1.03 ИНТЕРЛЮДИЯ

1.03 ИНТЕРЛЮДИЯ

А потом последовал прием в государственную школу имени Мартина Лютера в Айслейбэне, в реальную гимназию, в новый жизненный отрезок, преисполненный успехами. Психологическая травма от Наполы быстро ушла на задний план, хотя от нее я не смог полностью избавиться до самой старости. Читатель может удивиться, что после того, как я был вышвырнут из элитной школы Напола, не сделал соответствующих выводов по поводу Гитлера и национал-социализма. Но эту элитную школу я расценивал как «язву на некогда здоровом теле», не зная или не хотя знать, что это тело было поражено уже массой таких язв.

В новой школе я встретил большое количество друзей начальной школы, ни один из которых не подал вида, что я, мол, вылетел из элитной школы, и, собственно, был отщепенцем. Напротив: Меня приветствовали как, своего роде, заблудшего сына. Это был дружный класс. В 1990 году с обеих частей Германии на встречу выпускников, окончивших школу ровно 50 лет назад, из 22 ребят прибыло аж 15.

В новой школе я хорошо справлялся с требованиями учебного плана, причем удалось преодолеть особенный барьер. Дело в том, что в Наумбурге в качестве первого иностранного языка мы изучали английский, а в Айслейбэне это был французский. Я поставил перед собой задачу, догнать программу по этому иностранному языку до конца года. Для этого имелась причина. Во-первых, в моем распоряжении был частный преподаватель (пенсионерка из дома престарелых), с которой я мог заниматься французским 6 раз в неделю. Но была и главная мотивация, которую можно кратко выразить словами:

«Я докажу родителям, что не глуп!»

Итогом такой охоты за достижением цели, которую я проводил с удовольствием, стало то, что, начиная с пятого месяца данного процесса, я стал успевать выполнять классные задания, а в конце учебного года в документе по успеваемости напротив графы «французский язык» у меня стояла отметка 2 (по-немецки «хорошо»).

Затем произошло еще одно потрясающее событие — полет на планере. В Наполе в Наумбурге также имелся учебный планер, но для меня, спортивного отказника, полеты оставались только в мечтах. Этот вид спорта придерживали только для примерных учеников. Так что об этом я мог только и мечтать, что я и делал.

Теперь и я стал равноправным членом летного кружка Гитлерюгенда! Имея навыки, полученные во время муштры в Наумбурге, я быстро попал в верхнюю прослойку общества заговорщиков, и чувствовал себя в нем, как рыба в воде. Я очень гордился тем, что стал полноправным членом элиты среди молодежных организаций. В Гитлерюгенде имелось несколько отделов по специальностям: Моторный, морской, радиотехнический и летный. Личный состав этих кружков был немногочислен, т. к. интересующихся было намного больше, чем мест в них. Ну а недисциплинированных шалопаев из этих рядов, как правило, переводили в нелюбимый общий Гитлерюгенд. Такой лимит объяснялся тем, что нацистское государство бесплатно предоставляло техническую оснащенность своих специальных частей. То, что все это, по большому счету, было подготовкой к будущей военной службе, нас вообще не волновало. Мы об этом пока что и не задумывались.

Мы, планеристы, все без исключения мечтали стать пилотами и постичь все виды самолетов.

Сначала мы пережили полет на «высоте кирпича» (имея 10 сантиметров высоты под полозом, проскакать 20 метров), что выработало чувство высоты. Это достигалось с помощью резинового каната, с помощью которого на несколько секунд достигалось помимо первого и второго, также и третье измерение человеческого движения.

Итак, из глубокой дыры с последним мусором в заточении Наполы, с кучей несчастья и депрессий, я сделал крутой подъем в школе, в кругу планеристов, и вообще в смысле свободы личности.

Был ли это глубоко прочувствованный предмет на тему «Еще раз выйти сухим из воды», я не знаю. Я только вспоминаю, что я, заслужив новую свободу и уважение, безгранично наслаждался этим счастьем. Помимо прочего подумалось и над тем, что мне в своем предсказании нагадала цыганка семь лет спустя далеко в России на берегу реки Клязьма.