
Джек пробежал еще километров пять-шесть. Смолин остановил его и повелительным жестом уложил на траву под кустом голого орешника.
У старшины был припасен кусок вареного мяса. Он лег рядом с собакой и стал подкармливать ее, поощряя командой: «Хорошо! Хорошо!»
— В чем дело? Почему залег? — спросил подбежавший Степанов.
— Отдыхаем, — спокойно ответил Смолин.
— Да разве можно сейчас отдыхать?
— Можно.
— Так ведь…
— Поспешишь — людей насмешишь.
Загоревшее лицо Смолина жарко пылало. По щекам бежали струйки пота. Но серые, стального блеска глаза были жестко прищурены и вглядывались в тихий утренний лес.
Чутье Смолина, умеющего слушать и сердцем, говорило ему, что обманчива теперь тишина.
Немало средств у пограничника на вооружении: боевая техника, опыт и мастерство, чекистские традиции, поддержка населения и многое, многое другое. Но нет пограничника, который пренебрегал бы в своей работе таким испытанным оружием, как чутье. Чутье пограничника — особое чутье. Приходит оно не сразу, не в первый год службы, но рождается и воспитывается с первого дня, с того часа, когда ты пошел по дозорной тропе.
Смолин поднялся, подал команду, и собака уверенно пошла вперед. Пограничник еще пристальнее стал вглядываться в лес. За каждым деревом, под любым кустом, в овражке, в ветвях ели мог затаиться нарушитель с автоматом в руках. Ко всему будь готов!
Глаза Смолина видели весь лес сразу и каждое дерево и кустик в отдельности. Казалось, ничего подозрительного не было среди красавцев дубов, до сих пор не потерявших бронзовых своих листьев и среди долговязых обнаженных осин, и там, в дальней роще ольшаника. Но вот Джек насторожился, ощетинился и зарычал. В гуще молоденьких елочек Смолин сразу же увидел силуэты людей. Шепотом отдал команду:
— Ложись!
Прильнув к земле, чуть склонив голову и двигая острыми ушами, Джек всматривался в ельник. Оттуда дали автоматную очередь. Смолин ответил — огонь по огню. Степанов поддержал его. Подоспели солдаты, и завязалась перестрелка. Диверсанты вынуждены были принять бой…
Смолин приказал двум солдатам обойти ельник слева, а сам в сопровождении Степанова подался вправо, перебежками, от куста к кусту. Джек не отставал от Смолина: ложился, переползал, бежал.
Пограничники надвигались со всех сторон. Огненная петля вокруг диверсантов сжималась все туже. Внезапно огонь со стороны нарушителей прекратился. Смолин тоже перестал стрелять. Что это значит? Ушли или перебиты?
Сквозь ельник, изрезанный пулями автоматов, он увидел распластавшиеся на земле две черные фигуры.
Только двое! Где же остальные? Неужели успели удрать? Да, похоже на то.
Осторожно Смолин подполз к убитым. Они лежали, уткнувшие в землю. Перевернули их на спину. Увидел заросшие лица. На крепких ремнях подвешены гранаты, автоматные диски в чехлах, кинжалы в ножнах.
Как ни торопился Смолин, но он внимательно, с острым любопытством вглядывался в обезвреженных диверсантов. Никогда не привыкнет человек видеть зверя в облике человека. Сколько зла натворили на земле эти два молодчика с испитыми лицами, сколько людей сделали несчастными!
— Ефременко и Гарбузов, оставайтесь здесь. Каминский и Филиппов пойдут на связь. Мы продолжаем преследование. Выполнять! — скомандовал старшина.
Джек отдохнул и до крайности был возбужден и озлоблен выстрелами. Он бежал с прежней, как и в начале преследования, резвостью. Свежий след он брал верхним чутьем. Смолин дал собаке полную волю.
Пробежав около двадцати километров оврагами, лесами, топкими лугами, вязкими пашнями, Смолин чувствовал себя способным преодолеть еще столько же. Он мчался за Джеком, готовый каждую минуту открыть огонь по врагу. Еловые ветки, покрытые дождевой росой, хлестали по разгоряченному лицу. Пот заливал глаза. Ноги попадали в колдобины, полные весенней воды, цеплялись за корни и кустарник. Смолин падал и поднимался, прежде чем Джек успевал натянуть поводок.
Славился Смолин и на заставе и в комендатуре своей рассудительностью, хладнокровием. На этот раз ситуации была такова, что только стремительное преследование могло завершить дело. Увлеченный погоней, Смолин забыл о себе и о своем верном друге.
Неожиданный встречный огонь напомнил ему, что и он и его Джек тоже смертны.
Старшина залег у толстой сосны и под ее прикрытием начал поливать пулями кустарник, скрывший диверсантов. Падая, он скомандовал: «Ложись!» Джек повиновался, но с какой-то странной, необычной для него медлительностью. Он сначала опустился на колени, потом уткнул морду в землю и вдруг беспомощно, безжизненно завалился на бок. Мох вокруг его головы густо покраснел и чуть задымился на прохладном воздухе.
Смолин посмотрел в широко раскрытые глаза Джека, на его редкие седые усы, поникшие уши, атласно-розовые изнутри и замшевые снаружи, на его ослепительно-белые клыки. Что-то надломилось в груди Смолина: ему стало трудно дышать и смотреть…
После непродолжительной перестрелки диверсанты стали отходить. Сначала прикрывались огнем, а выбравшись из кустов, вскочили и побежали. Смолин увидел их спины между дальними деревьями. Они бежали изредка оглядываясь, как шакалы. Старшина понял: огнем автомата их уже не достать.
Они скрылись в лесу. Смолин мысленно проследил их дальнейший путь. Конечно, теперь они не станут метаться из стороны в сторону, петлять след. Побегут прямо, чтобы скорее добраться до крупного населенного пункта, до железнодорожной станции.
— Не доберетесь! — заскрежетал зубами Смолин.
Он не ошибся. Диверсанты вышли как раз туда, где он подрезал им путь, — к лесной просеке, ведущей к железной дороге. Они пробирались друг за другом. Первым шел высокий и худой, в меховой шапке и кожаной куртке, подпоясанный ремнем. Вторым — плечистый, в потрепанной шинели, в расстегнутой до последней пуговицы, с могучей волосатой грудью. Оба были вооружены автоматами и гранатами. Такие живыми не сдаются.
Затаившись в кустах, Смолин хладнокровно, почти в упор навел на идущего впереди автомат и дал короткую очередь. Диверсант упал. Второй бросился бежать. Смолин хотел уложить его, но сдержался вовремя: «Пригодится для допроса». Он только резанул его струей пуль по ногам.
— Лежать! — скомандовал он рухнувшему посреди просеки бандиту.
Дрожащие руки с короткими толстыми пальцами поспешно потянулись к оружию и сейчас же бессильно упали.
— Сдаюсь… не стреляй, — простуженно прохрипел враг.
Смолин поднял автомат нарушителя, ощупал его карманы и в изнеможении, вдруг охватившем его, сел на пенек, рукавом гимнастерки вытер мокрый лоб, лицо. Потом достал портсигар, закурил, выпуская дым густыми клубами.
Из-за летучей гряды весенних туч показался малиновый край солнца. Лучи его гигантскими копьями ударили в землю. Задымилось насквозь мокрое обмундирование старшины. Светлее и теплее, совсем по-весеннему стало в глухом лесном царстве.
Неподалеку от того места, где разыгрался бой, на вершине какой-то небольшой горы Смолин выдолбил небольшую яму, положил в нее Джека, забросал землей, присыпал листьями, посадил маленькую елочку.
Прощай, Джек! Прощай, дорогой!
Как мне понравились новые деньги? Не знаю, брат. Не успел рассмотреть их как следует. Получил и в тот же день отослал в Большое Болдино, матери. Они ей нужнее, чем мне. Я, брат, на полном довольствии у государства. Живу как при коммунизме. С 24 февраля 1941 года, с тех пор, как призвали в армию, деньги в моей жизни занимают самое последнее место. Вернее, никакого места я им не предоставил. Не заслужили. Питание — бесплатное. Обмундирование — бесплатное. Помещение и койка с постелью — бесплатные. Баня — бесплатная. Кино — бесплатное. Вакса для сапог — бесплатная. Почта — бесплатная. Газеты — бесплатные. «Беломор» только покупаю. Привык к такой жизни. И прекрасно себя чувствую. Никаким пережиткам недоступен, не то, что ты. Небось у тебя, Витя, каждого первого числа душа уходит в пятки от страха: хватит ли заработанных денег до аванса или получки или как они там у вас называются?
Вот такие пироги, дорогой мой.
Ну, а если серьезно сказать, так я очень доволен, как и ты, что поменяли деньги. Давно пора! У здешних спекулянтов полным-полно довоенных червонцев. А сколько их было у бандеровцев! В одном схроне мы обнаружили пять мешков со старыми деньгами. Немцы во время нашего отступления нередко захватывали целые миллионы.
Так что очень даже хорошо, что произошел обмен. Хапуги и ворюги не понесут в банк награбленные деньги. И в сберкассе они не хранили свой капитал. Обанкротились. Прогорели. А мы с тобой, как и весь народ, выиграли. Сегодня наш рублик звонкий, полновесный.
Ну а теперь, Витя, я по секрету доложу тебе вот что. Плохо для моего будущего, что деньги не занимают в моей жизни никакого места. Пока я холостяк, обхожусь и без них. А если, чего доброго, женюсь? Не век же я буду жить один. Надо, брат, взяться за ум и завести свой счет в сберкассе. Как, правильно я рассуждаю?