Фима демобилизовался

В начале марта 1945 года к нашей неописуемой радости домой вернулся Фима. Его демобилизовали по тяжелому черепному ранению и в госпитале ему установили инвалидность.

Ему надо было начинать жизнь с чистого листа. Посоветовались, как всегда, с Авдеевым. Он посоветовал Фиме поступить на курсы бухгалтеров, так как он сам был бухгалтером. Фима так и сделал. Проучился он 3 месяца и получил диплом бухгалтера.

Как только Фима вернулся из армии, он, глядя на мою искалеченную беспрерывным вращением рукоятки машинки руку, настоял, чтобы мы, не взирая на затраты, купили ножную швейную машинку.

Мы послушались и пошли с мамой на базар. Ножных машинок было много, но нам они были не по карману. На обочине базара стояла швейная машинка в очень плачевном состоянии. К тому же она еще была сборной. Станок зингеровский, сама машинка подольская (В СССР швейные машины выпускал завод в городе Подольск, в Подмосковьи), а доска машинки самодельная и испещрена пятнами от затушенных окурков. Женщина, которая продавала машинку, сказала нам, что это машинка ее покойного мужа, сапожника, и что он даже шил на этой машинке кожаные заготовки для обуви. Что нас соблазнило, так это цена 1000 рублей, которую просила женщина за эту машинку. Такие деньги у нас были и за эту сумму можно было приготовить всего 3 супа. Но пригодна ли она для работы ни я, ни мама представления не имели. У мамы на базаре была знакомая женщина-узбечка, которая тоже шила и продавала. Ты женщина шила на ножной машинке. Вот эту женщину мама и попросила испробовать предполагаемую нашу покупку. Женщина сделала пару строчек и сказала: «Якши». То есть хорошая. Эта же женщина научила меня и Фиму как надо шить на нашем замечательном приобретении. Ох, какое это счастье было шить на этой машинке. Легко берет материал любой толщины. Шитье на ней было даже не работой, а удовольствием. Я даже сейчас, спустя более чем тридцать лет, не забыла вдохновения от работы на ней. Ноги себе играючи крутят педаль, а руки свободны и направляют строчку куда надо, так что даже мелка не требуется и, что замечательно, — не рвет нитку. У меня была такая радость в душе, что мне хотелось шить и шить и даже петь.

В таком приподнятом настроении, я подвожу итог нашей длинной ночи.

Раз мы выжили, значит нам не так уж в край было плохо. На фоне тех 17 тысяч смертей среди эвакуированных в городе. К тому же погибло множество людей среди местного населения. Муж нашей добрейшей татарки, которая нас опекала с первого дня приезда в Коканд и дважды находила для нас жилье, умер от брюшного тифа. Выжили и слава Богу, да к тому же Фима, хоть и тяжело раненный, вернулся домой. А сколько солдат не вернулось?

(В феврале 1945 года меня демобилизовали из армии по инвалидности 2-ой группы. В марте я, к общей радости семьи, вернулся домой в Коканд.

Только став отцом и дедом, могу себе представить радость от моего возвращения, когда большая часть фронтовиков осталась там, на полях сражений.

Кроме помощи родным (я сшивал чашки лифчиков), надо было еще чем-то заняться. Я узнал, что в городе с сентября прошлого года работают бухгалтерские курсы. Я пошел на разведку. Директором курсов был высокий, худощавый старик аристократической внешности. Побеседовав со мной, он посоветовал включиться в учебный процесс. Он был уверен, что за 2 оставшихся месяца я нагоню по знаниям остальных учащихся. Я его послушался и в июне получил удостоверение промышленного бухгалтера.

Интересна судьба этого директора. В 1936 году он был главным бухгалтером всесоюзной парфюмерной фабрики «Красная Москва». Когда в 1937 году над ним, как и над многими другими начали сгущаться тучи предстоящего ареста, он, по совету одного из высших руководителей страны, поднялся и уехал в Среднюю Азию, в Коканд. И правильно сделал. Не прошло и полгода, как все его друзья были арестованы и осуждены. Здесь, в Коканде, он пережил годы репрессий.

После моей демобилизации родители начали готовиться к возвращению в Харьков, который был освобожден от немцев еще осенью 1943 года. Власти придерживали людей от возвращения в разоренные города. Не было ни работы, ни жилья. Однако, благодаря моей инвалидности, мы получили разрешение на возвращение в Харьков.)

1945 г. Я (справа) после демобилизации из армии с братьями Леней (слева) и Геннадием