Глава 23

– Заходите, с каким – то пренебрежением, – произнесла медсестра, чуть толкнув Катю в спину и зайдя в кабинет, отрапортовала:

– Воронцову доставили.

– Хорошо хоть без проблем? – говорила, как бы для себя, заведующая странной больницы.

На единственной дверной табличке было написано – Светлана Семеновна Ермакович.

Женщине было около сорока, темные волосы выбивались из – под белого чепца и в контрасте черного с белым очень странно смотрелись. Они напоминали белые и черные силы Вселенной. Этакая ведьма в белом! Видно было, что она довольна своей жизнью и работой.

– Так, так, так, – продолжала изучающе рассматривать Катю– Значит так, мы вас сейчас положим в больницу и будем обследовать.

– А почему с переломом нужно класть в больницу? – удивленно спросила Катя. – Мне могут наложить правильно гипс и отпустить домой, – добавила она спокойнее.

– Нет, не могут! – строго сообщила врач и посмотрела на Катю как – то странно.

– Ну, хорошо, если вы меня не поняли, я повторю свой вопрос, – сказала Катя громче. – Можно я буду лечиться дома, а не ложиться в стационар?

– Вы что, милочка, издеваетесь надо мной?! – зло и визгливо заорала «добрая» тетя – врач в белом халате.

– У вас четыре креста, это последняя стадия венерического заболевания. И эта больница называется КВД, – кожно – венерологический диспансер. Вас отсюда никто никуда не выпустит. Вообще, уже обнаглели эти бомжи, – сказала врач, разглядывая Катин паспорт.

– Откуда у вас мой паспорт? – спросила Катя удивленно. – Мне все понятно, – добавила она, глядя прямо в глаза медицинской феи.

– А что тут понимать, паспорт нашли на улице посторонние люди, сдали в милицию и все, они привезли его вместе с вами. Вы, Бомжи, все на одно лицо. Вам же документ личности не нужен. Потому, что личности нет, да и человека тоже. Ладно, увидите ее на химобработку, – сказала врач брезгливо.

Катю вывели как заключенную, заставили раздеться прилюдно наголо. И грубо толкнули за целлофановую занавеску. Облили каким – то раствором с головы до ног. Запах был настолько едким, что резало глаза и нечем было дышать. Спазмы в горле сдавливали так, что казалось еще одна схватка и ты уже не очнешься от удушья никогда.

– Выходи, возьми халат, одевайся быстро и бери вот этот мешок, – командным голосом пробасила мужеподобная женщина – гестаповец.

Катя взяла огромный мешок и поволокла его по полу; мешок был выше ее роста, она не понимала, что там может находиться и почему его нужно было тащить на четвертый этаж.

Вообще Кате казалось, что происходит все не с нею, и она оказалась опять в том плохом сне со свиньями. Синий халат, красные тапочки, зеленый мешок вдруг стали серого цвета и все вокруг стало серым как в черно – белом кино и даже исчез звук, как в немом кино. Съемки были в замедленном режиме, люди медленно двигались, поднимали руки, что – то показывая как пантомиму и самое страшное, что все смеялись без звука, – все смеялись, только оголяя зубы.

Люди открывали рты, судорожно покачивали головами, девочки и женщины, почему – то, держали в руках расчески и делали себе прически; лак для волос и фен вообще не вписывались в эту общую картинку больницы.

Некоторые девушки красились перед зеркалом и было ощущение, что все собираются на маскарад. Только вместо масок у них, – их собственные лица. Лица, которые вызывают у них же самих смех. Сквозь шум гула, издалека донеслась, как в фильме ужасов, тянущаяся, искаженная, как на зажеванной звуковой ленте, речь:

– Смотрите, к нам новенькая! Добро пожаловать в ад! – смеясь и помахивая руками с расческами, фенами и лаками, прокричали человеческие маски.

«Почему они веселятся и чему так радуются? – задавала себе вопрос Катя. – Это точно сон, а где же эти две свиньи и грязь? Сейчас, наверное, появятся», – подумала Катя.

Но ее размышление прервала гестаповша – медсестра. Она остановилась у двери с решеткой, открыла ключом дверь и толкнула в нее со всей силы Катю.

– Вот твоя келья, молись о спасении души своей и подумай, стоит тебе жить, – сказала «добрая гестаповша». – Проблем будет меньше, а таким как ты жить не нужно, это точно. Коптите воздух, корми вас. Государство всю жизнь должно на вас работать бесплатно. Вот из – за таких уродов. Извини, забыла сказать, – заразных уродов, государство должно быть нищим. А с ними нянчатся, кормят их, деньги на них тратят. Была б моя воля, – всех к стенке и расстреляла бы. Вас нужно отстреливать, как собак, да патронов на вас жалко. Вон простынь есть, давай, у нас самообслуживание, – вешайся. Приду через двадцать минут…

Катя услышала, как щелкнул ключ в замке и удалялись шаркающие шаги гестаповши. От отчаяния она зарыдала в голос, закричала и стала бить кулаком себя по лицу. Правая, сломанная рука, ужасно болела.

– Почему я, Господи?! За что?! Что я делала не так?! – Я старалась жить по Твоим законам. Не убила никого. Ой, как же не убила? Аборт? Я все поняла. А связь с женатым мужчиной? Но, я же не знала, что он женат. А должна была все знать о человеке, с кем жила. Все, я все поняла. А дьявол – гестаповша хочет, чтобы я совершила еще один самый страшный грех, – повесилась? Не будет этого никогда. Хватит, нагрешила. И теперь крест свой понесу до конца. Что Бог даст за это, то и будет. Выше Бога не прыгнешь и чужую судьбу не проживешь. Проживешь только свою!

– Давай, стели постель, раз не повесилась, – заорала над ухом Нина – гестаповша, – так звали эту мужеподобную медсестру.

Катя даже не заметила, как та вошла.

– Что причитаешь?! Раньше нужно было думать! А теперь, что кулаками махать по лицу и по голове, здесь везде камеры. Хорошо, что выплакала свое горе, что вылила грязь из души. Омылась, это тоже нормально. Теперь давай расстилай постель. В мешке матрац, подушка, одеяло. Постельное белье на тумбочке, жратву сейчас принесу.

Катя заправляла одеяло в пододеяльник, а слезы ручьем, не останавливаясь, лились и капали на кровать. Руки, как ватные совсем не хотели слушаться.

«Жизнь кончена, – думала она. – Почему так быстро наказание за грехи находит тебя? Ты даже еще не осознал, что согрешил, а уже наказан и спрашиваешь себя, – за что?! За какие грехи своих предков, страдаешь? Оказывается за свои собственные. Ты просто их не узнал, даже не успел осознать их. А они уже с тобой и за тобой и впереди тебя поджидают.

Мне уже двадцать шесть лет. Ни детей нет. Ни семьи. Конец всей жизни в самом ее расцвете. Такой печальный конец и такой грязный. Если узнает мама, она этого не переживет никогда. Такой позор для семьи! Может правда лечь спать и не проснуться. Опять грешу, грязными мыслями.

– Господи! Прости меня грешную, – приговаривала Катя. – Я выдержу все. Сын твой ради человеческого рода все выдержал. Крест свой нес до конца. Боль преодолел физическую и душевную. И я постараюсь выдержать все испытания Судьбы.

– Воронцова, к врачу! Срочно к главному! – запыхавшись произнесла Гестаповша – Нинка.

И как – то странно, очень тихо произнесла слово, – к «главному», поднимая палец указательный вверх. Как будто главный был сам Бог.

– Иди бегом!

«Нет, чтобы сказать беги», – подумала Катя и вздохнула.

Она поднялась и тут же упала на кровать, – ватные ноги не хотели слушаться. Сначала она подумала, что они отнялись у нее на нервной почве, затем подумала, что это все – таки сон и попыталась ущипнуть себя, но опять ничего не почувствовала.

Катя хотела встать на ноги, но не смогла. Рука, сломанная, тоже очень болела. Одной рукой Катя, держась за спинку железной кровати, попыталась встать и снова упала. Кое – как с большим трудом ей удалось все – таки подняться и она, держась за стенку, медленно вышла в коридор. Катя даже не почувствовала сильного удара по спине, когда вышла из палаты. Она упала на колени вновь под веселый смех людей – масок, а они кричали ей над ухом, прыгая вокруг нее: «Ты что грехи отмаливаешь перед нами? Ты сильно не старайся. Мы тут все такие. Только ты у нас випклиент. У тебя, почему – то камера отдельная, наверное, ты – новая русская и заплатила хорошо за отдельный номер или сильнее нас заразная», – хохотали накрашенные маски со всех сторон.

– А может она очередная любовница главного?! Кризис, денег на квартиру нет у него, вот и сдает ей жилье по – дешевле, – продолжали наслаждаться собственными шутками постояльцы этого больничного заведения.

«Если они в таком же положении, как и я, почему им так весело? – думала Катя, идя к главному врачу. – Может им здесь очень комфортно? Тогда дома у них, значит, еще хуже, чем здесь. Я не пойму, они все с какими – то нечеловеческими прическами и почему они так вульгарно накрашены? Такое ощущение, что это не больница, а притон для девиц легкого поведения».

– Здравствуйте, сударыня, проходите, – слащаво произнес мужчина на вид которому было лет шестьдесят, а может и сорок. Кате все люди в этой больнице казались бесполыми и без возраста.

– Ну – с, как вы докатились до такой жизни? Как же вы, сударыня, заболели такой болезнью? Будем искать очаг заражения. Итак, ваши половые связи за месяц? – медленно облизывая каждое слово, так же как и губы, – произнес бесполый человек.

«Дедушка» испытывал наслаждение от того, что говорил и видно было, что очень любил свою профессию и любил ее потому, что ему нравилось копаться в старом интимном белье.

– Игорь Сергеевич Севрюк, – сказала Катя и опустила голову.

Ей было неприятно даже вспоминать его фамилию.

– Хорошо, а полгода назад кто был вашим половым партнером?

– Он же.

– Так и запишем, а еще кто?

– Никто, он один, – удивленно произнесла Катя.

– Ну прямо – таки, он один. Какие мы скромные, – хитро прищурившись и высокомерно – зло посмотрев на Катю, – произнес доктор, что – то записывая в историю болезни.

Весь беленько – грязный доктор, без возраста и лица, старался даже ангажировать Катю.

– Конечно, мы так и запишем, сударыня. Ну, а теперь давай правду матку выкладывай! – вдруг заорал он. – Хватит из себя святошу строить. Я все о тебе знаю. Ты думаешь, у нас нет агентурных данных на твой образ жизни? И досье мы давно уже на тебя имеем. У нас свободная страна и все мы ходим под одной статьей. Так что мы все под колпаком и обо всех ваших связях нам известно. И потому мы не позволим вам распространять инфекцию в нашей чистой стране. Безнаказанно, вернее без вины, вы сидеть не будете, но за укрывательство разносчика заразы, вам сидеть придется. А что вы, милочка, хотели за свою такую грязь?

– Вы, доктор, правильно сказали – грязь! Так вот, я недавно находилась на учете в женской консультации, у них есть все мои анализы. Вы знаете, они не были такими грязными там. Может, они у вас испачкались? – спросила Катя, внимательно смотря на «чистого» дедушку.

– Мерзость, какая! Вы, голубушка, что себе думаете? Раз у вас есть высшее образование, так вы можете хамить главному врачу этого замечательного чистилища?! Вы, видно, не догадываетесь до конца, куда попали и чем это грозит, и что ваша болезнь требует долгого изучения и лечения тоже долгого, – десятилетиями не можем эту гадость уничтожить. Сейчас придет невропатолог, окулист и терапевт и мы начнем вас осматривать, как подобает настоящим специалистам в своей области. Мы все будем выносить вам вердикт.

Дверь открыл мужчина чуть помоложе главврача. Он брезгливо – вежливо попросил открыть Катю рот, затем указательными пальцами отодвинул нижнее веко одного глаза, потом другого и после этого попросил раздеться догола.

Видно было, что он с восхищением рассматривает молодую упругую грудь и красивую фигуру девушки. То, что она вся в синяках и ссадинах, он даже не заметил. Проглотив слюну желания, он пожал плечами и, повернувшись к главному врачу, произнес:

– Видимых признаков не обнаружено. Может, подождем результаты анализов?

– Хорошо, подождем. Вы свободны и подтолкнув, то – ли невропатолога, то-ли окулиста – терапевта к двери, – сказал тихо, но чтобы Катя слышала:

– Это очень опасное заболевание и не всегда его можно обнаружить сразу. Вы, голубушка, лягте на кресло, теперь я посмотрю вас. Чем раньше мы обнаружим, когда вы были заражены, тем лучше для нас всех.

Сорокалетний дедушка пошел одевать перчатки, затем очень быстро пристегнул каким – то ремнем одну Катину руку, также быстро – поломанную руку.

Кате было очень больно, она даже не успела ничего сообразить, сломанная рука болела так сильно, что Катя чуть не потеряла сознание, невозможно было оторвать туловище от кресла.

– Странные методы осмотра? – подумала Катя.

Доктор тут же пристегнул к гинекологическому креслу ее ногу, уже протягивал свои противные высохшие ручонки к другой Катиной ноге и в этот момент она увидела, что врач – маньяк расстегивает дрожащими руками свои брюки. Катя поняла, что он хочет ее изнасиловать.

– Вы в своем уме?! – закричала Катя. – Помогите! На помощь! – громко стала кричать она.

Но все давно привыкли ко всему в этой частной венклинике.

«Помощи ждать, как всегда, не откуда», – подумала она.

И свободной ногой попыталась отбиться от этого неприятного ей старика.

Доктор быстрыми, отработанными движениями грубо зажал ей рот, но девушка укусила старика и когда он отпрянул, то грубо схватил ее за больную руку. Острая боль пронзила кость под гипсом. Катя с такой силой толкнула его ногой в лицо, что он упал навзничь и сильно ударился головой.

– Я сделаю твое пребывание здесь незабываемым! – в бешенстве орал старик, когда прощался со своей новой пациенткой. – Уведите! – громко закричал он, дотрагиваясь до появившейся шишки на голове.