Во главе авангарда армии

Во главе авангарда армии

Мустафа-паша Байрактар отказался уступить Молдавию и Валахию и признать протекторат России над Сербией. Военные действия возобновились. Каждый из противников имел по 80 тысяч человек. Штурм Журжи и Браилова оказался неудачным. Понеся большие потери, «князь Прозоровский предался отчаянию, плакал, падал на колени, рвал на себе волосы. Кутузов стоял подле него, сохраняя обычное хладнокровие», — писал осведомленный современник А. И. Михайловский-Данилевский.

Русские отступили. Неудачи расстроили и без того слабое здоровье Прозоровского. Многие генералы, щадя старика, стали обращаться за советом к Кутузову. Князь обвинил своего помощника в стремлении подорвать доверие к нему и попросил государя отозвать его из армии. Курьер с донесением главнокомандующего на высочайшее имя помчался в Петербург.

«Состояние мое здесь становится мне тяжело при всем терпении моем, — жаловался Михаил Илларионович жене в письме от 16 мая 1809 года. — Фельдмаршал делает все по советам других. Однако же за всякую неудачу сердится… на меня».

Кутузов не назвал ни одного из «других» советников главнокомандующего. А вот И. Ф. Паскевич, воспоминания которого отыскал историк А. И. Сапожников в фондах знаменитой «Салтыковки» — Российской Национальной библиотеки имени M. E. Салтыкова-Щедрина в Санкт-Петербурге, писал:

«Между тем фельдмаршал, не имея доверенности к Кутузову, призвал к совету Платова».

О том, что главнокомандующий «изо всех сил» покровительствовал атаману, хотя терпеть не мог «фаворитов и сторонников Потемкина», упоминает также граф А. Ф. Ланжерон.

Надо признать, что Матвей Иванович умел находить общий язык с высокими начальниками, нередко в ущерб своему авторитету. Похоже, и с князем Александром Александровичем сошелся, нажив немало врагов.

Щадя самолюбие главнокомандующего, просившего об отставке, Александр I перевел Кутузова губернатором в Вильну. Его место в армии занял Платов, за что, по утверждению А. И. Сапожникова, Кутузов позднее якобы «пытался свести счеты» с атаманом.

По свойствам характера Кутузов не сильно отличался от Платова. Оба были хитрецами, опытными интриганами и царедворцами. Но вряд ли есть основания полагать, что знаменитый полководец действительно пытался «сводить счеты» с Матвеем Ивановичем. Впрочем, мы еще вернемся к этому, когда Михаил Илларионович станет главнокомандующим армией.

После неудачного штурма Браилова Платов предложил Прозоровскому выманить турок из укрытия и разбить их в открытом поле. Как следует из его письма к императрице Марии Федоровне, он трижды водил казаков под стены крепости, но безуспешно.

Тем временем, отозвав Кутузова из армии и отправив его в Литву, Александр I прислал Прозоровскому рескрипт под грифом «секретно» о назначении главнокомандующим Багратиона. При этом государь разрешил фельдмаршалу воспользоваться рескриптом по своему усмотрению.

23 июля Багратион прибыл в Галац, где находилась главная квартира Молдавской армии, но Прозоровский не вручил ему царский рескрипт. Больше того, решив перейти Дунай, он оставил Петра Ивановича в Валахии с небольшой частью резервных войск, опасаясь, что энергичный и решительный генерал, подобно Кутузову, возглавит оппозицию.

Багратион был пожалован чином генерала за подвиги в Русско-шведской войне. Тем самым он обошел Платова. Атаман обиделся и подал записку военному министру Аракчееву, напомнив ему о своем старшинстве. Тот ответил, что государь знает об этом и ожидает лишь формального повода, чтобы наградить и его.

Надо сказать, что Матвей Иванович не зря так часто и подолгу жил в Петербурге. Там он заводил полезные знакомства. С Алексеем Андреевичем Аракчеевым он уже лет пять состоял в переписке. С ним у него установились если не дружеские, то приятельские отношения. Военный министр протежировал пасынку атамана полковнику Кирсану Павловичу Кирсанову, назначив его своим адъютантом.

Прозоровский не отказался от командования. Оставив Багратиона с частью армии в Валахии, он другую ее часть в составе авангарда Платова, корпусов Засса и Гартинга решил переправить за Дунай. Платову было приказано развернуть наступление на Мачин, Бабадаг и далее к Черному морю, а Зассу и Гартингу — занять Исакчу и Тульчу.

29 июля все три корпуса переправились по понтонному мосту через Дунай у Галаца и двинулись по предписанным маршрутам. Турки, узнав о намерении русских вступить в Болгарию, очистили Исакчу и Тульчу, уступив их без боя. Вдохновленный этим успехом, генерал Григорий Христофорович Засс решил украсть бесспорную победу у Матвея Ивановича Платова, бросив на Бабадаг единственный казачий полк, бывший под его началом.

Между тем Платов с авангардом не спеша продвигался к Бабадагу, высылая по обе стороны от дороги казачьи полки, которые очищали от турок окрестные селения. За шесть дней наступления, по свидетельству Паскевича, служившего под началом атамана, «вся страна от Галаца до моря» была опустошена так, что «хоть шаром покати».

3 августа авангард вступил в Бабадаг, только что («под носом» у Платова) занятый казачьим полком из корпуса Засса. Матвей Иванович пришел в ярость и, как пишет тот же Паскевич, попросту выгнал не в меру прытких казаков из города, обвинив Григория Христофоровича во лжи. Естественно, главнокомандующий одобрил действия атамана. Все селения некрасовцев в окрестностях Бабадага по приказу Платова были сожжены, а принадлежавший им скот отобран.

До 8 августа атаман стоял лагерем у Бабадага, выслав бригады Андриана Карповича Денисова, Николая Васильевича и Тимофея Дмитриевича Иловайских к Казарлыку, Караарману и Гирсову.

9 августа умер фельдмаршал Прозоровский. Через два дня в командование армией вступил генерал Багратион. Среди бумаг покойного князь Петр Иванович нашел высочайший указ о своем назначении. В нем император ставил задачу спешно перейти Дунай и развернуть наступление:

«По настоящим обстоятельствам каждая минута драгоценна. Я ожидаю и надеюсь в скором времени получить от вас донесение из-за Дуная».

Багратион решил сначала взять Мачин и Гирсов, чтобы обезопасить пути сообщения армии с левым берегом Дуная, где были заготовлены запасы продовольствия и фуража.

Граф Ланжерон, на воспоминания которого я уже ссылался, пиоал: «Багратион, опередив по службе Платова, смущался и не сумел поставить себя по отношению к нему». Иначе говоря, считался с атаманом, может быть даже слишком. Впрочем, больше всего главнокомандующий считался со здравым смыслом.

Приступив к реализации своего замысла, князь Багратион предоставил атаману Платову честь взятия Гирсова, на что претендовал также и генерал Марков. Иначе и быть не могло.

Еще до вступления Багратиона в командование армией Платов развернул активные действия в окрестностях Гирсова, пресекая вылазки неприятеля из крепости и уничтожая шедшие в нее сикурсы, то есть подкрепления. Так что не случайно именно атаману князь поручил взять этот город. Маркову же приказал обложить Мачин, под стенами которого тот и стоял со своими войсками.

Главнокомандующий поставил перед атаманом задачу взять Гирсов до 30 августа, дабы сделать подарок императору ко дню именин. 17 августа авангард Платова расположился вокруг Гирсова. На горе перед городом казаки обнаружили старую батарею Румянцева, возведенную в 1773 году, укрепили ее, установили восемь орудий и подготовились к штурму. На помощь осажденному гарнизону со стороны Троянского вала пытался прорваться трехтысячный турецкий отряд, но он был отражен донскими полками генерал-майора Денисова.

21 августа Платов обрушил на город огонь из орудий Румянцевской батареи. Гарнизон не стал геройствовать — на следующий день капитулировал. Победители взяли два знамени, тысячу пленных, 34 пушки, 250 бомб, почти 6 тысяч ядер, более 20 пудов свинца, много съестных припасов и различных товаров.

Некоторые современники, в том числе уже упомянутый Иван Федорович Паскевич, сочли эту победу достаточно легкой. Однако главнокомандующий отправил в Петербург пространную реляцию с описанием подвига Матвея Ивановича, в которой представил атамана к чину генерала. Как ни странно, государь, ожидавший, по словам Аракчеева, лишь повода, чтобы наградить Платова чином генерала, представление Багратиона не утвердил. Платов был пожалован орденом Святого Владимира 1-й степени, а его жена Марфа Дмитриевна — орденом Святой Екатерины.

По свидетельству графа А. Ф. Ланжерона, завистливый генерал-лейтенант Е. И. Марков «излил свою злобу в проклятиях, мало, однако, смущавших Платова». Комментируя награждение атаманши орденом, Евгений Иванович иронизировал: «Прежде были штатс-дамы, а теперь штатс-бабы».

Остроумно? Я бы признал Евгения Ивановича остроумным человеком, если бы не попал мне в руки дневник некоего иностранного путешественника, опубликованный в журнале «Северный архив». Следуя на Кавказ и в Астрахань, он остановился в 1809 году в Новочеркасске, познакомился с женой и детьми атамана и под впечатлением от встречи написал, что они «в образе жизни сохраняют те же обыкновения, какие соблюдаются в столицах, и одеваются по-европейски».

Может быть, Марфа Дмитриевна и не имела особо утонченных манер, но, по-видимому, в этом отношении не сильно отличалась от большинства столичных дам. В противном случае, иностранец обратил бы на это внимание. Дети же Матвея Ивановича получали образование дома. Сохранилась переписка атамана с учителем Даниилом Андреевичем, которого он благодарил за «добрые плоды их науки» и просил «преподавать… с прежним усердием», обещая вознаградить его «сверх условия».

Вернемся, однако, в Молдавскую армию, где мы оставили нашего героя после овладения Гирсовом.

25 августа в Гирсов пришли остальные войска действующей за Дунаем армии. Князь П. И. Багратион разделил их на три корпуса. Самый большой — авангардный — он передал под начало атамана М. И. Платова. Два других получили генерал-лейтенанты М. А. Милорадович и Е. И. Марков. На следующий день они выступили по направлению на Силистрию.

29 августа корпус Платова подошел к крепости Кюстенджи, обороняемой гарнизоном до двух тысяч человек, и блокировал ее со стороны суши. Не желая рисковать людьми, атаман приказал обстрелять город из всех орудий с флангов и центра. Огонь продолжался до вечера. Утром турки капитулировали. Взяв с них слово не воевать против русских до конца кампании, Багратион отпустил их в Варну.

2 сентября Багратион вместе с корпусом Платова пришел в Черноводы и соединился с Милорадовичем. Маркова же главнокомандующий оставил наблюдать за турками между Кюстенджи и Расеватом, содержать разъезды по побережью Черного моря и поддерживать связь с войсками, оставшимися в Валахии.

Воспользовавшись уходом Багратиона за Дунай, турки, собрав до 40 тысяч, решили вторгнуться в Валахию, чтобы уничтожить базы снабжения русской армии. Но Ланжерон, имевший всего 6 тысяч, в пух и прах разбил неприятеля, заставив его отступить к Журже.

В ночь на 3 сентября Платов снялся с позиции у Черновод и двинулся к укреплению Расеват, где стоял 15-тысячный турецкий корпус Хозрев-паши, закрывавший русским путь на Силистрию. В том же направлении по большой дороге, тянувшейся по берегу Дуная, вел свои войска Милорадович.

4 сентября под Расеватом состоялось сражение, в котором атаман в очередной раз доказал, что может командовать не только казаками, но и войсками регулярной кавалерии и пехоты.

На рассвете корпус Платова двинулся на неприятеля: Денисов с шестью казачьими полками пустился в обход турецкого лагеря, чтобы отрезать неприятелю путь отступления к Силистрии; за ним — три пехотных каре под командованием Трубецкого, Репнинского и Бахметьева, а справа и слева от них — фланговые колонны донской конницы и регулярной кавалерии во главе с Паленом и Лисаневичем. В то же время со стороны Дуная наступал на турецкий лагерь корпус Милорадовича.

Первым подошел к неприятелю князь Трубецкой и обрушил на него шквал ядер и картечи из орудий донской артиллерии. Пехотные каре Репнинского и Бахметьева продвинулись вперед, заняли высоты справа и слева от лагеря и обстреляли его из пушек и ружей.

После упорного сопротивления противник покинул свой лагерь и ретраншементы перед городом и стал пробиваться на Силистрийскую дорогу. Кавалерия Платова и Милорадовича пустилась в преследование. С фланга ударили казаки Денисова…

Сражение продолжалось с шести до девяти часов утра. А полки, преследовавшие неприятеля, вернулись назад лишь вечером.

Во время атак русских на турецкий лагерь и по пути бегства неприятель потерял 700 человек пленными и 4 тысячи убитыми. Остальные ушли по дорогам на Кузгун и Силистрию. Трофеями победителей стали 14 пушек и 30 знамен, из коих 27 взяли казаки. Русские потеряли до 160 человек, в основном ранеными. За сражение при Расевате Матвей Иванович Платов и Михаил Андреевич Милорадович удостоились чина генерала.

В ночь на 5 сентября атаман отрядил генерал-майора Павла Дмитриевича Иловайского с тремя казачьими полками на поиск к городу Кузгуну, а «буде найдется возможность — завладеть оным».

Такая возможность нашлась. В городе было всего до 500 пеших турок, пребывавших после вчерашней ретирады «в большом замешательстве». А когда казаки с двух сторон устремились в атаку, они вообще пришли «в робость» и бежали в лес, оставив немало убитых и раненых.

10 сентября корпуса Платова и Милорадовича продвинулись вперед и расположились лагерем в 15 верстах от Силистрии. Скоро к ним присоединился Марков с войсками. В тот же день Багратион написал царю: «Употреблю все меры для овладения Силистриею и побуждения верховного визиря остановить покушения против Сербии и Валахии».

И действительно, узнав о поражении своих войск под Расеватом, визирь вернулся обратно за Дунай, в Рущук, и вызвал армию из Сербии. Труднее оказалось взять Силистрию.

Эта крепость находилась в исправном состоянии. Она была окружена глубоким и широким рвом. На ее мощных стенах стояли 130 пушек. 11-тысячный гарнизон Силистрии, имевший большой запас продовольствия, мог продержаться несколько месяцев.

Казаки Платова заняли все дороги, ведущие к городу. Остальные войска авангарда атаман расположил у селения Калипетри для наблюдения за неприятелем со стороны Рущука и Туртукая, откуда верховный визирь Юсуф мог привести 50-тысячную армию на помощь гарнизону крепости.

Осада Силистрии шла вяло. Для плотной блокады крепости людей не хватало, ибо половину Молдавской армии Багратион отправил на черноморское побережье из опасения высадки англо-турецкого десанта у Варны. По какой-то причине главнокомандующий не вызвал корпус генерала Засса, освободившийся 1 сентября после сдачи Измаила.

Сразу по прибытии в лагерь у Калипетри атаман послал записку силистрийскому коменданту с требованием сдать крепость, обещая ему свободный выход при обязательстве не воевать с русскими до заключения мира. Тот попытался затянуть переговоры, но и Платов, и Багратион заявили, что ждать не будут.

12 сентября начался обстрел города с суши и из орудий флотилии, а через несколько дней — и с батареи, возведенной на левом берегу Дуная. Все это время верховный визирь Юсуф стоял в Рущуке. Несмотря на подавляющее численное превосходство, он не решался вступить в единоборство с русскими.

Юсуф колебался еще десять дней. 23 сентября он выступил из Рущука и двинул войска на помощь осажденной крепости. В два часа пополудни Платов, получив известие об этом, поднял свой корпус, вывел его из лагеря на равнину и стал готовиться к бою. В первую линию он отрядил шесть казачьих полков под командованием графа Строганова, за ними поставил регулярную кавалерию, два батальона егерей и роту донской конной артиллерии.

Неприятель наступал по Туртукайской дороге, которую прикрывали два казачьих полка под командованием подполковника Осипа Васильевича Иловайского. Отступая, они навели 4-тысячный турецкий авангард под удар отряда Павла Александровича Строганова с фланга и регулярной кавалерии Петра Петровича Палена с фронта. Ошеломленный противник был опрокинут и, преследуемый казаками, бежал шесть верст до соединения с подкреплением, спешившим ему на помощь.

Теперь турецкий авангард увеличился до семи тысяч человек. Закрепившись в выгодной позиции, он обстрелял наступающих из ружей в надежде продержаться до подхода основных сил.

Чтобы не дать неприятелю опомниться, Платов еще раз бросил в атаку героев Строганова и Палена. Несмотря на упорное сопротивление, враг был опрокинут, обращен в бегство и преследуем не менее 15 верст. При этом турки потеряли более тысячи человек убитыми, десять офицеров и 90 рядовых ранеными.

Потери были и у русских. Самой ощутимой для атамана оказалась гибель известного своей храбростью героя минувшей войны в Пруссии подполковника Василия Ивановича Ефремова. Сложили свои головы 13 казаков и два улана.

В последующие дни установилось затишье. Обе армии бездействовали, и лишь на аванпостах казаки время от времени вступали в перестрелку с неприятелем. Но 9 октября на подступах авангарда к лагерю произошел бой, который на следующий день перерос в настоящее сражение…

В два часа пополуночи 9 октября Платов получил сообщение от казачьих разъездов, что в семи верстах от Силистрии, близ деревни Татарицы, расположились на отдых турецкие войска — не менее 10 тысяч человек. Отправив донесение главнокомандующему и увеличив в нем численность неприятеля вдвое, атаман поднял свой корпус, вывел его из лагеря и стал готовиться к бою.

Выслав вперед небольшую партию казаков, Платов приказал ей обстрелять неприятеля, ночевавшего в одной версте от кургана у дороги из Туртукая в Силистрию, всполошить его и, отступая, навести на засаду. Замысел атамана вполне удался.

Турки устремились за отступающими казаками и попали под удар атаманцев С. Ф. Балабина с фронта и полков Т. Д. Иловайского и В. А. Сысоева с флангов. Они одновременно накинулись на неприятеля с дротиками, обратили его в бегство и преследовали до самых батарей, после чего вернулись к кургану, где уже собрались остальные войска авангарда М. И. Платова.

В то же время до трех тысяч турок сделали вылазку из Силистрии и двинулись по дороге в Туртукай, намереваясь соединиться с войсками, стоявшими у деревни Татарицы. Они напали на заставу авангарда, расположенную в устье балки, впадающей в Дунай. Платов бросил в атаку три казачьих полка, три эскадрона чугуевских улан и команду атаманцев-добровольцев, «отличной храбростью которых неприятель был опрокинут и преследован до батареи, расположенной скрытно у подошвы горы». Канониры противника обрушили на бегущих шквал картечи и… уложили на месте многих своих соратников. Платов же потерял одного казака, сраженного картечью.

Ближе к вечеру главнокомандующий усилил атамана пехотными отрядами уже известных генералов Александра Бахметьева, Сергея Репнинского и Василия Трубецкого. Они построились в каре и простояли в ордер-баталии, то есть в готовности к бою, всю ночь.

Рано утром развернулось упорное сражение, продолжавшееся 15 часов. Атаман ввел в дело все силы своего авангарда — 9 казачьих полков, 15 эскадронов кавалерии, 6 батальонов пехоты и 12 орудий донской конной артиллерии. Неприятель понес большие потери — до 200 человек пленными и более 2 тысяч убитыми. Трофеями победителей стали 17 знамен и ящики с артиллерийскими снарядами. Потери русского авангарда были значительно меньше — 111 человек убитыми и 400 ранеными. 13 октября Платов вернулся в лагерь при Калипетри.

Где бы ни находился Матвей Иванович, он никогда не забывал поздравить с очередным праздником свою высочайшую благодетельницу Марию Федоровну. Послал ей записочку и из лагеря близ Силистрии:

«Всемилостивейшая Государыня!

С днем Высочайшего Вашего Императорского Величества рождения верноподданнейшим долгом моим поставляю принесть всенижайшее поздравление. Прошу Бога, чтобы он всегда сопровождал Высочайшую жизнь Твою… во всяком благоденствии.

Я с походным войском… хотя в поле и в виду неприятеля, но неся на себе Матернее Вашего Императорского Величества благословение… из душевных чувствований моих в оный знаменитый день с наличным генералитетом, штаб- и обер-офицерами за полевым столом выпили за здравие и долгоденствие Твое, Всемилостивейшая Государыня, по рюмке вина…»

Вряд ли по рюмке. И скорее всего, не вина, а горчичной.

Конечно, турки понесли большие потери, но разбить их под Татарицей не удалось. К тому же из Рущука подтягивалось еще не менее 20 тысяч пехоты и кавалерии. Багратион понял, что в кампанию 1809 года Силистрию ему не взять.

Надвигалась зима. Дороги развезло. Ручьи превратились в реки. На всем пространстве от Тульчи и Исакчи до Силистрии и Базарджика — ничего, кроме раскисшей земли и неба. Обозы с фуражом и продовольствием увязли в грязи. Солдатские шинели, мундиры и обувь износились. Палатки обветшали настолько, что не могли укрыть даже от ветра. Не было ни полена дров, чтобы развести костер и согреться или приготовить пищу. Багратион стал просить императора о позволении вернуться в Валахию.

Отвечая на донесение главнокомандующего о состоянии русской армии, Александр писал, что все плоды предыдущих побед и понесенных жертв окажутся напрасными, если тот уйдет из Болгарии, не овладев Силистрией.

Император разрешил Багратиону вернуться в Валахию только 24 декабря. Переправа через Дунай началась 3 января 1810 года. Корпус Платова расположился на зимние квартиры в Рымнике. Блестяще начатая летняя кампания закончилась безрезультатно. Князь Петр Иванович, ссылаясь на нездоровье, попросил об отставке. Государь ее принял и назначил главнокомандующим Молдавской армией 33-летнего пехотного генерала графа Николая Михайловича Каменского, недавно отличившегося в войне со Швецией.

Назначение Каменского совпало по времени с вызовом Платова в Петербург. С какой целью? Возможно, государь не хотел ставить старого воина перед необходимостью подчиняться слишком молодому главнокомандующему, а может быть, предполагал использовать его на западной границе, где обстановка накалялась с каждым днем. Точно сказать не берусь. Только в столицу атаман не поехал, послав императору рапорт с прошением об увольнении из армии по состоянию здоровья.

Александр просьбу уважил и отменил вызов. Но и после этого Платов продолжал оставаться в армии. Лишь в конце марта он сдал корпус генерал-лейтенанту Евгению Ивановичу Маркову и отправился на Дон, куда прибыл 7 апреля 1810 года.

Думаю, нет оснований подозревать атамана в симуляции из-за обиды на императора, не назначившего его главнокомандующим после отставки Багратиона. Платов слишком обожал своего монарха, чтобы капризничать перед ним.

Нездоров был Матвей Иванович, потому и не смог поехать в Петербург, потому и не отправился сразу на Дон, получив увольнение из армии. И обида на императора здесь ни при чем.

Новый главнокомандующий действовал успешно: русские войска овладели дунайскими крепостями, нанесли ряд чувствительных ударов живой силе противника и вместе с повстанцами Кара-Георгия изгнали турок из Сербии. Однако в начале 1811 года Николай Михайлович расхворался, уехал в Одессу и там умер. Армию принял Михаил Илларионович Кутузов. Он и закончил затянувшуюся войну победой и подписанием Бухарестского мира 1812 года, по которому Россия получила Бессарабию.