Пролог

Лондон, 1970 г.

Баронесса Мура Будберг, двигаясь настолько тихо и грациозно, насколько ей позволяли ее возраст и артрит, вошла в русскую православную церковь в Кенсингтоне. Проходя между красными мраморными колоннами (звук ее шагов был не слышен из-за пения хора), она остановилась перед иконой Иисуса Христа и зажгла свечку, чтобы он простил ей ее грехи.

Их у нее было много – больше чем на одну жизнь, грехи всех мастей от тяжелейших проступков до самого отъявленного распутства.

Муре было уже далеко за семьдесят, и все же славянские скулы и кошачьи глаза все еще напоминали о прелестях, которые кружили головы мужчинам в ее молодые годы. Аристократы и дипломаты, тайные агенты и интеллектуалы, премьер-министры и принцы – все они подпадали под чары манипуляторши. И все же, несмотря на все ее грехи, один из них, за который она по-настоящему пострадала, вообще не был грехом – она влюбилась. Единственный мужчина, которого она по-настоящему любила всем сердцем, ускользнул от нее. Теперь, когда прошли десятки лет после страсти их молодости – безудержного и опасного романа, разгоревшегося в пламени революции, она пришла сюда, в эту церковь изгнанников, чтобы оплакать его смерть.

Всю свою жизнь Мура безжалостно лгала: выживание – вот что имело значение, выживание любой ценой. Она использовала свои женские чары и изощренный ум, чтобы манипулировать мужчинами, шпионила и предавала и, в свою очередь, страдала. Она вполне могла сказать, что у нее была яркая жизнь, несмотря на то что не провела ее с мужчиной, которого любила.

Хор выводил проникновенную русскую мелодию, и ладан заполнял воздух. Блеск золота на иконах и искусно выписанных фресках, белые своды и позолоченный купол над алтарем – все это разительно контрастировало с самой Мурой: ее платье, как и настроение, было черным и глухим. Она чувствовала, что ей нужно подкрепить силы несколькими глотками джина и сигарой, прежде чем прийти сюда. Помимо священника и хористов, она была единственным человеком в церкви: это была ее собственная, личная поминальная служба. Она пришла сюда, чтобы поблагодарить Иисуса Христа за то, что дал жизнь Роберту Брюсу Локарту – шпиону, писателю и искателю приключений; ее утраченному возлюбленному. Теперь, после смерти, он принадлежал только Муре.

Насколько иной могла бы быть жизнь, если бы он не предал и не бросил ее – дорогой Локи, ее Малыш. Они могли бы провести вместе всю жизнь, и сейчас она не испытывала бы такого горького отчаяния, оплакивая его. Мура вспомнила ночь, когда они были схвачены ЧК: оглушительно громкий стук в дверь, страшная поездка на Лубянку. Он, заговорщик, тайный террорист, ожидал казни. Звуки выстрелов расстрельной команды эхом отзывались во всем здании, когда красный террор начал расползаться по улицам Москвы. Находясь в одиночной камере, час за часом он ожидал, что придут за ним. Одна Мура знала всю правду о том, почему его пощадили: благодаря унизительной жертве, которую она принесла в обмен на его жизнь.

И сейчас она вспомнила свою жизнь до появления в ней Локарта – такой веселой и легкой она казалась теперь, простой прелюдией к революции, когда каждое лето было ленивой идиллией, а каждая зима – заснеженной страной чудес…