Глава 17

Игорь Сергеевич в это время прохлаждался в Санкт-Петербурге напротив Казанского собора в ресторане «Терраса». Он брезгливо рассматривал шрам, который остался от пули на голове его бывшего компаньона, такого же поддонка, как он сам. Их «святая» троица: Игорь Сергеевич, его личный охранник – Виктор и его правая рука, компаньон всех его дел, начальник службы безопасности – Володя, всегда приводила в ужас всех, кто с ними сталкивался в те страшные девяностые. Да и сейчас, седые с виду солидные мужчины, вызывали страх у обслуживающего персонала.

Они сидели, развалившись на мягких диванах, потягивали виски и высокомерно рассматривали окружающих. Игорь Сергеевич наклонился к Володе поближе, дотронулся до шрама на голове.

– Слушай, Вовчик, скажи мне честно, почему ты тогда в банке, в голову так неудачно выстрелил, что остался жив? – захохотал Игорь Сергеевич.

Володя посмотрел на него, вздохнул и улыбнулся.

– Да разве я знал, что пистолет заряжен холостыми патронами.

Игорь Сергеевич с шумом поставил стакан на стол, зло посмотрел на Володю.

– Я тебя не про это спрашиваю. Я не понял мотива твоего поступка. К чему вообще было делать такой жест? Или ты знал что-то, чего не знал я?

– Да не знал я ничего. Просто черная депрессия навалилась. У тебя что так не бывает?

– Бывает. Но ты никогда не был трусом? Для меня это остается загадкой до сих пор, которую я все равно отгадаю, ты меня знаешь. Нас бы тогда не взяли, если бы не ты. Я все понимаю, что записку предсмертную тебе Дядюшка в руки сунул. Хотел все на тебя повесить в очередной раз, но не успел свалить. А вот ты в этой истории, какую роль играл?

Володя безразлично посмотрел в сторону старого друга, протянул к нему свой бокал.

– Паранойю твою уже терплю тридцать лет. Напридумываешь себе проблем и решаешь их в одиночку.

Игорь Сергеевич засмеялся.

– Конечно, особенно когда за спиной у тебя сын, единственный между прочим, кровинушка моя долгожданная. А я вынужден терпеть дочь врага и ждать момента, чтобы отомстить. А мой сыночек все терпеливо сносить.

– Да брось ты, «сносить». Иван, если бы не захотел, никогда не женился. Он же весь в тебя.

– Да, это точно, весь в меня. Только в кого он такой высокий? – подозрительно взглянул Игорь Сергеевич на друга.

– Не в меня уже точно. Я тоже маленького роста. Может у Аньки в роду кто высокий был? Ты же не знаешь ничего о ней. Когда выбираешь донора своему ребенку, должен знать всю подноготную о том человеке, кто будет тебе рожать. Жаль, Танька у тебя бездетная оказалась.

– Заткнись! Не твое дело. У тебя вообще никого нет, вот ты и завидуешь. Хоть бы кто-нибудь тебе родил? А то постоянно возле Антона на моечной станции ошиваешься.

– Кстати, парень толковый, хоть и врач, да и мойкой не брезгует. Я вообще хочу его повысить в должности.

– Ты его еще усынови вместе с его женой, – засмеялся Игорь Сергеевич.

– А ты Таньку вместе с дядюшкой, – ответил ему Володя. – Кстати, что тебе говорит твоя паранойя на счет Дядюшки? Ведь он тоже высокий?

– Молчит, притом очень подозрительно. Видно боится его.

Разговор двух немолодых мужчин привлек внимание, вытирающей стол, уборщицы, которая крутилась у них за спиной. Пожилая женщина с интересом наблюдала за импозантными мужчинами. Она продлевала уборку, как могла. Женщина тщательно вытирала ножки у стульев, медленно стряхивала крошки со стола и подслушивала их разговор. Мужчины неторопливо допили содержимое бутылки и, лениво потягиваясь, направились к двери.

Игорь Сергеевич продолжал с прищуром поглядывать в затылок своему старинному другу, нажимая на сигнализацию своего «Астон Мартина».

– Знаешь, мне никогда не нравился Питер. Он мне напоминает каменный капкан. Этот город как пещера. Я чувствую себя в нем, как в тюрьме.

– Говорят, Питер с живой энергетикой. Он либо принимает, либо – нет. Значит, он тебя не принял.

– Куда денется! Зато я скоро приберу его к рукам. – Он сжал руку в кулак и протянул его к носу Володи. – Ты знаешь, весь Невский проспект уже мой. Ты думаешь, я зря баланду хлебал на зоне? Я обдумывал, куда вложить мои спрятанные капиталы, чтобы завоевать мир после отсидки.

– Турция тоже твоя. Сколько там отелей твоих осталось?

– Компаньон, что ты считаешь чужие гроши? Завидуешь, что ли?

– Дурак ты, Игорь, сколько лет дружим, а ты еще не понял, кто я? Я же твоя правая рука. Отрубишь, больно будет.

– Ладно, садись в машину, не баклань, правая рука. Куда же я без тебя? Поехали, мне еще нужно к сыну заехать, цветы полить. Представляешь, где я и где – цветы.

– Знаю, какие цветы поливаешь. Как тебя на этих баб хватает? У меня уже одной проблемой стало меньше. Они мне больше не нужны. Как говорится, в моем возрасте отказ больше радует, чем согласие.

– Тебе по – молодости тоже не сильно хотелось. Видно, бромом перекормили, когда на подводке служил. Признайся, мою дозу себе забирал от жадности.

Машина «Астон Мартин» цвета стального металлика неслась по красивому ночному городу. Переезжала Дворцовый мост. Стрелка Васильевского острова манила Ростральными колоннами, которые украшали город еще с тысяча восемьсот десятого года, когда архитектор-француз украсил эти колонны рострами кораблей, чтобы показать, как ни странно, величие морского флота российского государства. Они зазывали всех заблудившихся яркими огнями маяков и манили влюбленных. В небольшом скверике Стрелки тоже было тихо. Ночью не гуляли молодые мамаши с колясками и не орали свои песни студенты. Только изредка слышался шепот влюбленных и волны шумели так же, как триста лет назад.

Только Игорь Сергеевич летел по мосту на огромной скорости и орал свои блатные песни. Для него не существовало запретов садиться за руль пьяным. Весь город принадлежал ему и его деньгам.

«Астон Мартин» повернул на Университетскую набережную, рванул в сторону набережной Шмидта. Впереди вырисовывался красивый Собор Оптинских Старцев. Так же величественно подсвеченный огнями ночного города.

По набережной каталась молодежь на роликовых коньках, из ресторанов звучала музыка, приглашая любителей ночного стриптиза. Жизнь продолжалась, власть менялась, только пороки оставались прежними, такими, какими были всегда.

– Кристину нужно убрать, – вдруг неожиданно произнес Игорь Сергеевич.

Володя удивленно на него посмотрел и спросил: «Что прямо сейчас?».

Игорь Сергеевич махнул головой в знак согласия и больше не произнес ни слова.

Они не знали, что в эту ночь не спал еще один человек в городе Санкт– Петербург, – Яков Саммуилович Гельштейн. Он лежал с открытыми глазами в гостиничном номере гостиницы «Балтика» и глубоко вздыхал.

Конечно, он мог поехать к своей бывшей возлюбленной, которая глубоко была несчастна от того, что у нее все было в их отношениях именно так. У нее было много денег, которые он ей отправлял. Но не было самого главного: любимого человека рядом, о котором она почти ничего не знала.

Она исправно получала причитающийся ей соц. пакет и растила в одиночку их умного, красивого сына Петра, которому сегодня исполнилось двадцать пять лет. Он был высок, красив, с великолепной кучерявой шевелюрой роскошных темных волос, зачесанных назад.

Не нужно было делать никакое ДНК по поводу того, кто его отец. Он был вылитый Яков Самуилович Гельштейн. Сын знал, что отец был геологом и постоянно находился в долгосрочных экспедициях. Он любил, когда отец был дома. Но его пребывание в их шикарной квартире на Васильевском острове было всегда неожиданным и краткосрочным.

Он всегда приезжал с дорогими подарками, хвалил сына за то, что тот поступил в аспирантуру и полностью посвятил себя науке.

Место в самом престижном Вузе страны было для Петра неожиданностью. Притом, его без всякого протеже оставили на кафедре с очень хорошим окладом.

Единственное, что было плохо, это то, что Петр никак не мог найти себе девушку по душе. Он принимал знаки внимания противоположного пола. Но ни с кем не заводил серьезных отношений. Петр для всех женщин оставался загадкой.

Неординарный, хорошо воспитанный молодой человек, жил в своих грезах. Он очень любил и уважал свою маму, которая была человеком добрым и верующим. Она соблюдала все посты, ходила в Церковь на Смоленке, и не пропускала ни единой воскресной службы. Хотя была кандидатом медицинских наук. Именно поэтому, она говорила, что знает точно, что Бог есть. И что все научные открытия сделаны с его помощью. Она сама была подобна Ангелу.

К выбору мамы Петр относился с огромным уважением. Он понимал, что только ее молитвами отец еще жив. С его трудной работой, с его постоянными командировками, с его нерегулярным питанием. Он знал, что отец часто бывает за рубежом, где проводятся раскопки затонувших городов и где отцу приходилось работать в акваланге, находясь по многу часов под водой. Отец не был многословен.

Он всегда говорил, что пока работа не закончена, о ней нельзя много говорить. Но у Петра с отцом была какая-то странная духовная близость. Он всегда чувствовал, что отец где-то рядом. Когда тревожно начинало биться сердце, он знал, что через день – два отец позвонит в дверь. Вот и сегодня сердце как-то тревожно защемило. Он почувствовал, что отец уже в городе.

– Мама, папа не звонил?

– Нет, а что?

– Я уверен, что он скоро приедет.

Мама как всегда улыбнулась и посмотрела на сына радостно.

– Ты же мой провидец! И ведь ни разу не ошибся. Лучше скажи, когда женишься?

– Мама, не смейся. Ты знаешь, я уже во сне видел свою будущую жену. Очень отчетливо видел. У нее светлые волосы, глаза как у Лани, и она вся изящная и нежная. Только у нее какая-то неприятность. Я видел, как она падает с огромной лестницы. Притом кувырком летит прямо к моим ногам.

– А ты знаешь, что сны расшифровывать нельзя. Что только те сны, в которых тебе снятся «Святые» или «Иконы», называются – «Вещими». Остальные – от «рогатых!». Их даже вспоминать нельзя.

– Согласен, мама. Но моя будущая жена была вся в белом, как Ангел. Значит, это вещий сон и я скоро тебя с нею познакомлю.

– Это говорит ученый – химик. Ой, не могу. В иные времена, тебя бы уже сожгли на костре за такие речи. А сейчас все можно?

– Мама, ты самая лучшая мама на свете. И ты сама твердила, что все открытия даны только по попустительству Божьему. Ведь так?

– Правильно и врачи, и наука, и все – в этой жизни от Него. Ты читал послание Серафима Вырицкого – «От меня это было!». Если не читал, обязательно прочти. Ты все сразу поймешь.

– Хорошо, мама, обязательно прочту.

В дверь неожиданно позвонили, мама удивленно посмотрела на Петра, пожала плечами, и попросила сына открыть.

– Собирайся, – закричала с порога двоюродная сестра Лика. – Ты забыл, что я теперь тоже аспирантка и ты в свой день рождения, в этот раз не отвертишься от меня. И ничего не говори. Я знаю, что ты не празднуешь свои дни рождения. Ты их празднуешь, когда приезжает отец, – закричала красивая пухленькая девушка с рыжими как огонь волосами.

Она схватила любимого брата и пыталась приподнять его от пола. Затем просто покружилась вокруг него и побежала к тете Вере. Она схватила ее в жаркие объятия, и поделилась с нею своей необъемной радостью. При этом успевая, прикрикнуть на брата, чтобы быстрее собирался.

– Давай, побыстрее. Я отвезу тебя в самое романтичное место на земле. Там только звезды и шум океана и больше ничего нет. Я уже заказала столик.

– Лика, у меня сегодня отчет. И ты в мои планы не входила, – сказал Петр, смеясь.

Он обнял свою единственную родственницу, которая в нем души не чаяла. Это была любимая племянница мамы из Ростова на Дону. Яркая рыжеволосая казачка. Такие тоже встречаются. К тому же Лика была его студенткой, а теперь аспиранткой его же университета. Жила Лика в своей собственной комнате на Московском проспекте. Девушка была прямая противоположность своему двоюродному брату. Она была совершенно неуправляемая с вихрем эмоций и предложений. Как все южанки, с особым темпераментом, и, конечно, не признавала слово – «нет».

– У тебя пять минут! И это не обсуждается, понятно?

Петр улыбнулся, вздохнул, подмигнув маме, пожал плечами.

– Да. Это точно не обсуждается. Придется отложить отчеты на ночь. Хорошо. Поехали в твою сказку.