Армения

Армения

А.Сарьян, классик армянской живописи

Армянин Тер-Оганян в Армении как раз никогда не был, и побывал там лишь в середине 1990-х, будучи уже весьма выдающимся московско-международным художником.

Именно в качестве известного международного художника он там и пребывал: он там был с выставкой.

Это не была его персональная выставка, это была грандиозная выставка всех нынешних московских авангардных художников. Большой группой они посетили дружественную суверенную Армению, возглавлял делегацию аж сам замминистра культуры РФ, вот фамилию забыл, нужно уточнить у Оганяна. Целым табором («богема», кстати, в переводе с французского, как раз и значит — «цыгане»), караваном «Икарусов» месяц они разъезжали по градам, селам и селениям Армянской республики вплоть до самых горных глухих ее углов, чтобы продемонстрировать дружественному армянскому народу новейшее московское искусство, — выставка специально была затеяна так, чтобы ознакомить с этим искусством не одних столичных жителей Еревана, а —-

Объясним, почему это стало возможным.

Потому, что организовывало ее — армянское КГБ.

Точнее даже — армянское НКВД, ибо КГБ с милицией там объединено в единую организацию, подобно тому, каковой было именно НКВД во времена Берии.

Дело в следующем: начальник армянского НКВД — во всяком случае, тогдашний — был не кадровый мент, с юных лет посвятивший жизнь и душу ментовскому образу мысли и жизнедеятельности, а это был интеллигентный московский армян-диссидент, вынесенный на свой пост революционными преобразованиями конца 1980-х. Вся его предыдущая жизнь протекала в Москве, и притом в московских диссидентских подпольях, поэтому с еще 1970-х он был знаком и дружен с московскими еще тогдашними авангардистами, также, как известно, находившимися в полуподпольном состоянии. Став большим армянским начальником, он и пожелал проявлять себя, кроме прочего, покровителем искусств. Им указанная культурная акция и организована. По его повелению указанная кавалькада автобусов и мчится по высокогорному серпантину.

Почетный эскорт милицейских машин сопровождает их. С песнями, гиканьем и свистом они врываются в мирное армянское село, мечущееся в ожидании почетных гостей. Выстроенные в шеренгу, руку под козырек, их встречают те, кому их указано встречать. Ереванский гэбэшный начальник, приданный художникам в качестве сопровождающего, представляет им встречающих: прокурор района, районный начальник милиции, начальник ГАИ.

— Господа московские художники! Райотдел милиции для встречи с прекрасным построен! — докладывает начальник.

Художники в ужасе переминаются с ноги на ногу. Те самые менты, основная цель жизни которых, как известно, тащить мастеров искусств к себе в узилище из-за факта распития спиртного напитка в неположенном, по их ментовскому мнению, месте, и запирать в обезьяннике за отсутствие прописки, и бить дубинкой по бокам просто потому, что они — менты, и вот —–

Шкловский об аналогичной ситуации, о том, как в 1934 году он объезжал Беломорканал в составе делегации писателей, которую возглавляло ЧК, говорил потом, что ощущал себя там шикарнейшей из чернобурок в наишикарнейшем из меховых магазинов.

После того, как художники сооружали свою экспозицию, естественно, совершался банкет. Столы ломились от армянских яств, произносились тосты о русско-армянской дружбе и процветании ментов и искусств, и пили при этом — именно и исключительно русскую водку, и — исключительно из граненых стаканов.

Художники были удивлены.

Водку они могли и дома пить!

На вторую неделю своей поездки они были этим уже и опечалены: ментам что — выпили с начальством, начальство уехало, они —–; но художникам-то по-честному приходилось пить ее ежедневно, гранеными стаканами!

На одном из банкетов Оганян не выдержал:

— Может, винца? — робко предложил он. — Вы же виноградная республика, у вас же должны быть всякие сухие вина!

— Тш! Тш! — зашикал на Авдюшу сопровождающий кэгэбист из Еревана. — Ты что говоришь? Не роняй мой авторитет перед подчиненными! Вина! Мы что — барышни?

Так что пришлось Оганяну два месяца пить водку не просыхая, что для него, человека, и так измученного алкоголем, явилось тяжелым испытанием.

***

Уточнение.

— Не на «Икарусах» мы там ездили, — сказал Тер-Оганян, прочтя вышенаписанное. — На черных «волгах».

Ну, так это еще лучше!

Кавалькадой из десятка черных волг, сопровождаемой ментовскими газиками, въезжает в мирное армянское село делегация московских авангардных художников!

***

Вообще, армянского в Тер-Оганяне, конечно, только фамилия, папа (мать — русская), да личико ярко выраженного человека кавказской национальности. Насчет всего остального правильно было бы сказать, что он по национальности просто — русский: родился и вырос в русском городе Ростове-на-Дону, жил всю жизнь среди русских, воспитан исключительно на русской культуре, не знает никакого другого языка, кроме русского, и вообще вся остальная культура мира, от армянской до и американской для Оганяна на самом деле — экзотика. Но поскольку личико его все-таки таково, что русским его назвать язык ну никак не поворачивается, можно использовать термин «советский». В позднем СССР, в период принятия брежневской конституции 1977 года, обсуждался вопрос, что нужно бы, в знак ознаменования полного построения новой социалистической общности людей, официально узаконить такую нацию — «советские». И так прямо и писать в пятой графе паспорта.

Но не ввели.

А зря.

Была, была в этом некая сермяжная правда.