3. Третий и четвертый

3. Третий и четвертый

Прежде всего Нойсу и Муру необходимо было найти директора по производству. Эта должность предполагает ответственность за разработку новых продуктов в срок и в пределах заданной себестоимости. Только сбыт, маркетинг и крупномасштабная стратегия не входят в круг обязанностей директора по производству. Его выбор имеет решающее значение для новой компании в области электроники, и успех Чарли Спорка в National Semiconductor показал, каких успехов может добиться компания при правильной организации производства.

При своей репутации в электронной индустрии Нойс и Мур могли бы нанять на работу любого, кого пожелали, в радиусе пятидесяти миль. Однако их выбор оказался настолько странным, что озадачил многих, наблюдавших за становлением их бизнеса. Они предложили должность директора по производству человеку, который совсем не имел производственного опыта и был скорее физиком, чем инженером, скорее учителем, чем бизнесменом, скорее иностранцем, чем американцем. Они предложили это место Энди Гроуву.

Гроув родился в Венгрии в 1936 году. Его настоящее имя — Андраш Гроф. Еврей по происхождению, мальчик до окончания второй мировой войны вынужден был скрываться. Семья Грофов пережила Холокост. Однако и после поражения нацистов им жилось тяжело, так как Венгрия, вслед за СССР, стала тоталитарным государством. Гроф с трудом зарабатывал себе на пропитание, его молодые годы в Будапеште 50-х годов были безрадостными.

В 1956 году советские войска свергли реформаторское правительство Венгрии, заменив его режимом, послушным Москве. У студента университета Грофа, как и у других молодых людей, бросавших в танки "коктейли Молотова" и потому получивших статус политически неблагонадежных, не было будущего. Так что, пытаясь сбежать на Запад, он рисковал не больше, чем если бы оставался в Будапеште. Австрийская граница манила: это были ворота в лучшую жизнь.

Спустя несколько недель Гроф прибыл в Америку на боргу старого судна, перевозившего американские войска еще во время войны. Поездка пока не оправдывала надежд новых эмигрантов. Им не дали полюбоваться Нью-Йорком, лишь мельком они увидели статую Свободы. Через Голландский туннель их привезли на автобусе в Нью-Джерси, в бывший лагерь для военнопленных. Первое впечатление Грофа от мрачных общих спален было неприятным. Он даже подумал: может быть, утверждения коммунистической пропаганды о том, что на Западе условия не лучше, правда?

Скоро, однако, ситуация стала меняться к лучшему. Эндрю Гроув, как новый иммигрант стал себя называть, вместе с одним приятелем переехал в Бронкс и записался на курс по химическому машиностроению в Городском колледже Нью-Йорка. Чтобы платить за обучение, он начал работать официантом в ресторанах. Он ненавидел Нью-Йорк, но трудился, не жалея сил, и окончил курс среди лучших в своем классе, что дало ему право выбирать, где продолжать учебу. Когда пришло время принимать решение, основным фактором оказалась погода. Чтобы убежать от суровых зим Северо-Востока, Гроув поступил в Калифорнийский университет в Беркли, идиллическом солнечном городке в нескольких милях к северу от Сан-Франциско. К тому времени юный ученый уже не был одинок. Работая уборщиком посуды в курортном отеле в Кэтскилл-Маунтинс недалеко от Нью-Йорка, он встретил молодую венгерку по имени Ева, которая стала его женой. В 1963 году, вскоре после получения степени доктора философии, Гроув пришел в Fairchild Semiconductors, где и проработал несколько лет в отделе исследований и развития, продолжая читать лекции в университете в Беркли.

Все это время Гроув пытался вычеркнуть из памяти первые двадцать лет своей жизни. Хотя у них с Евой было множество друзей-венгров, а его мать переехала к ним в Калифорнию, Гроув редко обсуждал с коллегами свое прошлое. Он тщательно скрывал свое еврейское происхождение: не посещал ни одну из местных синагог и не вступал в еврейскую общину. Только самым близким людям он иногда кое-что говорил о своей прошлой жизни. Одному из них он признался, что часто просыпается по ночам, потому что ему снится, будто за ним с лаем гонится стая собак. Самым ужасным впечатлением его детства, как вспоминал он в разговоре с другим, была не нужда в период нацистской оккупации, а то унижение, которое он испытывал, когда после войны кто-нибудь из его приятелей-венгров говорил, что папа разрешил ему играть с евреем. Третьему он как-то сказал, что долго колебался, покупать ли собаку своим дочкам. Он боялся, что его матери собака напомнит немецких надсмотрщиков, следивших за представителями национальных меньшинств и политическими противниками, перевозимыми на поездах в лагеря смерти.

Несмотря на все попытки Гроува стать обычным американцем и забыть свою прошлую жизнь, всем, кто встречал его в 1968 году было ясно, что он был чем-то экзотическим и неординарным. Гроув говорил по-английски практически без акцента. На голове он носил неуклюжий слуховой аппарат, явно сделанный в Восточной Европе. Он трудился, как Стаханов, легендарный российский шахтер, чья многочасовая непрерывная работа и тонны выданного на-гора угля во славу пролетариата так превозносились советской пропагандой. А его поведение? Энди Гроув так относился к дисциплине и контролю, что приходилось только удивляться, как сильно на него повлиял тоталитарный режим, от которого он так стремился избавиться.

Однако пока что это не так сильно бросалось в глаза. В 1968 году люди, впервые столкнувшиеся с Гроувом, обычно отмечали три веши. Во-первых, он очень доходчиво, очень хорошо объяснял (в частности, блестяще рассказывал о полупроводниковых устройствах, физическому поведению которых посвятил книгу). Во-вторых, он был очень организованным и точно знал, чего хочет и как этого добиться. В-третьих, он очень старался доказать правильность своего назначения. Гроув понимал, что Нойс и Мур рисковали, назначая его на должность директора по производству, и он хотел показать, что они не ошиблись.

Просматривая различные издания, опубликованные Intel о своей истории, случайный читатель может подумать, что Гроув был первым человеком со стороны, к которому Нойс и Мур обратились, тогда решили основать совместный бизнес. Это впечатление подкрепляется тем, что Боб Нойс часто называет компанию "трехглавым монстром", а во многих публикациях компании Гроув называется одним из трех основателей Intel.

На самом деле в рождении компании принимал участие еще и четвертый человек, но он покинул компанию через несколько лет после ее создания. В дальнейшем его деловая карьера складывалась очень успешно, однако для компании он стал никем, как опальный член Политбюро, портреты которого уничтожались на другой день после отставки. Речь идет о Бобе Грэхеме.

Грэхем был одним из лучших специалистов по маркетингу в Fairchild. Придя на работу в компанию через пару лет после ее создания в 1957 году, он вскоре привлек внимание Боба Нойса тем, что нашел для Fairchild самый первый контракт на миллионную сумму. Это отличие оказалось палкой о двух концах: с одной стороны, крупнейшая сделка в истории компании, а с другой, цена за одно устройство была самой низкой — 1,09 дол. за транзистор при партии в миллион транзисторов. Только позднее, когда исследования Гордона Мура показали, как работает экономика в области чипов, стало общепризнанным, что снижение цен при увеличении объемов — это направление, которого должны придерживаться производители полупроводников, чтобы преуспеть.

Грэхем ушел из Fairchild одним из первых, получив в 1965 году во Флориде работу по сбыту и маркетингу в конкурирующей компании, производящей полупроводники. Но Нойс о нем не забыл. Когда он начал искать коммерческого директора для своей новой компании, то первым делом позвонил Грэхему.

"Я раздумывал долю секунды, — вспоминает Грэхем, — а затем сказал: "Конечно".

Он заключил соглашение с Нойсом и Муром 5 июня 1968 года, в день, когда был убит Роберт Кеннеди. Сразу после этого Грэхем вернулся во Флориду, подал заявление на увольнение и позвонил в фирму, занимавшуюся переездами, чтобы отправиться с женой в Калифорнию.

Грэхем сразу же активно включился в работу новой компании. В результате серии телефонных разговоров он добился решения о производстве биполярных схем наряду со схемами, основанными на технологии MOS. Он приводил веские аргументы: для того, чтобы правильно работать в компьютерах, схемам памяти на базе технологии MOS требовались периферийные устройства, именуемые драйверами. Эти драйверы должны быть биполярными. Если Intel не разработает собственные процессы производства биполярных схем, ей придется доверять это другим компаниям. А компании, занимающиеся биполярными схемами, обеспокоенные тем, что технология MOS вытеснит их с рынка, не захотят сотрудничать с Intel. Даже если бы MOS была однозначно выигрышной (чего в тот момент нельзя было утверждать), Intel для выживания (а вот в этом Грэхем не сомневался) необходимо было иметь собственное подразделение, занимающееся биполярниками.

Контракт Боба Грэхема во Флориде требовал от него подачи уведомления об увольнении за три месяца, поэтому, когда он вернулся в Калифорнию, Энди Гроув уже работал там. Это обстоятельство существенно повлияло на карьеру Грэхема в Intel. Он не участвовал в наборе сотрудников первой волны, поэтому десятки инженеров и менеджеров имели дело прежде всего с Гроувом и ему в первую очередь выражали свою лояльность. Кроме того, круг обязанностей Гроува оказался чрезвычайно широким — если бы Грэхем начал работать раньше, этого бы не произошло. Умный и энергичный специалист, который с самого начала берется за трудные дела, обращает внимание на детали, охотно делает то, от чего отказываются другие, может стать гораздо более влиятельным лицом, чем предполагает его должность. А Энди Гроув был крайне обстоятельным человеком.