АНАТОЛИЙ ФЕДОТОВ

АНАТОЛИЙ ФЕДОТОВ

Могли я ему помочь?

Еще одна загадочная личность в самом близком окружении Владимира Высоцкого — Анатолий Павлович Федотов. В разных публикациях его характеризуют по-разному: личный врач В. В.; человек, спасший жизнь Владимира Семеновича 25 июля 1979 года в Бухаре; и, наконец, врач, проспавший Высоцкого 25 июля 1980 года.

Кандидат медицинских наук, реаниматолог, Анатолий Федотов долгое время был единственным человеком, с которым В. В. мог откровенно говорить о болезни и которому полностью доверял. Высоцкий мог позвонить Федотову в 4 утра, и Анатолий Павлович тут же мчался помогать. Это тот человек, который вечером 24 июля 1980 года открыто предложил: «Я знаю одно место, где можно достать наркотики» (это могло бы спасти или, по крайней мере, отодвинуть смерть В. В.), а другой— единственный из всех присутствующих, имевший право сказать «Да» — сказал: «Нет».

Еще одна черта А. Федотова, о которой говорят все, хорошо знавшие его люди: он был очень уверен в себе и в своих методиках лечения: «Все будет хорошо, все будет нормально…» Федотов действительно спас очень многих людей, но и до Высоцкого был еще один трагический случай, когда излишняя уверенность в себе сыграла роковую роль.

С Высоцким Федотова познакомил В. И. Туманов. Оксана Афанасьева: «Ведь Толю привел Вадим Иванович, и как бы поддерживал его своим авторитетом». А после смерти Высоцкого тот же Туманов дал по физиономии Федотову за то, что тот доставал наркотики, и не только для Высоцкого.

И смерть Федотова тоже как бы связана со смертью Высоцкого. По одной версии он пытался найти способ лечения наркомании. Попробовал его на себе и погиб. В. Янклович придерживается другой версии: «Володина смерть мучила его все эти годы, и у него не хватило сил: он сам «сел на иглу», затем пытался лечиться и умер от отмены».

С Анатолием Павловичем Федотовым я встречался несколько раз, и все разговоры записывал на диктофон. Некоторые пленки до сих пор еще не расшифрованы. Фрагменты его воспоминаний вошли в «Правду смертного часа», а основная часть предлагается вашему вниманию.

«С Владимиром Высоцким я познакомился в 1975 году. Помню, что дело шло к осени — конец сентября или начало октября… У Высоцкого поднялась температура, и Вадим Иванович Туманов вызвал Олега Филатова. А Олег по специальности травматолог, поэтому и попросил меня… Филатов заехал за мной — вот тогда в первый раз я попал на Малую Грузинскую…

Высоцкий был с Иваном Бортником, у них резко подскочила температура — под сорок! Температуру мы сбили… Потом я заехал еще раз, стали видеться почти каждую неделю, а чуть позже — и каждый день… И так до самой смерти.

Володя мог вызвать меня в любое время суток, иногда звонил в три-четыре часа ночи:

— Толян, приезжай!

В последние годы бывали уже приступы удушья, возникало чувство нехватки воздуха. Приходилось делать уколы. Конечно, эти ночные «телефоны» стоили нервов…

— Мне плохо! Не могу, приезжай…

Если уезжал из Москвы дня на четыре и не предупреждал Володю — он сердился:

— Толян, разве так друзья поступают!?

Вообще говоря, физика у Володи была достаточная — физически он был очень одарен от природы… Детский ревмокардит? Может быть, в конце концов, это и сказалось… Ведь главной причиной смерти была миокардодистрофия, то есть почти полная изношенность, истощенность сердечной мышцы. Изношенность от всяческих перегрузок — ведь Володя был земной человек.

Про 1969 год он мне рассказывал — открылось сильное кровотечение, давление упало до критической отметки. С кровотечением Высоцкий попал в реанимацию, целые сутки Марина сидела рядом с ним. Тогда обошлось без операции, но, конечно, не прошло бесследно… Я сам врач-реаниматор, знаю, что это такое…

Покоя и отдыха Володя не знал… Но восстанавливался быстро. Ночь почти не спит, а утром соскакивает — и вперед! Ну, тут особенности организма, но есть и ряд препаратов, которые способны восстанавливать работоспособность нервных клеток… И последние пять лет Володя был на этом «допинге». Он рано начал выпивать, а «выход из пике» у него был всегда очень тяжелым… И кто-то ему подсказал, что есть такие препараты. Володя попробовал — вначале казалось, что очень здорово… Это даже могло стимулировать творчество… Раз, два, три… А потом привык. Привыкание развивается очень быстро, организм истощается — это очень коварные лекарства… Долго на них надеяться нельзя… За все в этой жизни приходится платить…

А последние год-полтора Володя потерял контроль, перестал контролировать себя… Уже не мог обходиться без этого… И когда не было лекарства, лежал вялый, мрачный, иногда — злой… Уходил «в пике»… Это были тяжелые периоды… Было такое ощущение, Что у Володи отсутствует инстинкт самосохранения. Конечно, мы пытались говорить:

— Володя, да брось ты это дело!

— Не лезьте! Это не ваше дело…

Убедить его было невозможно — однажды я попытался… Он меня просто выгнал из дома… Правда, через день позвонил:

— Толян, не обижайся… Чего не бывает между друзьями… Приезжай!

Однажды так распсиховался — всех разогнал…

— Да пошли вы все из моего дома! Чтобы больше никого здесь не видел!

А потом сам начнет извиняться: очень переживал, если кого-то обидел. В сути своей Володя был очень добрым…

Туманов несколько раз при мне ему говорил:

— Володя, надо кончать… Ты же писать хуже стал… Чем такая жизнь — лучше броситься с балкона!

Очень тогда ругался с ним… Вадим, конечно, мог повлиять, но он же постоянно не жил в Москве- появлялся налетами…

Были и светлые моменты… Конечно, были… 17 ноября 1979 года мне исполнилось сорок лет. Володя приехал. Во дворе его окружили пацаны:“

— Владимир Семенович, подпишите гитару!

Привез какие-то необыкновенные напитки из «Березки». Подарил мне картину «Пиратский бриг»… Пел — гитару взяли у соседей, даже была запись… Потом дал кому-то послушать, и там ее испортили…

Как он работал, этого я никогда не видел… Иногда на столе в кабинете лежали исписанные листки… Однажды я прочитал— мне очень понравилось… Сижу и переписываю для себя… Заходит Володя:

— Брось, это еще не готово…

— А мне нравится…

С ним всегда было интересно… Но один вечер мне особенно запомнился. Я даже день помню — 30 апреля 1979 года… Володя приехал после концерта, устроил роскошный ужин… Он был такой заботливый и внимательный…

— Толян, надо твою машину сделать.

Володя умел заботиться о людях, всегда помнил, кто и что любит… Моя дочка была тогда совсем маленькой, и она просто обожала жевательную резинку… Так Володя из Парижа привез целый мешок этих «резинок»… Ребятишки во дворе окружили его «Мерседес» — он раздавал всем…

А мне он просто выбил квартиру… Это было тоже в 1979 году — мы жили практически в коммуналке. Володя вдруг предлагает:

— Давай я тебе помогу квартиру сделать. Возьми ходатайство на работе.

Буквально в два-три дня я собрал все документы. Принес, положил ему на стол. И довольно долго они там лежали. А потом на Володю «нашел стих»… У него бывали такие дни: вставал свежий, жизнерадостный. В такие дни он знал, что у него все получится…

При мне набирает приемную заместителя председателя Моссовета:

— Здравствуйте, девушка. С вами говорит Высоцкий. Вам это имя что-нибудь говорит?

— Ой, что вы, Владимир Семенович?!

— Ваш шеф у себя?

— Сейчас узнаем… Будет еще полчаса…

Володя берет свой французский диск, пишет: «Добра! На память от В. Высоцкого». Мы садимся в машину— и в Моссовет… Входим, секретарша проводит нас в кабинет… Володя говорит:

— Вот мой очень близкий друг живет в очень плохих условиях…

Человек за столом посмотрел бумаги и говорит:

— Хорошо, зайдите через неделю.

И тут Володя немного «сыграл».

— А-а… Через неделю… Значит, у нас ничего не получится…

— Владимир Семенович! Где вы находитесь?! Все будет сделано.

Через неделю Володя звонит мне:

— Толян, если ты стоишь, то возьми стул, а то упадешь… (Я действительно невольно сел.) Я тебе выбил квартиру — у тебя трехкомнатная хата!

Когда выделили квартиру, то дом еще строился. Мы приехали, познакомились с рабочими-строителями… Володя говорит:

— Ребята, это Толя — мой брат…

Они тогда мне здорово помогли… А в доме еще долго считали, что я брат Высоцкого…

Из поездок привозил самые разные истории… В Ижевске ему подарили сувенир — охотничий топорик, сделанный из хромированной стали. Володя говорил, что эти сувениры закупает одна японская фирма и делает из них бритвенные лезвия…

В каком-то городе спел «Охоту на волков»…

— Смотрю в зал… Вижу, что две трети понимают в чем дело, а одна треть— не понимает ни черта!.. А после концерта подходят люди и говорят: «Спасибо вам, Владимир Семенович! Спасибо за замечательную песню — «Охота на волков»! Благодарим вас от имени нашего общества охотников и рыболовов!» Я обалдел!

Могу вам сказать, что почти весь 1978 год Володя был в прекрасной форме. В году были срывы, но в общем держался… 1979 год — январь, февраль, март… Примерно до июля был в тонусе…

А в июле Володя собирался на гастроли в Среднюю Азию… Я знал, что с ним едут Валера Янклович, Сева Абдулов, Володя Гольдман… Высоцкий собирает вещи, я стою рядом…

— Володя, а ты не хочешь взять меня с собой?

— Толян, с большим удовольствием! Почту за счастье…

Я как раз был в отпуске, и меня оформили… артистом «Узбеккон- церта». Маршрут был такой: Ташкент, Навои, Уч-Кудук, Заравшан, Бухара…

В Бухаре Володя проснулся очень рано: часов, наверное, в шесть… И пошел на рынок, чего-то там съел… Я тоже встаю рано. Вдруг прибегает Гольдман:

— Володе плохо!

Я — туда. Володя стоит абсолютно бледный: беспокойство, громадные зрачки… Клиника отравления, но не только пищевого… И на глазах ему становится все хуже и хуже. А все стоят напуганные… Я закричал:

— Ребята, он же умирает!

Володя успел сказать:

— Толя, спаси меня… Спасешь, буду считать тебя лучшим врачом в мире!

Сказал и упал…

Я успел ввести ему глюкозу, но дезинтоксикация не наступала… Остановилось дыхание, на сонной артерии нет пульсации… И уже полное отсутствие сердечной деятельности.

У меня был кофеин — ввел прямо в сердце. И стал делать искусственное дыхание: изо рта в рот. Севе показал, как делать массаж сердца… И, видимо, сердечная мышца возбудилась — сердце заработало. И минут через пять смотрю — стали появляться самостоятельные дыхательные движения… Я с таким остервенением дышал за него, что Володя, когда пришел в себя, сказал:

— Я стал чувствовать, что моя грудная клетка расширяется — чуть не разрывается…

Да, это была самая настоящая клиническая смерть… Понимаете, все это было на моих глазах, поэтому удалось его спасти. А стоило чуть-чуть опоздать — и я бы ничего не смог сделать…

Володя немного отошел и говорит:

— А концерт?

Я — ему:

— Нет, Володя, с таким сердечком и в таком состоянии твои концерты здесь закончены…

Написал записку, что делать, если приступ повторится, засунул в карман куртки… И в тот же день мы с ним улетели в Ташкент, а оттуда отправили его в Москву…

Повторю, что физически Володя был очень мощным. Но в последние годы «звоночки» были… Периодически появлялись признаки стенокардии. Вы знаете, сейчас такое время, что часто погибают сильные и молодые… Ведь после сорока надо чуть-чуть приостановиться, немного попридержать себя… Сорок лет — это уже возраст, а желания и ощущения у человека остаются, как у двадцатилетнего…

24 июля я работал… Часов в восемь вечера заскочил на Малую Грузинскую… Володе было очень плохо, он ходил — метался! — по комнатам… Стонал, хватался за сердце… Я подошел, послушал — сильное сердцебиение… Сердце к этому времени поизносилось…

Ночью Володя метался по квартире… Ах! Ох! Стонал… Ладно, думаю, может быть, обойдется… Эта ночь была для него очень тяжелой… Я сделал укол снотворного. — Час, два, три… Володя все маялся… Потом затих, ну, думаю, уснул… Он уснул на маленькой тахте, которая тогда стояла в большой комнате…

А я был со смены — уставший, измотанный… Прилег и уснул — наверное, часа в три…

Проснулся от какой-то зловещей тишины — как будто меня кто- то дернул… И к Володе! Зрачки расширены, реакции на свет нет… Я давай дышать, а губы уже холодные. Поздно…

Да, между тремя и половиной пятого и наступила остановка сердца на фоне инфаркта… Судя по клинике, все-таки был острый инфаркт миокарда. А когда точно остановилось сердце — трудно сказать, может быть, час назад, а возможно, и полчаса…

Смог бы я ему помочь? Трудно сказать, но я бы постарался сделать все…»