Глава VI. О Петергофе

Петергоф чрезвычайно красив, но его красота — это главным образом работа человека. Есть хорошо устроенные парки, сады и знаменитые фонтаны, которые равны, если, как утверждают россияне, не превосходят по красоте Версальские. Балтийское море бессточно, и оно слишком замкнуто, чтобы быть чем-то большим, чем огромное озеро; Само место подходит для отдыха, хоть и не настолько, как приморский курорт.

Петергоф интересен и с исторической точки зрения. Петр Великий любил это место и построил здесь две резиденции. Его пожелания были очень скромными, а дома, которые ему нравились, — небольшими и простыми. Один из этих маленьких коттеджей в Петергофе построен в голландском стиле. Стены облицованы синим и белым. На кухне есть комод с голубым и белым фарфором, а также много латунных кухонных принадлежностей. Там хранится много образцов резьбы и прочих работ самого Петра. Перед дверью находится рыбный пруд, в котором водятся карпы. Эти рыбы настолько приручены, что при звуке колокола они приплывают, чтобы их накормили[164].

Недавно одна из комнат в этом доме была сожжена. Двое джентльменов были там, один из них закурил сигарету и выбросил все еще горящий окурок. Древесина дома, естественно, очень старая и тщательно пропитана скипидаром и, конечно же, легко воспламеняется. Большой ущерб был нанесен до того, как огонь был потушен.

Второй дом Петра Великого называется «Эрмитаж». Вокруг него находится ров, а ко входу ведет разводной мост[165].

Ему не нравились слуги, ожидающие в комнате во время еды[166], поэтому он придумал большой круглый стол с гениальным расположением шкивов, с помощью которого каждую тарелку и блюдо можно заменить с нижнего этажа, не заходя в комнату. За столом может быть около двадцати человек, и каждое место снабжено колоколом, в который гость должен позвонить, когда он хочет сменить блюдо. Единственная проблема в том, что нельзя пользоваться скатертью, но, надо полагать, этот вопрос мало интересовал Петра Великого — в конце концов, он был тем еще варваром.

В большом парке находится «Монплезир»[167], летняя резиденция Екатерины Великой. В ее дни парк был лесом, и здесь она выслеживала оленей. Однажды бедный олень укрылся в доме и сорвал своим рогом кусок золоченого литья со стены. Это место все еще показывают посетителям. Перед домом есть прекрасный сад с несколькими фонтанами. Сторож вежливо просит гостей сесть на определенную скамейку. Если вы будете так неосторожны, чтобы сделать это, вы оказываетесь буквально под ливнем. Злой человек коснулся переключателя и включил фонтан, который расположен вокруг скамейки, и там вы должны оставаться, пока он не выключит его снова. Именно в Петергофе Екатерина ожидала известий об убийстве своего мужа. Некоторое время она была отделена от него. Он был слабым, распутным молодым человеком, и страна была на пороге революции. Екатерина заказала его убийство. Возможность была найдена в пьяной драке, и его заколол один из его друзей, который немедленно отправился в Петергоф, куда он прибыл рано утром. Екатерина взяла лошадь и поехала в Санкт-Петербург, объявила о смерти императора и о том, что с этого момента она будет править. Она завоевала доверие солдат, подавила восстания и правила сильной рукой[168].

Примерно в четырех или пяти милях от Петергофа находится Собственная дача[169], небольшой дом в стиле рококо, построенный и оформленный в стиле Первой империи. Только мебель обеспечила бы очень значительную прибыль, будь она продана в Лондоне. Есть много очень ценных картин и действительно прекрасный фарфор, в том числе некоторые большие вазы из старого дрезденского фарфора. Дом окружен лесистыми и прекрасно сохранившимися парками и садами, среди которых есть красивый розарий. Он был построен по приказу Николая I, там давался бал в честь двадцать второго дня рождения его сына. Они танцевали на широком деревянном мосту, который находится на дороге.

Дети всегда с удовольствием ездили туда, проводили там день и пили чай, особенно во время сенокоса, когда они могли кататься в сене и бегать по зеленым склонам. Еще одной радостью было посетить ферму, увидеть, как доят коров, покормить птиц, собирать яйца и яблоки. Два года назад жена фермера, очень любезная женщина, принесла четырех котят, мать которых была убита. Когда маленькие великие княжны приходили утром, котят всегда раздавали им вместе с бутылками молока, и все оставшееся время на ферме они носили их в корзинках, периодически подкармливая.

Когда великая княжна Мария была ребенком, мы поехали на день в Ропшу[170]. В то время были маневры, наблюдать за которыми отправились император и императрица[171], так что однажды мы на экипаже с четырьмя лошадьми отправились в путь и через два часа быстрой езды добрались до Ропши. Дворец большой, но редко бывает занят, вокруг есть красивый сад. Затем мы провели несколько дней в Красном Селе, где также проходили маневры. «Красное Село» означает «красивая деревня» — неправильное название, и едва ли оно когда-либо было правильным. Это жалкое скопление грязных деревянных хижин, каждая из которых стоит немного в стороне от дороги и с бассейном стоячей воды, расположенным перед ней. На огороде не видно даже капусты. Есть, однако, довольно красивый парк с множеством рябиновых деревьев, и здесь мы каждое утро гуляли.

Когда Марии было две недели, она была крещена в церкви в Большом дворце в Петергофе. Церемония длилась не меньше двух часов. Императрица распорядилась, чтобы меня пропустили в церковь через какую-то отдельную дверь, и потом я должна была выйти тем же путем. В назначенный день, одетая в белое шелковое платье, я заняла свое место в карете и приехала в церковь. Казак, который был на страже, не позволял нам проехать. Я не говорила по-русски и подумала, что, возможно, он позволит мне пройти пешком. Поэтому я вышла из кареты. Но нет! Он выставил штык и загородил путь. Так я и стояла в своем белом платье на дороге, и собравшаяся толпа смотрела на меня. Я не знала, как попасть туда, но наконец увидела офицера, которого уже встречала во дворце. Я направилась к нему, заговорила по-французски и рассказала ему о своей проблеме. Офицер был очень добрым и провел меня через охранников и в церковь, где собрались священники. Они расчесывали свои длинные волосы. Один из них подошел ко мне и на смеси разных языков спросил меня, насколько теплой должна быть вода. Я ответила ему по-французски и по-английски, но он, похоже, не понял. Тогда я показала ему на пальцах количество градусов, и священники подготовили купель для ребенка. Вскоре в церковь вошли все приглашенные гости — послы и их жены, все в национальных костюмах. Маленькая китайская леди выглядела очень милой. На ней было великолепное синее кимоно, и на голове была маленькая круглая синяя шапочка, красный цветок за одним ухом и белый — за другим. Римско-католическая церковь была представлена кардиналом с его красной шляпой и сутаной, а также присутствовал глава лютеранской церкви России в черном таларе[172]. Поляки представляли в основном римско-католическую, а также лютеранскую или реформатскую церковь. Были также люди из свиты различных дворов. Вдовствующая и молодая императрицы имеют пятьсот дам, принадлежащих к их двору, — «Demoiselles d’honneur», как их называют. Эти дамы одеваются одинаково для таких событий, в алые бархатные платья, вышитые золотом, с юбками из белого атласа, в то время как старшие дамы, «Les dames de la cour», носят темно-зеленый цвет, вышитый золотом.

Мария Николаевна (1899–1918) — Великая княжна, третья дочь императора Николая II и императрицы Александры Федоровны.

«Она умела и любила поговорить с каждым, в особенности с простым человеком. Во время прогулок в парке вечно она, бывало, заводила разговоры с солдатами охраны, расспрашивала их и прекрасно помнила, у кого как звать жену, сколько ребятишек, сколько земли и т. п.

У нее находилось всегда много общих тем для бесед с ними».

(Михаил Дитерихс)

Когда все собрались, маленькую героиню отнесла в церковь принцесса Голицына, старшая леди Двора[173]. Она несла подушку из золотой парчи, на которой покоилась маленькая Мария Николаевна во всем великолепии своих белоснежных кружевных пеленок, вышитых розовым шелком. Император, вдовствующая императрица, другие родители и все великие князья и герцогини, а также иностранные гости, следовали за ними. Согласно закону русской церкви, родителям не разрешается оставаться в церкви во время крещения, поэтому император, получив поздравления, покинул храм, возвратился впоследствии и принес орден Святой Анны для своей маленькой дочери. Затем ребенка раздели до рубашки, которая была такой же, какую император носил при крещении. К сожалению, она была в тот же день украдена из церкви. Затем Марию окунули три раза в купель, ее волосы были надрезаны в четырех местах, в виде креста. Пряди, что были отрезаны, залили воском и бросили в купель. Согласно российскому суеверию, хорошее или плохое будущее ребенка зависит от того, утонут волосы или будут плавать. Волосы маленькой Марии, как обычно, сразу утонули, поэтому ее будущее не вызывало беспокойства. Затем ребенка отнесли за ширму, где она была одета в совершенно новую одежду, расшитую серебром, и служба продолжалась. Ее снова принесли в церковь. Ее лба, глаз, ушей, рук и ног коснулись кистью, смоченной в масле. Вдовствующая императрица три раза обнесла ее вокруг церкви, поддерживаемая с каждой стороны крестными отцами[174]. Две служанки держали подол императрицы. Император, который снова вошел в церковь после церемонии крещения, вышел вперед и возложил на нее орден с бриллиантами, после чего процессия ушла в том же порядке, что и вошла в церковь. Ребенок был привезен в церковь в позолоченной карете, запряженной шестью белоснежными лошадьми, каждая лошадь велась конюхом в белой и алой ливрее с напудренным париком, и ее сопровождали казаки.

Когда я хотела вернуться тем же путем, что и пришла, солдаты не позволили мне пройти, поэтому я была вынуждена вернуться в церковь. Я не могла оставаться там, поэтому я пошла в сторону, куда отправилась процессия, через дворцовые комнаты, и мне повезло найти кого-то из дворца. Я объяснила свою проблему и осталась в распоряжении пожилой респектабельной женщины, в которой я впоследствии узнала одну из придворных дам. Мой проводник сказал, что он вызовет карету. Экипаж, однако, не прибыл, а о том, чтобы вернуться пешком, не могло быть и речи, с одной стороны, расстояние было слишком велико, но с другой, я знала русский достаточно, чтобы спросить полицейского. Примерно в половине третьего женщина ушла, чтобы найти кого-то, кто мог бы помочь мне; Она скоро вернулась с человеком, который сказал: «Я не говорю по-английски, я говорю по-немецки». Я объяснила, что не говорю ни по-немецки, ни по-русски. Однако вопрос о языке не беспокоил моего доброго самаритянина. Он вызвал извозчика, посадил меня в карету и отправил домой, как он думал. Сначала меня отвезли во дворец вдовствующей императрицы по ошибке, и когда я наконец вернулась домой, я отсутствовала семь часов и теперь чувствовала себя довольно уставшей и голодной.

На следующее утро до Петергофа дошло известие о смерти царевича, Георгия Александровича[175]. Этот бедный молодой человек страдал от туберкулеза в течение многих лет. Некоторое время он жил в Египте и пробовал многие другие климаты, но только в Аббасе Тумане, на Кавказе, он мог нормально дышать. Его жизнь была одинокой и грустной. Его мать и сестры, великие княжны Ольга и Ксения, с детьми последней, посещали его каждый год, приезжая после Пасхи и оставаясь до тех пор, пока погода не становилось слишком жаркой для них. Климат здесь жаркий, и путешествие длительное и трудное, особенно для детей. В том году из-за рождения маленькой Марии путешествие было отложено на более позднее время, чем обычно, и бедный молодой великий князь с нетерпением ждал их прибытия. В письме, написанном незадолго до его смерти, он сказал, что жаждет услышать звуки женского голоса, прикоснуться женской руке и умоляет его мать прийти как можно скорее после крещения. Он был сильно разочарован тем, что Мария не была мальчиком, поскольку чувствовал, что бремя его наследства почти невыносимо.

По ошибке император назвал его царевичем вместо наследника. В России этот титул никогда не может быть отозван, за исключением случаев, когда его носителем становится император. После его смерти император назвал своего младшего брата Михаила наследником[176]. Он носил этот титул с большим достоинством и честью, но он был очень рад освобождению от него, когда 12 августа 1904 года родился крошечный наследник, великий князь Алексей.

Утром после крещения царевич встал раньше, чем обычно. Он чувствовал себя лучше, и, несмотря на то, что его камердинер сказал ему остаться, катался на своем велосипеде. Он спустился с холма, и, достигнув низины, неожиданно упал с велосипеда. Единственным свидетелем аварии стала старая крестьянка, идущая домой с молоком в сопровождении внука. Она поспешила на помощь и обнаружила, что изо рта Григория льется кровь. Она отправила своего внука в селение за врачами, и, сидя на земле, взяла голову молодого великого князя на колени, но через несколько минут он был мертв. Таким образом, на обочине умер наследник русского престола, а рядом была только старая крестьянка. Так сбылась поговорка о Романовых, что никто из них никогда не умирает на своих кроватях. Насколько я знаю, Николай I был единственным, кто умер в постели, от пневмонии, через несколько дней после падения Севастополя. Хотя Александр III умер естественной смертью, он сидел в кресле на балконе, когда все закончилось.

Над местом, где Георгий испустил дух, была возведена церковь. Вдовствующая императрица со всей семьей отправилась в Крым, чтобы встретить его тело, которое они привезли в Санкт-Петербург и похоронили в соборе Святого Петра и Павла. На его могиле всегда появляются свежие цветы, и каждый год здесь проводится мемориальная служба. Эта месса будет проводиться до тех пор, пока кто-либо из его семьи жив. Таков обычай русской церкви. Говорят, что великий князь Георгий был женат на девушке-телеграфистке. История абсолютно неверна. Он жил один в своем доме на Кавказе со своими слугами, кроме случаев, когда его посещали его мать и семья.

Через несколько дней после его похорон крестили броненосец «Александр III». Император, императрица, вдовствующая императрица и другие члены семьи отправились на церемонию. По русской традиции, они носили белый траур, потому что никто не посещает какую-либо церемонию в России в черном. Началась внезапная буря, молния ударила по флагштоку. Он упал на головы офицеров, стоящих на палубе, убил трех из них и ранил семь или восемь. Корабль носил имя мужа вдовствующей императрицы, и она была ужасно расстроена этим. Она сказала, что он будет потоплен в первом же бою. Было еще одно любопытное пророчество: через три года с того момента, как он был введен в состав военного флота, считая один год за каждого убитого, корабль увидит конец семьи Романовых[177].