Первый Кавказ

Первый Кавказ

В первый раз Лермонтов побывал на Кавказе летом 1818 года. Он ездил с бабушкой и семьей A.A. Столыпина на Северный Кавказ к сестре Е. А. Хастатовой.

Екатерина Алексеевна, урожденная Столыпина (1775–1830), сестра бабушки, была женой генерал-майора Акима Васильевича Хастатова. Им принадлежали на Кавказе имение Шелкозаводское, или «Земной рай» (близ Кизляра на Тереке) и усадьба в Горячеводске (Пятигорске). Елизавета Алексеевна носила прозвание «авангардной помещицы» (или «передовой помещицы») — не потому, что она отличалась каким-то особенно прогрессивным складом ума, как иногда полагают, а потому, что жила фактически на передовой, недалеко от театра военных действий. Ее имение располагалось по дороге из Владикавказа. В этом «раю» непрерывно шла война, имение подвергалось частым нападениям горцев. Однако Екатерина Алексеевна была женщина смелая и мужественная. Если среди ночи ее будила тревога, она спрашивала: почему бьют в набат — не пожар ли? Ей отвечали, что нет, не пожар, а набег. Тогда она спокойно поворачивалась на другой бок и продолжала спать… Ее повествования о быте и нравах кавказских горцев, о войне на Кавказе оказали на юного Лермонтова сильнейшее влияние; отражение этих рассказов можно найти в ранних поэмах — «Черкесы», «Кавказский пленник», «Каллы», «Аул Бастунджи», «Хаджи Абрек».

Вообще эти первые поездки на Кавказ имели для Лермонтова огромное значение. Вторично он побывал там летом 1820 года, в третий раз — в 1825 году.

Приезжали большим семейством, с родственниками и домочадцами. В списке посетителей кавказских вод в 1825 году, помещенном в «Отечественных записках»«указаны: «Столыпины: Марья, Агафья и Варвара Александровны, коллежского асессора Столыпина дочери, из Пензы, Арсеньева Елизавета Алексеевна, вдова порутчица из Пензы, при ней внук Михайло Лермантов, родственник ее Михайло Пожогин, доктор Ансельм Левиз, учитель Иван Капа, гувернерка Христина Ремер».

Михаил Пожогин — двоюродный брат Лермонтова со стороны отца (сын сестры Юрия Петровича Лермонтова). Он гостил в Тарханах; да и вообще неверно было бы предполагать, будто бабушка Арсеньева оборвала все связи внука с «той» семьей: кое-какие ниточки все же оставались. Кроме того, сам Михаил Юрьевич также гостил в Кропотове. Все было далеко не так фатально, как в ранних произведениях Лермонтова, хотя напряженность, конечно, имела место.

Мишель рисовал кавказские пейзажи, наполнял фантазии образами, вывезенными с Кавказа.

Согласно записи самого Лермонтова (8 июля 1830 года) именно на Кавказе он впервые пережил чувство любви: «Кто мне поверит, что я знал уже любовь, имея 10 лет от роду? Мы были большим семейством на водах Кавказских: бабушка, тетушки, кузины. — К моим кузинам приходила одна дама с дочерью, девочкой лет 9… Один раз, я помню, я вбежал в комнату: она была тут и играла с кузиною в куклы: мое сердце затрепетало, ноги подкосились. — Я тогда ни об чем еще не имел понятия, тем не менее это была страсть, сильная, хотя ребяческая: это была истинная любовь… Надо мной смеялись и дразнили, ибо примечали волнение в лице. Я плакал потихоньку без причины, желал ее видеть; а когда она приходила, я не хотел или стыдился войти в комнату… Я не знаю, кто была она, откуда, и поныне мне неловко как-то спросить об этом».

Воспоминания Акима Шан-Гирея об этих временах приятно читать, потому что они, как кажется, хорошо передают ощущение бесконечного барского русского уюта, который сопровождал всю раннюю пору жизни Лермонтова.

«Все мы вместе приехали осенью 1825 года из Пятигорска в Тарханы, и с этого времени мне живо помнится смуглый, с черными блестящими глазками, Мишель, в зеленой курточке и с клоком белокурых волос надо лбом, резко отличавшихся от прочих, черных, как смоль… — пишет А. П. Шан-Гирей. — … Жил с нами сосед из Пачелмы [соседняя деревня] Николай Гаврилович Давыдов, гостили довольно долго дальние родственники бабушки, два брата Юрьевы, двое князей Максютовых, часто наезжали и близкие родные с детьми и внучатами, кроме того, большое соседство, словом, дом был всегда битком набит. У бабушки были три сада, большой пруд перед домом, а за прудом роща; летом простору вдоволь. Зимой немного теснее, зато на пруду мы разбивались на два стана и перекидывались снежными комьями; на плотине с сердечным замиранием смотрели, как православный люд, стена на стену (тогда еще не было запрету) сходился на кулачки, и я помню, как раз расплакался Мишель, когда Василий, садовник, выбрался из свалки с губой, рассеченной до крови. Великим постом Мишель был мастер делать из талого снегу человеческие фигуры в колоссальном виде; вообще он был счастливо одарен способностями к искусствам; уже тогда рисовал акварелью довольно порядочно и лепил из крашеного воску целые картины; охоту за зайцем с борзыми, которую раз всего нам пришлось видеть, вылепил очень удачно, также переход через Граник и сражение при Арбеллах, со слонами, колесницами, украшенными стеклярусом, и косами из фольги. Проявления же поэтического таланта в нем вовсе не было заметно в то время, все сочинения по заказу Capet он писал прозой, и нисколько не лучше своих товарищей».

Вот так. С виду довольно обыкновенный мальчик.

Все необыкновенное «кипело» в уме, в фантазии, при созерцании облаков.

* * *

О своих отроческих влюбленностях Лермонтов оставил короткие, смутные заметки на полях; понять из них что-либо определенное затруднительно. Характерна для Лермонтова, например, история со стихотворением «К гению» (1829).

… Но ты забыла, друг! когда порой ночной

Мы на балконе там сидели. Как немой,

Смотрел я на тебя с обычною печалью.

Не помнишь ты тот миг, как я, под длинной шалью

Сокрывши голову, на грудь твою склонял —

И был ответом вздох, твою я руку жал —

И был ответом взгляд и страстный и стыдливый!..

В автографе — позднейшая приписка Лермонтова в скобках: «Напоминание о том, что было в ефремовской деревне в 1827 году — где во второй раз полюбил 12 лет — и поныне люблю».

Второй любовью Лермонтова, как считалось, была двоюродная сестра его матери, Анна Григорьевна Столыпина (1815(?)—1892), впоследствии — жена генерала А. И. Философова. «Ефремовская деревня», упоминаемая в приписке, — вероятно, Кропотовка, в Ефремовском уезде Тульской губернии, принадлежавшая отцу поэта.

Все сходится… и не сходится. Лермонтов точен в изображении известных ему обстоятельств (балкон, шаль), но для непосвященных детали истории, а главное — имя девушки — навсегда останутся покрыты тайной.

Ираклий Андроников рассказывает о находке нового, неизвестного доселе лермонтовского автографа в альбомах его «кузины» Александры Верещагиной. («В сущности, кузиной она называлась не по родству, — объясняет Андроников. — Кровного родства не было. Брат бабки и воспитательницы Лермонтова — Е. А. Арсеньевой — Дмитрий Алексеевич Столыпин был женат на Екатерине Аркадьевне, по первому браку Воейковой. Александра Михайловна Верещагина приходилась родной племянницей этой Катерине Аркадьевне. Несмотря на то что она доводилась племянницей не родной тетке, она называлась кузиной. По тогдашним понятиям, да еще в московском кругу, это считалось родством, даже близким. Но дело совсем не в родстве, а в той дружбе, которая связывала Лермонтова с этой талантливой девушкой…»

Впоследствии, долгими путями, альбомы Верещагиной с лермонтовскими автографами оказались в Германии. Именно Андроников впервые открыл их для русского читателя.

В своем очерке «Сокровища замка Хохберг» он рассказывает:

«На обороте листка… находится… известное по автографу, который пятнадцатилетний поэт вписал в тетрадь, заполнявшуюся в 1829 году. В тетради Лермонтова стихотворение читается так:

К ***

Глядися чаще в зеркала,

Любуйся милыми очами,

И света шумная хвала

С моими скромными стихами

Тебе покажутся ясней…

Когда же вздох самодовольный

Из груди вырвется невольно,

Когда в младой душе своей

Самолюбивые волненья

Не будешь в силах утаить:

Мою любовь, мои мученья

Ты оправдаешь, может быть!..

…в новом автографе, сохранившемся в бумагах А. М. Верещагиной, вместо трех звездочек (К ***) выставлены инициалы.

«К С. С…ой».

Эти инициалы, так же как и строку «Мою любовь, мои мученья», мы должны сопоставить с припиской Лермонтова, сделанной им возле другого стихотворения 1829 года, — «К гению»: «Напоминание о том, что было в ефремовской деревне в 1827 году…»

Назван 1827 год. Запись — 1830 года. «Поныне люблю» — значит, в продолжение трех лет!

Биографы и комментаторы уже давно ломали головы над тем, кто был предметом этой отроческой любви, волновавшей Лермонтова целых три года. Теперь, зная инициалы, мы можем назвать и самое имя. Как ни странно, но ответ содержится не только в новом автографе, но и в… Полном собрании сочинений Лермонтова, в стихотворении, в котором фамилия вдохновительницы названа полностью…

Как? вы поэта огорчили

И не наказаны потом?

Три года ровно вы шутили

Его любовью и умом?

Нет! вы не поняли поэта,

Его души печальный сон;

Вы небом созданы для света,

Но не для вас был создан он!..

… Стихотворение 1831 года. Из числа новогодних мадригалов. Обращенное к Сабуровой. Сабурову звали Софьей. То есть — С. С. Она была дочерью Ивана Васильевича Сабурова, писателя по сельскому хозяйству, и жены его — Веры Петровны, племянницы известного поэта М. М. Хераскова, принимавшего деятельное участие в учреждении Московского университетского благородного пансиона. Все братья Сабуровой — их было трое: Сергей, Михаил и Владимир — учились в этом пансионе одновременно с Лермонтовым, а один из них — Михаил, одноклассник поэта, — принадлежал к числу его самых близких и любимых друзей…

Сабуровы были пензенские помещики с большими связями и, очевидно, принадлежали к числу знакомых Арсеньевой. Одновременно они были приписаны к тульскому дворянству и владели землями в Белевском уезде Тульской губернии, где находилась «ефремовская деревня» — другими словами, имения отца Лермонтова Юрия Петровича, и Арсеньевых, родственников поэта со стороны матери, и где двенадцатилетний Лермонтов мог встретить семью Сабуровых.

Софья Ивановна была настолько хороша собой, что выделялась даже среди первых красавиц Москвы. В 1832 году она вышла замуж за Дмитрия Клушина и уехала с ним в Орел… Похоронена Софья Ивановна… в Орле, на кладбище мужского монастыря. Надпись на могиле сообщает, что она умерла в 1864 году сорока восьми лет…»

* * *

Окруженный приятелями и, главное, кузинами, отрок Лермонтов играл, читал, влюблялся, сочинял и постепенно достигал того возраста, когда следовало уже позаботиться о каком-то регулярном его образовании. Бабушка начала подыскивать для внука подходящее учебное заведение.