Фигнер, Вера Николаевна (1852–1942)

Она происходила из дворянской семьи. Родилась в Казанской губернии. Дед по отцу, выходец из Лифляндии, был подполковником, а с материнской стороны – крупным помещиком и уездным судьей. Отец служил лесничим. С детства в ее памяти сохранились картины дремучего бора.

Воспитывали ее, а также сестер и братьев (один стал крупным горным инженером, другой – знаменитым оперным тенором) строго. Отраду и утешение они находили у старой няни, крепостной, выкупленной на свободу, Натальи Макарьевны. Когда Вере было 6 лет, семья переехала в Тетюшинский уезд, в родовое имение – с парком, фруктовым садом, прудами. Она много читала. Отличницей закончила Казанский Родионовский институт.

Наибольшее впечатление в детстве произвели на нее некоторые сентиментальные романы, поэма Некрасова «Саша» и Евангелие. По ее признанию, в учении Христа она восприняла принцип – отдаваться «всецело раз избранной великой цели». Как писала она в автобиографии:

«Меня, живую и энергичную, скоро стала тяготить бездейственная жизнь в деревне. Окружающая крестьянская беднота, хотя я видела ее, можно сказать, издалека, не могла остаться незамеченной. Контраст с моим собственным положением в связи с приподнятым настроением после выхода из закрытого учебного заведения и частыми разговорами с дядей о земстве, всеобщем народном образовании, медицине и тому подобных вопросах, в особенности же теория утилитаризма наводили меня на мысль о служении обществу, возбуждали желание быть полезной».

Кстати, главным для нее в теории утилитаризма стало положение: целью человека должно быть наибольшее счастье наибольшего числа людей. Это совсем не то, что теперь понимают под утилитаризмом те, кто его опошляет и сводит к материальной выгоде.

В 1870 году она вышла замуж за образованного судебного следователя А.В. Филиппова. Его работа показалась ей отвратительной. Продав все, что было возможно, они уехали в Цюрих, чтобы поступить в университет; с ними отправилась и ее сестра Лидия (в России доступ женщин в высшие учебные заведения был закрыт).

В Цюрихе тогда учились около ста русских женщин. Среди них были популярны либеральные и демократические, а также анархические идеи. В один из таких кружков самообразования вступила и Вера Фигнер. Как она писала: «Стать на сторону революции и социализма меня подвигнуло не только чувство социальной справедливости, но, быть может, в особенности жестокость подавления революционных движений правящим классом».

Женщины из ее кружка уехали на родину, чтобы вести революционную агитацию. Но вскоре их арестовали. Марк Натансон, приехав в Цюрих, передал ей призыв товарищей поддержать революционное движение. Ей очень хотелось продолжить учебу, ведь она мечтала стать доктором медицины и хирургии. После тяжелой внутренней борьбы она сочла своей обязанностью отозваться на призыв и в конце 1875 года приехала в Москву.

«Жестокие репрессии против революционного движения, – писала она, – изменили настроение, и, сообразно с этим, программа требовала вооруженного сопротивления при арестах, обуздания произвола агентов власти, насильственного устранения лиц жандармского и судебного ведомства, отличавшихся особой свирепостью, агентов тайной полиции… Кроме того, для поддержания успеха народного восстания – этой конечной цели революционной деятельности – программа указывала на необходимость „удара в центре”, причем уже говорили о применении динамита».

Она устроилась в одном из сел фельдшерицей, а затем помощницей учительницы, ведя просветительскую работу и читая крестьянам только легальную литературу. Ее поразила бесправная и беспросветная деревенская жизнь. Под угрозой ареста ей приходилось переезжать с места на место.

При расколе «Земли и воли» она примкнула к «Народной воле» и вошла в Исполнительный комитет. Для осуществления вооруженного переворота они начали формировать группу военных, куда вошли несколько десятков офицеров. После убийства Александра II она, скрываясь от полиции, переехала в Одессу, где организовала убийство военного прокурора Стрельникова (18 марта 1882 года). Исполнители – И. Желваков и С. Халтурин (после взрыва в Зимнем дворце он переехал в Одессу) – вскоре были арестованы и казнены.

Вера Фигнер продолжила свою революционную работу теперь уже в Харькове. Когда глава петербургского сыска Судейкин завербовал активного участника «военной группы» Дегаева, тот выдал своих товарищей, а также и ее. Арестовали Веру Фигнер 10 февраля 1883 года. Она провела 20 месяцев в изолированной камере. Судили ее в сентябре 1884 года вместе с 13 товарищами, приговорив к смертной казни, позже замененной бессрочной каторгой. Ее заточили в Шлиссельбургскую крепость, где она провела более двадцати лет, не имея ни одного свидания, а первые 13 лет – и переписки. Многие заключенные за этот срок умерли или сошли с ума. Она выдержала.

В 1902 году им хотели ужесточить условия содержания под стражей. В знак протеста и, возможно, с отчаяния она сорвала погоны у тюремного смотрителя. За это ей грозила смертная казнь. Но началось расследование, закончившееся тем, что администрация тюрьмы была смещена. Без ее ведома мать послала царю прошение о смягчении наказания дочери. Он «снизошел», определив ей 20 лет. Узнав об этом прошении, Вера была возмущена, оскорблена, ведь она не просила ни о каком снисхождении! Она хотела порвать отношения с матерью, но не сделала этого, узнав, что она тяжело больна. Им так и не довелось увидеться…

В сентябре 1904 года ее освободили, отправив в ссылку, а через два года отпустили за границу. Там она боролась за права российских заключенных, которые в некоторых тюрьмах и на каторге находились в невыносимых условиях. После Февральской революции 1917 года она вела общественную и просветительскую работу на родине. После Октябрьской революции она участвовала в Учредительном собрании. Когда на его заседание в Мариинском дворце явились вооруженные матросы-большевики с требованием очистить помещение, она была среди меньшинства, проголосовавшего за то, чтобы не подчиниться.

«Роспуск Учредительного собрания, – по ее словам, – был новым унижением заветной мечты многих поколений и наивного благоговения веривших в него масс. И наряду с этим я сознавала, что мы, революционеры старшего поколения, – отцы наступивших событий». Позже она вновь боролась за права заключенных (уже во время и после Гражданской войны), писала и публиковала свои воспоминания.