Глава VII АЛЕКСАНДР СТРОИТЕЛЬ

Глава VII

АЛЕКСАНДР СТРОИТЕЛЬ

Если власть — лишь любовь к господству, я считаю ее глупым честолюбием. Но если она созидательна…

Антуан де Сент-Экзюпери «Цитадель», XCVII

Будем исходить из того, что о жизни Александра нам неизвестно ничего определенного. Ни то, как понимала историю античность, ни преображающее все на свете искусство, ни имеющая что сказать эпиграфика не могут быть призваны в качестве безупречных свидетелей, поскольку точка зрения каждого неполна или противоречива. Не больше гарантий представляют нам романы Средневековья, фольклор Азии и современная критика. Создать биографию Александра — я уже не говорю его историю — означает совершить акт веры, подобно тому, как мусульманин и посейчас совершает свой акт веры, ташаххуд, когда говорит об Искандере Зуль-Карнайне.

Я не могу решиться на то, чтобы свести это существование к символу или к последовательности символических действий, и еще меньше — к подборке мифов или анекдотов. Иногда меня спрашивают: «Что оригинального может нам предложить жизнь Александра ныне, в конце XX века?», или еще прямее: «Что нового добавили к ней вы?» Полагаю, я уже ответил на первый вопрос: всякое поколение составляет о герое и о величии вообще собственное представление. На второй осмелюсь ответить лишь то, что, много прочитав, выслушав и прошагав, я попытался лучше понять человека и создать голограмму, многогранный образ его жизни, воссоздать целый ряд его изображений, которые возникали веками, при том, что к ним прибегали и другие, прежде меня. Однако я исхожу из того убеждения, что культ Александра существовал всегда и продолжает существовать и поныне. Таинственный и священный персонаж, своего рода идол, позолота которого остается на пальцах всякого, кто к нему прикасается, он живым вошел в легенду и больше ее не покидал. После того как мы разобрали шесть возможных подходов, я вижу, что остается лишь один: его дело или, правильнее будет сказать, то, что от него осталось. Ибо в сфере религии, наряду с верой, имеются и дела. И хотя Александра долго называли Великим, это величие не относилось ни к краткости его существования, ни к обширности завоеваний, но к тому, что от него осталось.

Однако прежде чем перечислять его деяния, намечая их крупными штрихами от рождения до смерти, неплохо будет соотнести эту попытку с шестью предыдущими. Всякий сразу же увидит, какой подход устраивает именно его — в соответствии с его вкусами. В зависимости от избранной точки зрения определенная сторона личности оказывается более привлекательной, и всякий эпизод приобретает иную окраску и получает иной отзвук. Все это может быть для упрощения помещено в несколько столбцов таблицы, имеющей шесть граф.

Здесь имеется несколько истолкований, которые представляются несовместимыми, особенно что касается романов и частных похождений, короче, эмоциональной жизни. Возможно, в этой области мы столь же плохо информированы, как и о первых шагах Александра — от его рождения и образования до того, что мы называем формированием характера. Надо было дождаться Плутарха, то есть II века н. э., который жил через 400 с лишним лет после смерти Александра, чтобы увидеть, как было собрано воедино то, на что мы так падки — анекдоты о частной жизни знаменитых людей. Для древних дети, точно так же как и женщины, живут вне Истории, у них нет ни истории, ни хронологии. Однако мы соглашаемся с ними, когда речь идет о том, чтобы оценить нечто несомненное, то, что пережило века. Романы забываются, однако потомство их увековечивает. И также совершенно неважно то, что истолкователи обсуждают и не соглашаются друг с другом относительно обстоятельств, при которых Александр ушел из жизни где-то в Вавилоне в возрасте 32 лет и 8 месяцев — при том, что все они признают долговременность и даже вечность осуществленных им дел. Идея переживает века. Речь идет не о том, чтобы примирить непримиримое, но о том, чтобы подвести итог.