ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

ПОСЛЕДНЯЯ ПЕСНЯ

Коль дожить не успел, так хотя бы — допеть!

В.Высоцкий

Последние слова, последняя строчка, последние стихи — всему этому придается особое значение, особый сакральный смысл. Считается, что последнее стихотворение Владимира Высоцкого было посвящено Марине Влади и начинается оно таким четверостишьем:

И снизу лед, и сверху — маюсь между

Пробить ли верх иль пробуравить низ.

Конечно, всплыть и не терять надежду,

А там за дело, в ожиданье виз…

Марина Влади по-разному рассказывала историю создания этого текста. В книге «Владимир, или Прерванный полет»: «Ты вынимаешь из кармана маленькую открытку. На ней набросаны несколько строк…

Твои стихи звучат во мне. Лед, о котором ты говорил, давит нас, не дает нам сдвинуться с места… И я ничего не в силах тебе сказать кроме банальных фраз: «Береги себя. Будь осторожным. Не делай глупостей. Сообщай о себе».

Это последние слова, сказанные Мариной Влади своему мужу лицо в лицо — потом было только несколько телефонных разговоров.

Подробнее об этом стихотворении она рассказывает в интервью Л. Плешакову: «Летом 1980 года Володя был у меня. Пришло время ему возвращаться в Москву, а я не могу ехать вместе с ним. Умирала от рака сестра Татьяна. Она долго и тяжело болела, лечилась, врачи, казалось, сделали все возможное, но жить ей осталось несколько дней. Я должна была находиться рядом. А тут еще съемки в кино. В общем, настроение — сам понимаешь какое.

Кажется, за день до отъезда в Москву Володя увидел на столе яркую рекламную карточку, какие у нас бросают в почтовые ящики, агитируя купить какую-нибудь вещь. Он повертел карточку в руках и начал что-то быстро писать между строк рекламного текста и на полях. Закончив, прочел. Мне стихи очень понравились. Говорю: «Подари мне». — «Нет, — отвечает, — надо чуть-чуть подправить. Пришлю из Москвы телеграфом».

В. Янклович: «Володя написал его раньше — в Италии, — и все хотел его переделать, переписать и послать Марине. Оно было написано на такой открытке, но он так и не успел его выправить. 29 июля он должен был лететь к Марине, я собирался в самолете переписать и подарить ей».

Так где же написано это стихотворение — в Париже или в Венеции? Текст написан на рекламной открытке парижского отеля «Виа Лазур», так что, скорее всего, права Марина Влади.

После смерти Высоцкого В. Янклович сразу же вспоминает об этом стихотворении и находит его в бумагах В. В. Вспоминает В. Туманов: «Последнее стихотворение я видел у Володи, когда переворачивали бумаги… На каком-то почтовом бланке или на открытке. Это совершенно точно!»

У Марины Влади — своя версия: «После его похорон я перерыла весь дом в поисках этой рекламной карточки. Знала, что он не мог ее выбросить. И нашла. Теперь храню, как самую дорогую память о нем».

Но это стихотворение уже 25 июля днем перепечатывает Игорь Шевцов с незначительной правкой. Слово «Господом» у Высоцкого написано с маленькой буквы, Шевцов печатает с большой. Из двух вариантов последней строки «Мне есть чем оправдаться перед Ним» и «Мне будет чем ответить перед Ним» — выбирает первый.

Мне меньше полувека— сорок с лишним.

Я жив, тобой и Господом храним

Мне есть, что спеть, представ перед Всевышним,

Мне есть, чем оправдаться перед Ним

Это стихотворение мгновенно распространилось по всей стране. Правда, по стране — тогда еще СССР — «гуляло» еще одно последнее стихотворение, которое начиналось так:

Спасибо друг, что посетил

Печальный мой приют

В поездах дальнего следования тысячами продавались такие самодельные «буклеты»: слева фотография Владимира Высоцкого с Мариной Влади (на трапе корабля), а справа — это стихотворение, под которым стояло: «Написал 24 июля, умер 25 июля 1980 года».

Но вернемся к тексту «И снизу лед, и сверху…». Это действительно последнее стихотворение Высоцкого, но не последнее поэтическое произведение В.В. С этим согласны практически все. Последним поэтическим текстом В.В. сейчас считается песня «Грусть моя, тоска моя». Эта песня была единственный раз исполнена Высоцким 14 июля на концерте в МНИИЭМ, а написана в июне-июле 1980 года. Но, возможно, она была спета еще раз… Последний раз Высоцкий взял в руки гитару 20 июля и спел для сына Аркадия две (одну не закончил) новых песни. Причем текст читал из тетради. Рукопись песни «Грусть моя, тоска моя» не найдена. Значит, исчезла тетрадь, в которой, возможно, она и была записана.

Вот что пишет об этой песне литературовед Евгений Канчуков: «И в этом он не изменил себе, дожав и смерть свою до конца — до поэтической строки, оставшись в ней, может быть, и не слишком привлекательным, но зато уж открытым до последних своих пределов, в том диком, почти варварском сплетении великого, скованного и безграничного, утонченного и пошлого, которое, собственно, и создало Высоцкого, как явление воистину феноменальное в своем воплощении тех жутких времен, которые вынесли его на гребень величия. И в этом смысле особенно символичным кажется то, что последняя его песня писалась как вариации на цыганские темы, аккумулируя в себе отголоски прежних тем и мелодий, отзвуки того балагана, в который были превращены как минимум полтора десятилетия нашей жизни и его судьбы — с ней он прощался последней, называя ее почти ласково «Грусть моя, тоска моя».

В этом тексте «тоска змеиная, зеленая тоска» выступает в роли судьбы, а судьба В. В. в последний год жизни — это борьба с болезнью. Последние месяцы разные авторы характеризуют по-разному, но одинаково трагично: «медленное самоуничтожение», «долгая, мучительная агония».

Я не клевещу, подобно вредному клещу,

Впился сам в себя, трясу за плечи.

Сам себя бичую я, и сам себя хлещу.

Так что — никаких противоречий

Итак, казалось бы, и с последним стихотворением, и с последней песней все ясно. Но приведем два свидетельства, которые говорят о другом… Игорю Шевцову в последнем разговоре утром 18 июля Высоцкий говорит, что «сделал две песни для картины, которую снимает Гена Полока». Действительно, В. В. обещал Г. Полоке написать песни для телефильма «Наше призвание», в котором должен был сыграть одну из главных ролей. «Впервые после «Интервенции» мне удалось утвердить Высоцкого на одну из основных ролей — секретаря комячейки Сыровегина, этакого партийного работника с гитарой. Естественно, что и песни он должен был писать сам» (Г. Полока). Съемки идут полным ходом, вероятно, Геннадий Иванович торопит В. В. И вот на следующий день после разговора с И. Шевцовым Высоцкий звонит Полоке сам и поет по телефону первую песню для фильма. «Свою последнюю песню, как стало ясно потом» (Г. Полока).

Мы строим школу, чтобы грызть науку дерзко,

Мы все разрушим изнутри и оживим,

Мы серость выбелим и выскоблим до блеска,

Все теневое перекроем световым..

Текст Высоцкий обещает привезти через несколько дней.

25 июля Полока узнает о смерти В. Высоцкого, отменяет съемки, проходившие в Серпухове, и мчится в Москву. Вероятно, в квартиру Высоцкого он попадает только на следующий день. «Его квартира была полна народа. Он лежал аккуратный, мальчиковатый, как когда- то… Марина, вся в черном, долго искала в куче рукописей нашу песню. Нашла, и мой помощник торопливо переписал ее».

Этот текст А. Крылов печатает «по списку режиссера Г. Полоки, восходящему к авторской рукописи». С. Жильцов публикует текст по черновому автографу из архива Иосифа Бродского. Отличаются эти публикации названием (кстати, в рукописи название отсутствует) и разным вариантом прочтения последней строки третьей строфы. Финал же (с точностью до знаков) — один:

Так взрасти же нам школу, строитель,

Для душ наших детских теплицу, парник,

Где учатся — все, где учитель —

Сам в чем-то еще ученик.

Вполне возможно, что эти строки — самые последние, написанные рукой В. В. А песня «Гимн школе», или «Гимн бузовиков» — последнее поэтическое произведение Высоцкого.