Святыни из Рима

Пока Софья осваивалась в новой стране, в Кремле постепенно распространялись слухи о том, какое приданое она привезла в Москву. В письменных источниках нет данных, что именно входило в него, но кое-что об этом известно.

В ту эпоху, когда люди не сомневались в присутствии Бога в их жизни, существовал обычай приносить в дар частицы святых мощей. В коллекции Музеев Московского Кремля сохранилось несколько ковчегов для реликвий, появление которых в Москве можно связать с приездом Софьи.

Из Благовещенского собора происходит наперсный (нагрудный) крест-мощевик, изготовленный в 1470-е годы в великокняжеских мастерских из серебра и кости. В этот реликварий были вложены частицы мощей многих святых, в том числе святого мученика Евстратия и святой Екатерины.^{402} Частицы мощей святого Евстратия хранились в Риме, в церкви Святого Аполлинария Равеннского.^{403}

Святая Екатерина Александрийская была небесной покровительницей матери Софьи, и возможно, что в семье Фомы Палеолога хранились какие-то реликвии, связанные с этой подвижницей III века. На мощевике ее легко узнать по характерной короне. В римской церкви Санта-Мария-сопра-Минерва хранились мощи другой Екатерины — выдающейся католической святой Екатерины Сиенской († 1380). Она была канонизирована в 1461 году — незадолго до приезда Софьи в Рим. Зная имя умершей матери Софьи, папа Павел II или Виссарион могли благословить Софью частицей мощей этой «латинской» подвижницы. На Руси о Екатерине Сиенской ничего не знали. И здесь могла возникнуть путаница: несоответствие изображения и мощей. В Средневековье так бывало: например, почитание Николая Чудотворца в русских землях впитало традицию прославления и святого архиепископа Мир Ликийских, и некоторых других святых.^{404}

Связь с Софьей обнаруживает и еще один изготовленный в Москве в 1470-е годы мощевик из кремлевской коллекции.^{405} Это реликварий округлой формы, выполненный из золота и украшенный искусной резьбой. Он «замечателен своей гравированной надписью: „…умири во бранех житие наше, и укрепи царя, его же возлюбил еси, едине, Человеколюбце…“ Молитва за царя, которым здесь именуется не кто иной, как Иван III, подтверждает особую значимость этого реликвария. Несмотря на то что хранившиеся в нем мощи были привезены из Рима, их рассматривали как „частицу святости“ павшей империи», своего рода «византийское наследство».^{406} Среди изображений святых на мощевике выделяются апостолы Петр и Павел, нетленные останки которых хранятся в Риме. Поскольку брак Софьи с Иваном III рассматривался в Риме как попытка присоединить русских к унии, вполне вероятно, что Софья могла привезти с собой частицы мощей «всехвальных и первоверховных» апостолов. Перемещение этих святынь (и возможно, многих других) имело важное символическое значение.

Среди уникальных экспонатов Музеев Кремля числится еще один ковчег-мощевик искуснейшей работы, выполненный из золота в технике перегородчатой эмали. Этот реликварий изготовлен в Константинополе в XII столетии. Краски не потемнели от времени, и эта яркая вещица невольно приковывает внимание и заставляет вглядеться в изображенную на ней сцену — Сошествие во ад Иисуса Христа после Его Воскресения. Согласно учению Церкви, это деяние Спасителя означало, что Он освободил человечество от смерти. Специалисты отмечают, что это «редкостный мощевик, 30 священных вложений которого „уделены“ от святынь, хранившихся в Фаросской церкви Большого императорского дворца в Константинополе… Высочайшее художественное качество древнейших частей ковчега, изысканная надпись на обороте, выполненная с использованием всех диакритических знаков, состав священных вложений определенно указывают на его предназначение для византийского императора. Ковчег, содержащий основные святыни Фаросского храма, мог быть создан как личная императорская икона и в течение столетий храниться в казне византийских правителей. Именно эта икона, своего рода собрание святынь утраченного Константинополя, могла быть принесена русскому великому князю, в котором европейские интеллектуалы, способствовавшие его браку с Софьей Палеолог, видели возможного освободителя византийской столицы».^{407}

Этот реликварий содержал частицы туники, мантии, плата и савана Спасителя, капли Его крови, частицу Тернового венца, а также частицы Древа Креста Господня, волос Иоанна Предтечи, кость апостола Фомы. Кроме того, в ковчеге находились частицы мощей мученика Евстратия, волос мученицы Евфимии, кости Иоанна Предтечи, Стефана Нового, святого Феодора и великомученика Пантелеймона.^{408} Для Москвы второй половины XV столетия такое собрание реликвий было беспрецедентным. Нельзя, впрочем, исключать, что эта святыня могла оказаться в Москве и до 1472 года.^{409}

Более чем вероятно, что Софья привезла с собой и образ Богородицы Одигитрии («Путеводительницы»), сохранившийся в коллекции Музеев Кремля. По мнению экспертов, он представляет собой уменьшенный список константинопольского образа Богородицы Одигитрии и был создан в Византии. Икона изначально писалась в расчете на драгоценный оклад, а значит, готовилась по заказу какой-то влиятельной особы. Особенностью этой иконы является великолепная звезда на очелье (платке на челе, то есть на лбу) Богородицы. «Восьмиконечная звезда, украшенная эмалью, крупным рубином и ровными жемчужинами, по стилю… и технико-технологическим характеристикам… может быть отнесена к произведениям западноевропейских ювелиров второй половины XV века. Украшения этого типа, нашивавшиеся на одежду и головные уборы, практически не сохранились, но известны по живописным произведениям Гуго ван дер Гуса, Сандро Боттичелли, Пьеро делла Франческа».^{410}

Знаменитая икона Спаса Нерукотворного, бывшая домашним образом Софьи в ее кремлевских покоях, также происходит, по всей вероятности, из Рима. Есть основания думать, что это был римский список со старинной константинопольской иконы.^{411} Искусствоведы полагают, что этот образ принадлежал Фоме Палеологу и был привезен в Москву в 1472 году. После смерти Софьи икона была перенесена в церковь Спаса на Бору, где хранилась вплоть до революции 1917 года.

Кто знает, может быть, именно эти два образа — Спасителя и Богородицы — и были венчальными иконами на свадьбе Ивана III и Софьи? По традиции иконами благословляли молодых обыкновенно родители невесты.^{412} К 1472 году отца и матери Софьи не было в живых, однако, стремясь исполнить обычай насколько возможно, римские устроители брака могли передать эти образа.

Еще одна святыня из приданого Софьи, связанная с ее отцом, представляет собой небольшую стеатитовую иконку Иоанна Предтечи. Этот святой был покровителем императорского рода Палеологов. «На оборотной гладкой стороне серебряной оправы иконы… присутствует монограмма, в которой читаются буквы, составляющие слова „Фома деспот Палеолог“. Отдельно стоящая буква М может служить обозначением Морейского деспотата или его столицы Мистры».^{413} Глядя на этот образок, можно себе представить Фому Палеолога во время его мытарств: коленопреклоненный деспот возносил молитвы Иоанну Предтече и на Пелопоннесе, и на Корфу, и по дороге в Рим…

В приданое Софьи, по всей вероятности, входила также небольшая наперсная икона Христа Пантократора, изготовленная из лазурита и помещенная в золотую оправу тонкой работы. В верхней части оправы легко заметен двуглавый орел — знак рода Палеологов. «Прямое сопоставление значительного по размеру геральдического изображения (двуглавого орла. — Т. М.) с образом Пантократора указывает на его знаковый смысл и… императорский статус владельца иконы».^{414}

Все эти ценности стали предметом пристального внимания ученых сравнительно недавно, и мы можем только предполагать то благоговение, которое вызывали эти реликвии в начале 1470-х годов.