Герцен, Александр Иванович (1812–1870)

Он был внебрачным сыном богатого барина и немки, привезенной им в Россию (отсюда искусственная фамилия от немецкого «херц» – сердце), получил хорошее образование, окончил естественный факультет Московского университета. В 22 года за свободомыслие был арестован и сослан; жил в Перми, Вятке, Владимире. Вернулся в Москву убежденным революционером-демократом.

Опубликовал блестящие сочинения: «Дилетантизм в науке» (1843), «Письма об изучении природы» (1846). Написал роман «Кто виноват?» (1845). На следующий год уехал с семьей за границу и уже не возвращался на родину. В 1853 году основал в Лондоне «Вольную русскую типографию», в которой печатал сборники «Полярная звезда», продолжавшие традиции декабристов, и газету «Колокол», призывавшую к свержению крепостничества и самодержавия. Самым значительным сочинением Герцена стала многотомная книга воспоминаний и размышлений «Былое и думы».

Предвидя серьезные общественные катаклизмы, подчеркивал он одну из главных причин: растущее самосознание угнетенных классов: «Сила социальных идей велика, особенно с тех пор, как их начал понимать истинный враг, враг по праву существующего гражданского порядка – пролетарий, работник, которому досталась вся горечь этой формы жизни и которого миновали все ее плоды». Он не питал иллюзий относительно времени господства новых идей: «Социализм разовьется во всех фазах своих до крайних последствий, до нелепостей, тогда снова вырвется из титанической груди революционного меньшинства крик отрицания и снова начнется смертная борьба, в которой социализм займет место нынешнего консерватизма…»

На примере Герцена видно, насколько условно деление серьезных мыслителей на два лагеря: идеалистов и материалистов, «западников» и славянофилов, консерваторов и революционеров. Его обычно относили к материалистам. Он действительно исходил из анализа природы, стремления понять ее жизнь. Такова исходная позиция материалистов: стремление объяснить мир на основе опытных знаний и основанных на них выводов. Но при этом не учитывается бесспорный эмпирический факт: существование разума. Если его признать необязательной, случайной принадлежностью мироздания, тогда картина механической Вселенной выглядит удручающе убогой и бессмысленной. Это понимал Герцен, отделяя себя от механистического материализма: «Вообще материалисты никак не могли понять объективность разума… У них бытие и мышление или распадаются, или действуют друг на друга внешним образом». Вслед за Гегелем он признавал разум естественным и неотъемлемым качеством действительности. Хотя остается неясным, каким образом он мыслил сознание в природе вне человека.

Герцен критиковал славянофилов за излишние упования на самодержавие и православие. После жестокого подавления революционного движения 1848 года в Европе и торжества буржуазного духа, вернее сказать, буржуазной бездуховности, ориентированной на материальные ценности и индивидуализм, Герцен отшатнулся от «западников». Он убедился, что в Европе «распоряжается всем купец».

В отличие от юношеской веры во всеобщий прогресс он убедился, что «в природе и истории много случайного, глупого, неудавшегося, спутанного». И это не просто проявление хаоса, пробивающегося подобно раскаленной лаве из-под застывшей коры, а какая-то изначальная тайна бытия. Ее тщетно старается постичь наука. По его мнению, «каждая отрасль естественных наук приводит к тяжелому сознанию, что есть нечто неуловимое, непонятное в природе».

Он не желал мириться с гнусными чертами действительности. Оставив «немытую Россию» (говоря словами М.Ю. Лермонтова), очутился в чистом, но отвратительно пошлом западном обществе. По верному замечанию С.Н. Булгакова, он «не удовлетворился бы никакой Европой и вообще никакой действительностью, ибо никакая действительность не способна вместить идеал, которого искал Герцен».

Религиозные философы находили успокоение и утешение в христианской вере. Но такой индивидуальный уход от противоречий и нелепостей реального мира не удовлетворял Герцена. Его научно ориентированный ум, прошедший серьезную школу естествознания, стремился к объективным выводам, основанным на фактах. А эти выводы были неутешительны.

Природа не подчинена всеобщему разуму; пути общества неисповедимы; судьба личности, обреченной на неизбежную смерть при сомнительной надежде на бессмертие, трагична. Он не искал утешения в бездумной вере, основанной на страхе смерти и надежде вымолить место в лучшем потустороннем мире.

Подобно герою античности он бросал вызов судьбе, отстаивая достоинство личности. Это был честный и мужественный выбор. «Прибавим к этому, – писал, исходя из других посылок, религиозный философ В.В. Зеньковский, – что пламенная защита свободы и безупречное следование требованиям морали соединялись у Герцена с глубоким эстетическим чувством».

Несмотря на причастность к западноевропейской культуре, Герцен был, в сущности, именно русским мыслителем по складу характера и ума, силе духа, неуспокоенности души, стремящейся к недостижимым идеалам. В то же время он понимал неизбежность социальных потрясений общества, основанного на несправедливости и лжи:

«Сила социальных идей велика, особенно с тех пор, как их начал понимать истинный враг, враг по праву существующего гражданского порядка – пролетарий, работник, которому досталась вся горечь этой формы жизни и которого миновали все ее плоды».