Предсвадебное путешествие

После прощальной аудиенции в садах Ватикана у римского понтифика 24 июня 1472 года Софья и сопровождавшие ее греки (которых было не менее пятидесяти человек) отправились в дальний путь. Поездка Софьи в Москву стала событием чуть ли не общеевропейского масштаба. Итальянские и немецкие хроники оставили небольшие по объему, но красочные описания торжественных въездов византийской принцессы в различные города. В ходе своего «предсвадебного путешествия» Софья проехала через Витербо, Сиену, Флоренцию, Болонью, Виченцу, Нюрнберг, Любек и Таллин.

Проезд Софьи через Сиену стал большим событием для местного общества. Коммуна Сиены благоволила бежавшим из Византии грекам. По некоторым сведениям, Фома Палеолог передал Сиене ценную реликвию — руку святого Иоанна Предтечи^{300} — покровителя императорского дома Палеологов. Известно письмо кардинала Виссариона, отправленное властям Сиены из Болоньи, в котором он просил принять с честью его воспитанницу.^{301} Появление в городе невесты Ивана III вызвало настоящий фурор. Горожане «решили большинством 184 голосов против 42 ассигновать сумму в 50 флоринов на покрытие расходов по ее приему и оказанию гостеприимства. Принцесса была помещена в доме, соседнем с великолепным кафедральным собором. Перед ней расточались самые высокие почести».^{302}

К сожалению, какие бы то ни было описания присутствия Софьи во Флоренции пока не найдены. И это при том, что Медичи, как с иронией отметил П. Пирлинг, наверняка интересовались девушкой, на приданое которой пошли их деньги.

Софья со всей торжественностью въезжала в Болонью. Местный синьор Вирджилио Мальвецци, в доме которого прошел пышный прием в ее честь, отмечал сказочную дороговизну и экзотичность наряда принцессы. На ней было пурпурное платье, поверх которого была надета мантия из парчи, подбитая горностаем. Не исключено, что мех горностая для этого одеяния был привезен посланниками Ивана III. На голове Софьи красовался тюрбан, закрывающий волосы и расшитый золотом и жемчугом. Однако более всего привлекла взгляды прекрасная гемма с драгоценным камнем, которую принцесса держала в левой руке.^{303} Софья проехала по главным улицам этого уютного города, известного самым старым в Европе университетом и запоминающегося галереями-аркадами, которые сами болонцы называют «портиками».

Один из этих «портиков» — самый длинный (около четырех с половиной километров) — представляет собой удивительное явление. Он ведет прямо от крепостных ворот (современного исторического центра), минуя окраины, по живописным холмам за пределы Болоньи, к большому храмовому комплексу, возведенному в XVIII столетии над чудотворной византийской иконой Богородицы. Средневековое предание гласит, что этот образ был одним из тех, что написал евангелист Лука. Святыня была передана в XII веке благочестивому паломнику Феоклу в константинопольском храме Святой Софии, чтобы тот принес ее на некий «Охранный холм» (colle della Guardia). В поисках загадочного холма Феокл дошел до Рима, где ему сообщили, что холм с таким названием есть в окрестностях Болоньи. В 1160 году богомолец принес икону в этот город. Первое чудо «Мадонны святого Луки» произошло летом 1433 года, когда шедшие непрерывно дожди предвещали жителям города и окрестных селений неизбежный голод. Один из членов болонского Совета старейшин предложил пройти крестным ходом с этим образом вокруг города, что и было сделано. К концу крестного хода над городом и окрестностями уже светило солнце. Современные исследователи относят икону к IX–XI векам, однако в XV столетии болонцы были убеждены в ее древности и прямой связи со временем земной жизни Богородицы.^{304} Вполне вероятно, что Софья также поклонилась греческой святыне, хранившейся тогда в одном из храмов внутри городских стен.

Внимание сиенцев и болонцев к кортежу Софьи объяснимо. Торжественные появления государей и государынь на улицах европейских городов «были важной составной частью духовной жизни народа».^{305} В больших городах, в которых останавливалась Софья, служились молебны с прошениями у Господа благополучной дороги для невесты русского князя. Можно представить себе пышную мессу во флорентийском соборе Санта-Мария дель Фьоре, а также богослужения в огромных кафедральных соборах других городов, на которых присутствовала Софья со своей свитой. В Болонье она молилась на торжественной мессе в храме Святого Доминика, где до сих пор покоятся мощи отца-основателя одного из самых известных европейских монашеских орденов. По сведениям болонского хрониста Джованни Франческо Негри, Софья хотела приложиться к этим мощам.^{306}

Любопытно, что широко известный собор Святого Петрония, горделиво стоящий на главной площади Болоньи и непременно посещаемый всеми гостями города, не является кафедральным. Эту функцию выполняет собор Святого Петра, подвластный папскому ставленнику — болонскому архиепископу. Почему же болонские власти решили провести торжественную мессу в честь приезда римской воспитанницы в храме Святого Доминика? Ведь Софья могла приложиться к его мощам и вне службы. Дело было не только в желании великокняжеской невесты. Коммуна Болоньи издавна славилась любовью к независимости от какой бы то ни было власти, в том числе папской, а потому еще в 1390 году начала возведение своего большого храма,^{307} находящегося рядом с Палаццо Коммунале (дворцом городского самоуправления). Собор же Святого Петра стоял на одной из близлежащих улиц. Болонский Сан-Пьетро, нынешнее здание которого восходит лишь к XVII столетию, и сегодня не воспринимается как главный храм города. Таким образом, решение служить мессу в честь приезда Софьи у мощей святого Доминика не только было знаком почтения принцессы к этому святому, но и носило характер политического компромисса между болонской коммуной и папством.

Еще один своеобразный компромисс по пути следования кортежа Софьи случился, когда Иван Фрязин принял решение ехать из Болоньи не в Венецию, как это предполагалось исходя из традиционного маршрута, а в Виченцу и далее на север. У этого решения были свои основания. Виченца была родиной Ивана Фрязина, и ему, разумеется, хотелось похвастаться перед земляками тем, сколь важные поручения он выполняет и сколь знатных особ сопровождает. Родственники Ивана Фрязина также воспользовались ситуацией. Первая остановка произошла в окрестностях Виченцы, на вилле Нанто, принадлежавшей Тривизану Вольпе, двоюродному брату Ивана Фрязина. «В воспоминание этого путешествия владелец замка получил привилегию украсить свой герб византийским (точнее, палеологовским. — Т. М.) орлом с короной».^{308} Эта подробность ярко иллюстрирует тот факт, что знак, который стал ассоциироваться с семьей Палеологов, к 1470-м годам мог легко оказаться составной частью гербов гораздо менее сановитых родов.

В Виченце местные власти старались не утомлять Софью торжественными службами, но получше развлечь ее. П. Пирлинг приводит описание этих увеселений: «19 июля, за два часа до заката солнца, Зоя (Софья. — Т. М.) совершила свой въезд в город. Местный аристократ Леонардо Ногарола предложил ей гостеприимство в своем дворце. Она провела там два дня… среди празднеств и пиршеств. В ее честь на улицах была устроена процессия знаменитой Ruota de’ Notai. Это была подвижная башня, вышиною в 23 метра, наполненная аллегорическими фигурами. Множество силачей несло ее на своих мощных плечах, а с обоих боков поддерживали ее три длинные жерди. Посередине, на почетном месте, сидел молодой человек в белом женском костюме, изображающий Справедливость, с венком на голове, с весами и мечом в руках. Два герольда стояли неподвижно на страже по сторонам его. Сверху парил двуглавый византийский орел, державший в своих когтях державу и меч. Другое изображение в больших размерах, но поставленное ниже, представляло герб Виченцы: серебряный крест на красном поле. На вершине башни молодой человек стоял под тенью разноцветного зонтика и махал красным знаменем. Внизу платформа была занята конными и пешими герольдами. Несколько ступеней вело к другой эстраде, где турки важно качали три колыбели, в которых лежало по два больших ребенка…»^{309}

Сегодня непросто понять, что символизировали эти странные постановки. Очевидно, двуглавый орел, воспринимавшийся на Западе как герб рода Палеологов (хотя не был им),^{310} олицетворял почтение к гостье Виченцы. Знатоки предполагают, что образ Справедливости в данном случае имел яркую политическую окраску: он символизировал контроль Венецианской республики над Виченцей. Что же касается турок, то можно предположить, что в их образе были изображены… жители России!^{311} То, что сегодня кажется удивительным и почти невозможным, в восприятии итальянцев той поры вполне могло иметь место. Так, венецианский сенатор Марино Санудо в конце XV века при описании русских посланников отметил, что своей речью и одеждой они «напоминали турок».^{312}

Вот так в суматохе приемов и торжеств, припадая к святыням и скучая на нелепых представлениях, Софья оставила Италию — страну, давшую ей приют, но не принесшую ей большого счастья. Между тем до Москвы было еще далеко. Предстояло пересечь Альпы, а также проехать довольно большое расстояние по немецким землям.

Альпийские перевалы всегда были опасны, однако летом горы гостеприимнее, чем зимой. Это обстоятельство не могло не радовать всех сопровождавших принцессу. Да и горные красоты никого не оставляют равнодушным. Н. В. Гоголь писал об Альпах: «Дорога наша кружилась по горе, в виду целых цепей других гор. Стремнины страшные становились глубже и глубже… Все опустилось внизу. Те горы, на которые взглянуть было трудно, как говорится, не уронивши с головы шапки, казались теперь малютками. Скалы, утесы, водопады — всё было под нашими ногами…»^{313} Можно думать, и у самой Софьи, и у ее спутников тоже захватывало дух от невообразимых панорам…

Известно, что Софья и ее спутники прошли через перевал Пьяно делле Фугацце^{314} (на границе современных итальянских областей Венето и Трентино-Альто-Адидже), чтобы потом спуститься к городам Роверето и Тренто. Затем дорога шла через Больцано к Инсбруку и далее к Аугсбургу или Мюнхену.

Со времен П. Пирлинга в немецких архивах обнаружились новые находки, проливающие свет на путь Софьи по немецким землям.

10 августа 1472 года кортеж с «юной константинопольской императрицей»^{315} прибыл в Нюрнберг, где путники пробыли четыре дня. Знатные нюрнбержцы ждали приезда Софьи. О сановитой гостье им сообщили папская грамота, а также письмо кардинала Виссариона, которое тот отправил в Нюрнберг из Лиона. Виссарион, не имея возможности лично благословить Софью перед своим отъездом во Францию, стремился проявить максимальную заботу о ней на расстоянии. Это говорит о его искреннем неравнодушии к судьбе дочери Фомы Палеолога, воплощавшей и «византийскую идею», и надежды на унию Москвы и Рима. Кардинал подробно описал нюрнбержцам судьбу семьи Фомы, их скитания и основные этапы устройства брака Софьи с московским князем. Жениха своей воспитанницы кардинал назвал «благороднейшим государем Сарматии, или Великой Руси».^{316} Сами нюрнбержцы знали об Иване III не много. Он «слыл могущественным государем, „жившим за Новгородом“, а папский легат, писали их летописцы, отправляется в эти отдаленные страны, чтобы возложить на него королевскую корону и проповедовать христианскую веру».^{317} Эти «подробности» неудивительны, поскольку в отличие от Новгорода, с которым давно и активно торговали немецкие купцы, о Москве им было почти ничего не известно. Виссарион же просил нюрнбержцев «принять приходящих с теми почестями, с которыми они могут их принять, и проводить уходящих милостью как ввиду их душевного величия, так и ради почтения апостольского престола, воспитанницей которого является эта невеста…».^{318}

Жители Нюрнберга постарались на славу. Софья и ее свита были приняты со всей торжественностью. Сохранились тексты приветственных речей к ней и к папскому послу Антонио Бонумбре, находившемуся в ее свите, от знати города.^{319} Софье был преподнесен богато украшенный серебряный позолоченный кубок ценой 68 гульденов, сорок бочонков вина и сладости.^{320} В ее честь был устроен бал, на котором Софья, однако, не танцевала. Она также присутствовала на организованном в ее честь рыцарском турнире. «Победителем в рыцарских играх стали Николас Имхов, которому Зоя (Софья. — Т. М.) надела на руку золотое кольцо, и Ульрих Штомер, которому она кольцо послала, так как из-за недомогания была вынуждена покинуть турнир».^{321}

Вероятно, Софья виделась с Региомонтаном (Иоганном Мюллером фон Кенигсбергом), переселившимся в Нюрнберг годом ранее. «Наверняка принцесса знала этого ученого по Риму, так как он был подопечным кардинала Виссариона и его ближайшим помощником».^{322}

Из Нюрнберга до Любека Софья доехала к началу сентября. Ее путь проходил через Бамберг, Кобург, Ильменау, Арнштадт, Эрфурт, Нордхаузен, Вернигероде, Вольфенбюттель, Брауншвейг, Люнберг и Мелльн.^{323} В Любеке она взошла на корабль, идущий до Ревеля. Немцы называли так город, который русские той поры именовали Колыванью и который сегодня известен как Таллин. Тогда этот город находился в составе Ливонского ордена, рыцари которого с почетом приняли невесту московского государя.^{324} Давняя вражда между крестоносцами и русскими была на время забыта, поскольку Софья ехала с благословением из самого Рима.

Балтийская часть маршрута описана и в русских летописях: «Месяца сентября 1 фрязы и греци из Рима пришли съ царевною Софьею в Немецкыи город в Любик, и рядится туто 8 дней, а въ 9 того месяца пошли оттоля суды к кораблю, а въ 10 на корабль взошли… Того же месяца въ 21 пришла царевна кораблем в Колыванъ, а носило их море 11 день».^{325} За последней ремаркой летописца стоит видеть известие о сильном шторме, который пришлось пережить Софье по пути. Пожалуй, со времени выезда из Рима это было первое серьезное препятствие на ее пути. Наверное, Софья вместе со всеми находящимися на судне людьми молилась покровителю мореходов Николаю Чудотворцу, прося святого сохранить им жизнь.

Из Ревеля кортеж принцессы направился вглубь страны, в Дерпт (исторический Юрьев, современный Тарту). «Ис Колываня пошли октября 1, а въ Юрьевъ пришли того же месяца 6», — сообщил московский летописец. Эту крепость основал в далеком 1030 году киевский князь Ярослав Мудрый, когда ходил походом на здешних язычников. Он назвал город в честь своего небесного покровителя — святого воина Георгия Победоносца (Юрий — славянский вариант греческого имени Георгий). Именно в этом городе, право владения которым было предметом вечных споров между русскими и немцами, Софью встретили представители Ивана III. Они должны были сопроводить невесту во Псков.

Так открывалась новая страница в жизни Софьи. Это связано не только с ее замужеством. 18 ноября 1472 года в Равенне умер кардинал Виссарион — последний самоотверженный борец за восстановление Византии и последний, кого на Западе всерьез беспокоила судьба Софьи. С кончиной Виссариона для греческого мира наступила новая историческая эпоха.