В арьергарде
В арьергарде
В бою под Смоленском отличилась дивизия генерала Д. П. Неверовского. «Каждый штык ее, — восхищался Д. В. Давыдов, — горел лучом бессмертия!» На следующий день на помощь ему подоспел корпус H. H. Раевского. Русские отступили за стены крепости и решили защищать город до подхода главных сил П. И. Багратиона.
Рано утром 4 августа H. H. Раевский получил от П. И. Багратиона записку: «Друг мой, я не иду, а бегу. Желал бы иметь крылья, чтобы соединиться с тобою. Держись, Бог тебе помощник!»
Князь П. И. Багратион не пришел на помощь другу. М. Б. Барклай де Толли отправил его армию на Московскую дорогу, чтобы не позволить Наполеону обойти левый фланг русских. Он вывел из города солдат H. H. Раевского, оставил в нем уцелевших героев Д. П. Неверовского, подкрепив их корпусом Д. С. Дохтурова и дивизиями П. П. Коновницына и принца Евгения Вюртембергского. Два дня они отражали исступленные атаки французов.
Общий штурм крепости не имел успеха. Наполеон приказал начать обстрел города из 300 орудий. «Тучи бомб, гранат и начиненных ядер полетели на дома, башни, магазины, церкви, — вспоминал Ф. Н. Глинка, — все, что может гореть, запылало».
6 августа русские войска оставили Смоленск.
П. И. Багратион не выбирал выражений: «Подлец, мерзавец, тварь Барклай отдал даром преславную позицию». Это в письмах к ближайшим сотрудникам царя. Перед подчиненными и самим военным министром Петр Иванович старался сдерживаться.
Других же ничто не смущало. Великий князь Константин Павлович, которого когда-то отчитал А. В. Суворов за неуважительное отношение к генералу А. Г. Розенбергу, забыл урок великого полководца. Однажды, подъехав к фронту солдат, он позволил себе сказать:
— Что делать, друзья? Мы не виноваты… Не русская кровь течет в том, кто нами командует.
От Смоленска отступали тремя колоннами. «Солдаты очень приуныли. Шли, повесив головы. Каждый думал: что-то будет?»
7 августа у Валутиной Горы, что за речкой Колодней, отряд П. А. Тучкова силами около трех тысяч человек, половину из которых составляли донские казаки А. А. Карпова, и одной роты артиллерии должен был остановить два пехотных и два кавалерийских корпуса противника, чтобы дать возможность войскам 1-й и 2-й армий, отступавших от Смоленска разными дорогами, сойтись на Лубинском перекрестке и продолжать движение к Соловьевой переправе через Днепр.
К полудню неприятель показался перед позицией русского авангарда, который к этому времени получил в подкрепление свыше двух тысяч гренадеров и шесть орудий. Продержавшись с этими силами у Валутиной Горы часа три, П. А. Тучков отступил за реку Страгань, где должен был стоять до последнего, чтобы решить поставленную перед ним задачу. О том, насколько большое значение придавал М. Б. Барклай де Толли удержанию этой позиции, можно судить по воспоминаниям его адъютанта полковника В. И. Левенштерна. Вот о чем поведал он много лет спустя.
Отступив за Страгань, П. А. Тучков лично доложил командующему, что больше не в состоянии противиться неприятелю, напиравшему на его отряд силами четырех корпусов. И услышал в ответ:
— Генерал, возвращайтесь к своим солдатам и умрите вместе с ними, защищая Отечество; если вы еще придете сюда, я прикажу вас расстрелять.
Павел Алексеевич был способен положить свою жизнь на алтарь Отечества. А вот задержать неприятеля теми силами, какими располагал в тот момент, едва ли. Понимая это, начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов срочно направил ему на помощь 1-й кавалерийский корпус, в состав которого входил и лейб-гвардии казачий полк. Кроме того, ему были подчинены четыре гусарских полка, правда один неполный, из отряда Ф. К. Корфа. Теперь численность авангарда достигла 10 тысяч человек, с которыми П. А. Тучков и вступил в бой против 35 тысяч отборных французских войск Нея, Мюрата и Жюно.
Бой начался в центре русской позиции. Французы несколько раз бросались в атаку, но, поражаемые шквалом картечи и пуль, отступили с большими потерями. В это время к месту сражения прибыл М. Б. Барклай де Толли. Убедившись в слабости отряда П. А. Тучкова, он спешно перебросил в район деревни Дубино 3-й пехотный корпус П. П. Коновницына. Численность авангарда 1-й армии возросла до 15 тысяч штыков и сабель.
Потери французов были велики — около 9 тысяч человек. Русские лишились более 5 тысяч своих сынов. Такой была плата за соединение 1-й и 2-й армий. И за бесполезные марши с одной дороги на другую.
***
8 ночь на 8 августа 1-я армия подошла к Соловьевой переправе и в течение следующего дня под прикрытием казаков М. И. Платова переправилась на левый берег Днепра и двинулась вслед за войсками князя П. И. Багратиона по направлению на Дорогобуж.
На редкость неустойчивой была в то лето погода: в день переправы Наполеона через Неман разразилась гроза, шел дождь со снегом и градом, потом установилась жара, в середине июля — ливни, в начале августа — снова невыносимый зной. Кавалерия, артиллерия, пехота, поднимая тучи непроницаемой пыли, продвигались на восток. Солнце казалось багровым, ни зелени близ дороги, ни краски лафетов, ни цвета мундиров нельзя было различить. Лица солдат лоснились от пота и грязи. Люди дышали пылью, глотали пыль, изнывали от жажды и не находили, чем освежиться. Лошади отфыркивались, брызгали пеной, напрягались под тяжестью орудий, ездовые безбожно ругались.
Войска по-прежнему отступали тремя колоннами. Их отступление прикрывали арьергарды: северный — К. А. Крейца, центральный — М. И. Платова и южный — К. К. Сиверса.
Главные силы Великой армии Наполеона следовали по Большой Московской дороге. Поэтому основная тяжесть оборонительных боев легла на арьергард М. И. Платова, под началом которого у Днепра было всего восемь неукомплектованных полков: Атаманский С. Ф. Балабина, полки М. Г. Власова, Т. Д. Грекова, В. Т. Денисова, И. И. Жирова, Н. В. Иловайского, К. И. Харитонова и Симферопольский конно-татарский.
9 августа у Соловьевой переправы показались колонны неприятельской пехоты и кавалерии. Арьергард встретил их огнем двух пушек, удачно поставленных у переправы, и остановил на подступах к реке. Под напором превосходящих сил противника казачьи полки отошли и закрепились на новой позиции у Пневой слободы, куда поздно вечером на помощь донцам прибыли батальоны егерей, эскадроны гусар и уланов со своей артиллерией.
На рассвете 10 августа М. И. Платов приказал генерал-майору Г. В. Розену отойти с регулярными войсками арьергарда к селу Михайловке, а сам с донскими полками остался удерживать неприятельскую пехоту и кавалерию у переправы. К полудню французы под прикрытием плотного огня стрелков и артиллерии навели мосты. Передовые их части перешли Днепр и стали теснить спешенных казаков.
Между тем барон Г. В. Розен отвел регулярные войска арьергарда к Михайловке, где наилучшим образом использовал условия местности, готовясь задержать врага: на командной высоте, у подошвы которой протекал ручей, установил батарею в составе 22 орудий; лес и кустарник занял семью батальонами пехоты, за которой на равнине разместил 18 эскадронов кавалерии.
В три часа пополудни прискакал атаман. Он одобрил позицию, выбранную 30-летним генерал-майором, и расположение на ней войск. Спешенные казаки, отступая, навели французскую кавалерию, преследовавшую их, под удар двух орудий донской артиллерии, установленных за разрушенным мостом через небольшую речушку, и ружейных выстрелов передовой цепи егерей. Неприятель остановился, осмотрелся, подкатил несколько пушек и открыл ответный огонь.
Барон Г. В. Розен приказал отвезти орудия на основную позицию, а стрелкам отойти в лес влево и вправо от дороги, чтобы поставить наступающих под пули и штыки солдат егерского полка. Егеря сдерживали натиск до 6 часов вечера, после чего отступили тем же порядком, увлекая за собой французские колонны под шквал картечи и ядер русских батарей.
В центре французы дрогнули. Но на правом фланге русские были потеснены. Г. В. Розен ввел в бой свежий батальон егерей, приказав им, «не занимаясь стрельбою, ударить в штыки». Неприятель не выдержал, попятился, потеряв немало убитыми и до 40 человек пленными.
Потерпев неудачу в центре и на правом фланге, французы решили испытать силы русских на левом крыле их позиции. В 10 часов вечера они ринулись в атаку, но напоролись на штыки егерей. Бой кончился лишь в полночь при вспышках осветительных ядер, выпущенных в сторону врага.
Подводя итоги этого дня, М. И. Платов писал начальнику штаба 1-й Западной армии А. П. Ермолову, что «с самого утра не было и часу свободного… чтобы неприятель не наступал на арьергард самым наглым образом». После полуночи атаман приказал отвести войска к селу Усвятье.
В течение двух следующих суток наступление противника сдерживалось силами одних казачьих полков. Солдаты Г. В. Розена отдыхали и готовились к будущим испытаниям.
Из дневника артиллериста:
«12 августа. Мы сошлись на дороге с несколькими казаками, провожавшими из арьергарда раненых товарищей своих, и вступили с ними в разговор. Они очень жаловались, что даже им стало невмочь стоять против вражеской силы; что именно сего дня они шибко схватились с французами, так, что из-за густой пыли друг друга не узнавали.
И тут-то, батюшка, — промолвил казак, — наших пропало сотни три. Нет уж мочи держаться: так и садится окаянный на шею; а их пушки: только мы приготовимся ударить на гусаров, как пустят треклятые в нас хлопушки и катышки.
Право, уж и Матвей Иванович откажется; воюйте себе сами как хотите».
О напряженности боя 12 августа писал на следующий день и сам М. И. Платов: «Неприятель наступает, но не в таких уже силах, как вчера, когда имел я перед вечером с ним довольно сильное дело, что едва мог… удержать оного».
13 августа, еще до рассвета, регулярные части арьергарда, снявшись с позиции у села Усвятье и пройдя через город Дорогобуж, остановились за рекою Осьмою. Генерал-майор Г. В. Розен готовился встретить французов, преследующих донские полки: у переправы поставил десять пушек; стрелков как егерских, так и спешенных казаков «раскинул по всему правому берегу»; на флангах расположил конницу.
Отступающие казаки вывели французов под огонь русской артиллерии и стрелков. Те попятились, остановились, устроили три батареи и открыли «сильную канонаду, но наши орудия действовали удачно». Перестрелка продолжалась до самой ночи. Враг был задержан почти на сутки, правда ценой гибели 60 человек.
Кажется, именно в этот день до Матвея Ивановича дошли обвинения в том, что его арьергард недостаточно упорно сдерживает французов. Хотя «некоторые, подобные шакалам, и помышляют, что… я допускаю неприятеля на сближение к нашей армии, — писал атаман в штаб армии, — сего никогда я не делал… доказательно, что и теперь нахожусь не менее 30-ти верст от оной».
В конце этого дня арьергард был усилен двумя егерскими полками и четырьмя орудиями.
14 августа Г. В. Розен отвел регулярные войска арьергарда в село Беломирское, еще не покинутое последним кавалерийским корпусом. Это вызвало серьезное беспокойство М. И. Платова, считавшего, что М. Б. Барклай де Толли за шесть переходов сумел отдалиться от него не меньше чем на 45 верст. В начале четвертого пополудни он написал А. П. Ермолову: «Ежели Вы сего вечера с армиею из Семлева не выступите, то я не отвечаю за завтрашнее утро… Не привести бы к Вам неприятеля близко… Идет он одною большою дорогою с великими силами. И потому я прошу доложить главнокомандующему…»
Матвей Иванович настаивал: утром 15 августа армия должна быть в Вязьме, в противном случае жертвы, принесенные арьергардом за неделю беспрерывных боев, могут оказаться напрасными.
Почему М. Б. Барклай де Толли за неделю отступления после переправы через Днепр не сумел отдалиться от арьергарда на безопасное расстояние? От ответа на этот вопрос зависит объяснение ситуации, в которой оказался М. И. Платов. Дело в том, что командующий 1-й армией, а фактически всеми русскими войсками, решил наконец дать Наполеону генеральное сражение и даже поручил офицерам штаба найти подходящую позицию, отправив их к Вязьме и далее. Вряд ли Михаил Богданович верил в свою затею. Тем не менее он писал из Семлева императору:
«Кажется, теперь настала минута, когда война может принять благоприятный вид… Наши войска подкрепляются резервом, который Милорадович ведет к Вязьме. Теперь мое намерение поставить у этого города в позиции 20 или 25 тысяч человек и так ее укрепить, чтобы этот корпус был в состоянии удерживать превосходящего неприятеля, чтобы с большею уверенностью можно было действовать наступательно».
Приведенные выше строки из рапорта М. И. Платова свидетельствуют о том, что он не был информирован о намерениях главнокомандующего.
Нельзя не согласиться с мнением генерал-лейтенанта Бориса Михайловича Колюбакина: «Платов не исполнил возложенной на него задачи, и на него падает ответственность за день 14 августа, но не менее того падает ответственность на Барклая и штаб 1-й армии… не обеспечивших Платову исполнение им трудной его задачи ни соответственной численностью арьергарда, ни надлежащей организацией и составом… равно не видим и определенных указаний арьергарду свыше».
15 августа генерал-майор Г. В. Розен с егерями и регулярной кавалерией ночевал у Беломирского и готовился отразить французский авангард, подпираемый войсками Великой армии. Казаки, сдерживая наступление, вели неприятеля на главные силы арьергарда, развернувшиеся на левом берегу реки Осьмы. Сражение продолжалось с одиннадцати утра до восьми часов вечера и, по мнению М. И. Платова, по напряжению, может быть, «уступало одной только баталии кровопролитной».
«Все стремительные атаки неприятеля были отражены храбростью егерей и кавалерией, а равно и действием 32-х орудий, — писал М. Б. Барклай де Толли М. И. Кутузову сразу по прибытии его в армию. — Арьергард, видя бездействие неприятеля и имея нужду в отдохновении, отошел к Семлеву, где расположился лагерем, посты же оставил на реке Осьме. В сем деле лично находился король Неаполитанский».
В этот день М. И. Платов потерял убитыми и ранеными больше, чем за два месяца отступления от Немана, поскольку шесть раз ходил в атаку на сильную неприятельскую кавалерию. «Участь арьергарда, — признавался атаман, — была на волоске». И все-таки начальник штаба 1-й армии А. П. Ермолов упрекнул его в том, что он сближается с войсками «от одного авангарда малого» французского. Но все как будто прояснилось, и Платов с облегчением написал:
«Теперь видите, что я прав… А вчерашний выговор чуть было не сразил меня до болезни».
И тем не менее решение относительно его дальнейшего пребывания в армии было принято. 16 августа Матвей Иванович в последний раз воодушевлял своих героев. Вечером он уступил командование арьергардом П. П. Коновницыну.