Глава XX Встречи и знакомства

Анне Павловне пришлось познакомиться со многими монархами и президентами разных республик. Первое знакомство было со шведским королем. Увидев Анну Павловну с ее труппой на первом спектакле, он не пропустил ни одного из последующих и, вызвав ее затем во дворец, вручил орден за артистические заслуги.

Анну Павловну привезли во дворец в придворной карете и провели в приемную, где были витрины с какими-то редкими вещами. Анна Павловна так увлеклась рассматриванием их, что не заметила, как вошел король и с улыбкой наблюдал за ней. Анна Павловна сконфузилась, но он был так прост и любезен, что через несколько минут она говорила с ним как со старым знакомым.

Следующими коронованными лицами, с которыми Анна Павловна имела честь беседовать, были английский король Эдуард VII и королева Александра. Леди Ландсборо в своем доме ст. Дунстан в Рижентс-Парке давала обед в честь короля и королевы и просила Анну Павловну приехать из Парижа протанцевать что-нибудь для высочайших гостей на устроенной для этого эстраде. Анна Павловна привезла с собой Мордкина, с которым и исполнила ряд номеров, закончив русским танцем в костюме и кокошнике. По окончании танцев король пожелал, чтоб Анна Павловна была ему представлена, и Анну Павловну попросили спуститься с эстрады в залу. Хотя эстрада была не очень высока, но длинное и тяжелое платье и громадный кокошник затрудняли ее сойти в зал. Заметив это, король Эдуард подошел к Анне Павловне и помог ей. Придворный этикет был обойден. Король спросил Анну Павловну, понравилась ли ей Англия. Анна Павловна ответила, что затрудняется сказать, так как приехала в Лондон всего за три часа до начала спектакля. Королева сказала Анне Павловне, что она слышала от бразильского посланника, как хорошо Анна Павловна танцует матчиш. Перед этим Анна Павловна действительно его танцевала в Париже и имела очень большой успех. Королева выразила желание посмотреть матчиш в исполнении своей гостьи. Анна Павловна объяснила, что у нее нет с собой костюма, но ввиду настояний королевы должна была протанцевать его в русском платье, сняв лишь кокошник и повязав платком голову.

Эдуард VII и королева Александра

Обаятельное добродушие Эдуарда VII очаровало Анну Павловну, и ей всегда доставляло большое удовольствие вспоминать об этом вечере. До этого случая имя Анны Павловны было неизвестно в Англии, но на следующий день она получила четыре предложения от разных театров в Лондоне и подписала контракт с «Палас-театром», где потом выступала подряд в течение пяти лет, каждый год по четыре месяца. Это были едва ли не счастливейшие годы ее работы.

Совсем другое впечатление произвел на Анну Павловну император Вильгельм, никогда не забывавший быть монархом. В 1914 году в Брауншвейге состоялись крестины первого ребенка единственной дочери Вильгельма, бывшей замужем за герцогом Брауншвейгским. Император пожелал быть крестным отцом своей внучки, и по этому случаю в Брауншвейг съехались все германские дворы и был устроен парадный спектакль. Решив показать какую-нибудь новинку, герцогиня Брауншвейгская пожелала, чтоб этот спектакль состоял из балета Анны Павловны. В это время Анна Павловна собиралась со своей труппой в турне по Германии. Предложение совпало с ее планами.

Спектакль был обставлен необыкновенно роскошно. Старинный герцогский театр в Брауншвейге, один из лучших в Германии, был великолепно декорирован. На этом спектакле Анне Павловне впервые пришлось пережить очень неприятное впечатление – полное отсутствие аплодисментов. Сначала это ее испугало, но потом ей объяснили, что на парадном спектакле, в присутствии императора, никто не может аплодировать, если он не подаст примера, а сам он аплодирует очень редко. Так прошло два акта, и лишь после «Лебедя» раздался голос императора «браво» и начались аплодисменты, перешедшие в овацию.

По окончании спектакля министр пришел сказать Анне Павловне, что император желает ее видеть. Анну Павловну проводили в фойе, где император с императрицей стояли, окруженные двором. Вильгельм выразил Анне Павловне свое удовольствие и затем сказал ей, что он уже имел случай видеть Императорский русский балет на замечательном спектакле, устроенном в его честь в Петергофе. Император рассказывал своей свите, как необыкновенно все было устроено, как на этом спектакле, на воде, балет изображал нимф, а маленькие девочки составляли гирлянды ненюфаров. И, обратясь к Анне Павловне, Вильгельм еще раз сказал, что этот вечер ему очень понравился. Анна Павловна ответила, что она это знает, так как сама участвовала в спектакле. Вильгельм удивился и спросил, как это могло случиться, ведь петергофский спектакль был в 1896 году. Анна Павловна ответила, что она была тогда маленьким ненюфаром.

Император и его двор поражали блеском, чувствовалась сила и организация, но все было напыщенно и холодно. Струю тепла и простоты внесла дочь Вильгельма, герцогиня Брауншвейгская. Когда Анна Павловна уже уходила, герцогиня ее догнала, обняла, поцеловала и горячо благодарила за успех спектакля.

Позволю себе сказать несколько слов о том спектакле, на котором Анна Павловна изображала ненюфара. Я думаю, ни один двор не был так щедр и не умел устраивать такие приемы и парадные спектакли, как русский. По случаю приезда императора Вильгельма в июле месяце 1896 года в Россию было решено дать в его честь парадный спектакль на Ольгином острове в Петергофе. Как известно, Петергоф – детище Петра Великого, потом сделался любимым местом пребывания Екатерины II. Петергофский дворец – один из красивейших в Европе. Он окружен громадным парком с целой системой фонтанов, по своему количеству, размерам и красоте соперничающих с Версальскими. Парадный спектакль, о котором я говорю, состоялся на озере, среди которого находится остров, и на нем в виде руины, заросшей деревьями и кустами, устроен театр. Зрители сидят на приподнятом берегу озера, над водой, а в расстоянии двадцати пяти-тридцати метров находится другой маленький остров, окруженный скалами. Этот остров и есть сцена, на которой шел спектакль. Оркестр находился в понтоне, спрятанном под берегом острова, и был совершенно не виден зрителям. Это еще более усиливало иллюзию. Озеро, служившее фоном, дивное освещение, взошедшая луна, – как красив был этот спектакль, в котором принимали участие все балерины и весь огромный кордебалет!

Для появления балерины Кшесинской был придуман особый эффект, очень понравившийся публике. Она должна была выезжать из-за острова и причалить к нему. Чтоб создать впечатление, что Кшесинская как бы двигается по воде, было устроено так, что она стояла на зеркале, которое было вровень с водой, совершенно сливаясь с ней. Зеркало это медленно двигалось, притягиваемое находящимися под водой канатами.

Вернувшись после своих заграничных триумфов в Петербург, Анна Павловна танцевала в Мариинском театре. На одном спектакле присутствовал император Николай II. В одном из антрактов директор Императорских театров пришел к Анне Павловне сказать, что государь желает ее видеть. Так как Анна Павловна уже переодевалась к следующему акту, это приглашение вызвало большой переполох.

Через несколько минут Анна Павловна предстала перед государем. Это было ее первое и последнее свидание с ним. Император был очень любезен, представил ее великим княжнам и сказал ей, что с разных сторон ему пришлось слышать об успехах Анны Павловны, и он очень рад, что она с такой славой представляет за границей русское искусство. При этом прибавил:

– Только вы не бросайте совсем русской сцены, дайте мне слово, что вы будете приезжать танцевать в Петербурге.

Прощаясь с Анной Павловной, он сказал с сожалением:

– Все говорят, что вы замечательно танцуете «Умирающего лебедя», а вот мне не пришлось его видеть.

Анну Павловну поразила эта искренняя скромность. Она хотела сказать: «Да вы прикажите, Ваше Величество» – но не посмела.

Во время одного из спектаклей Анны Павловны в «Палас-театре» дирекция ее предупредила, что ближайшая к сцене ложа взята для какой-то высокопоставленной особы, сохранившей свое инкогнито. Вечером ей пришли сказать, что это был испанский король. На следующее утро Анна Павловна получила роскошную корзину орхидей с карточкой Альфонса.

Во время ее выступлений в театре «Реал» в Мадриде Анне Павловне пришлось дважды видеть короля, приглашавшего ее в свою ложу. И король, и королева очень любили танцы и были чрезвычайно любезны с Анной Павловной.

За последние годы Анна Павловна была дважды в Дании, и каждый раз ее приглашали во дворец. Король очень любил спектакли Анны Павловны и приезжал почти каждый вечер. При первом своем свидании с Анной Павловной король вручил ей датский орден. По ее словам, датский король в разговорах высказывал большое понимание искусства и держался всегда с такой простотой, что казалось, будто она знакома с ним много лет.

В нескольких шагах от королевского дворца, на другой стороне площади, находится дворец, в котором жила вдовствующая императрица Мария Феодоровна, выразившая желание видеть Анну Павловну.

Анна Павловна рассказывала, что она была поражена свежестью и бодростью императрицы, тогда достигшей уже восьмидесяти лет. Императрица начала вспоминать прежние времена, спектакли в Мариинском театре, Театральную школу и заставила Анну Павловну расплакаться.

В Южной Америке Анне Павловне пришлось видеть президентов почти всех республик. В последний свой приезд в Буэнос-Айрес Анна Павловна познакомилась с аргентинским президентом Альвеаром. Этот высококультурный и образованный человек посещал почти все спектакли Анны Павловны, приглашал ее к себе и оказывал всяческое внимание. На завтраке у него я все время удивлялся, как он хорошо осведомлен обо всем, касающемся театрального дела, и как тонки и верны его замечания, как схватывает он детали, обыкновенно ускользающие даже от присяжных критиков.

В Венесуэле Анне Павловне пришлось познакомиться с президентом, генералом Гомезом. Это (кажется, он и по настоящее время состоит президентом), я думаю, единственной южноамериканский президент, сохранивший такой авторитет Аасти. Он жил в своем большом имении, в котором был разбит лагерь, и двадцать тысяч солдат охраняли его безопасность.

Мы много слышали о его самодержавном характере и безапелляционных решениях, и раз нам пришлось в этом убедиться. Наши спектакли очень понравились генералу, и он часто приходил, узнавая через своего адъютанта, какая будет следующая программа.

На одно из воскресений был назначен балет «Коппелия», о чем и сообщили президенту. Он обещал приехать на спектакль. В субботу была оркестровая репетиция. По окончании ее наш дирижер пришел ко мне сказать, что оркестр с одной репетиции не может играть и поэтому он назначил вторую репетицию на воскресенье утром, но музыканты отказываются прийти: по воскресеньям они играют в церквах.

Нужно сказать, что оркестр у нас, единственный в городе, был действительно плох, – он состоял из местных жителей. Впервые в этом оркестре у нас не было виолончели, ее заменял духовой инструмент под названием «бомбардино». Заведующий оркестром был итальянец. Я спросил его, в чем дело, и он мне подтвердил, что действительно музыканты по воскресеньям играют в церквах и заставить их прийти на репетицию нельзя. Тогда мы решили отменить «Коппелию» и поставить один из шедших уже балетов.

Я послал в типографию распоряжение сделать соответствующее изменение. По дороге домой мне встретился адъютант президента, и я рассказал ему, что по таким-то соображениям «Коппелия» у нас идти не может. Адъютант мне ничего не ответил, но через час ко мне прибежал перепутанный заведующий оркестром и заявил, что репетиция завтра утром состоится. Когда я его спросил, как же все устроилось с музыкантами, он ответил:

– Как устроилось? Приказали – вот и весь разговор.

– Ну, а если бы музыканты не послушались и не пришли на репетицию?

Он посмотрел на меня с удивлением:

– Да кто же посмеет не прийти? Ведь за это им пришлось бы месяцев шесть посидеть в тюрьме, да еще хорошо, если просто посидеть, а то и в цепях.

В Южной Америке сохранился обычай устраивать артистам бенефисы, и когда у Анны Павловны был в Каракасе бенефис, ей принесли от президента республики большую бархатную коробку. Открыв ее, мы увидели; что там из двадцатидолларовых золотых монет составлены имя и фамилия Анны Павловны. Монет было ровно сто, и хотя это было не очень красиво, но зато ценно, и ввиду неважных дел пришлось подарок там же разменять.

В Мексику нам пришлось ехать из Гаваны, и там познакомившиеся с нами американцы начали рассказывать Анне Павловне всякие ужасы о том, что происходит в Мексике, где в то время постоянно вспыхивали местные восстания против нового президента Карранса. Наши знакомые даже выражали удивление, что Анна Павловна решается везти туда целую труппу молодых девушек. Анну Павловну это расстроило, и она начала колебаться. Я предложил ей послать телеграмму президенту с просьбой сообщить, может ли Анна Павловна считать себя в безопасности в Мексике и возьмет ли он ее и труппу под свое покровительство. Через день пришла телеграмма от Карранса, что он вполне гарантирует полную безопасность и уже сделал соответствующие распоряжения властям в Веракрусе.

Приехав в Веракрус, мы убедились, что распоряжения действительно были отданы, так как все таможенные и паспортные формальности закончились моментально. Садясь в поезд, мы увидели, что на крышах наших вагонов сидели босоногие оборванцы с ружьями в руках. На наш вопрос, что это такое, нам ответили, что эти двести человек – охрана нашего поезда от бандитов. На мой вопрос, как же выглядят бандиты, если это – солдаты, мне сказали, что большой разницы нет и они часто меняются ролями: то солдаты становятся бандитами, то бандиты – солдатами. Как бы то ни было, но мы доехали вполне благополучно.

Как я уже говорил, Мексика произвела на Анну Павловну и на всех нас чарующее впечатление. Успех спектаклей был громадный. Анне Павловне передали, что президент желает с ней познакомиться. Приехав в президентский дворец, мы были сейчас же приняты. Но мы были удивлены и разочарованы, увидев самого президента Карранса. Мы себе представляли, что президент Мексиканской Республики должен быть настоящим смуглым мексиканцем с жестоким властным лицом, в необыкновенном мундире, расшитом золотом, а вместо этого увидели настоящего немецкого профессора, – лысого, с большой седоватой бородой и в очках.

Президент оказался очень добродушным, говорил, как ему понравились танцы Анны Павловны, и высказал сожаление, что не может бывать чаще на спектаклях. Он спросил Анну Павловну, понравилась ли ей Мексика, – и она ответила, что она в восхищении.

– А что больше всего вам понравилось? – спросил президент.

– То, что вы отменили бой быков, – не задумываясь, ответила Анна Павловна.

В дальнейшем разговоре Анна Павловна выразила сожаление, что волнения в стране не позволяют нам поехать в другие города, о которых мы много слышали. К этому Анна Павловна прибавила, что сама она не побоялась бы отправиться в путь, но ввиду отказа американского консула в разрешении ехать бывшим в нашей труппе американкам мы должны отменить свою поездку.

– Подождите года два, – сказал президент, – и вы увидите, что Мексика будет самой спокойной страной. Тогда вы из Европы будете приезжать к нам на отдых.

Увы, через два года после нашего свидания президент Карранса был убит, а бои быков были разрешены новым президентом.

За свою артистическую жизнь Анне Павловне пришлось познакомиться со многими выдающимися людьми самых разных профессий и положений. По свойству натуры Анны Павловны на нее наибольшее впечатление производили личности, достигшие высшего положения благодаря собственному уму, энергии и таланту или поставившие своим идеалом служение на пользу человечества.

Лет семь или восемь тому назад, во время нашего пребывания в Нью-Йорке, наши знакомые предложили Анне Павловне познакомиться с Томасом Эдисоном. Мы приехали в Вест-Оранж, маленький городок, где жил великий изобретатель, и посетили его сначала дома, а потом пошли в здание, где находится его лаборатория и рабочий кабинет.

Там мы познакомились с тремя из его постоянных помощников, рассказавших Анне Павловне, как работает Эдисон, как каждый час его жизни точно распределен, и когда опыты, сопровождающие какое-нибудь из его изобретений, подходят к концу, он совершенно переселяется в свой рабочий кабинет, там и ест, спит. Нам показали скромную кушетку, на которой он спал по несколько часов в течение шестнадцати суток, заканчивая одну из последних своих больших работ. Анна Павловна высказала ему свое удивление и восхищение такой необыкновенной энергией и настойчивостью в достижении своей цели. Какая нужна воля, чтоб в такие годы лишать себя даже простого комфорта? Эдисон, ласково смеясь, ответил:

– А разве вы для ваших достижений не делаете того же самого?

Очень хотелось Анне Павловне познакомиться с Рабиндранатом Тагором, личность и альтруистическая работа которого ее интересовали давно и серьезно. Будучи в Калькутте, она написала Тагору, спрашивая его, нет ли среди его поэм подходящего сюжета для балета, который она намеревалась поставить из индусской жизни.

Тагор любезно прислал ей одну из своих вещей с указанием, что она ему кажется подходящей для целей Анны Павловны, и пригласил ее приехать к нему, чтоб переговорить лично. К сожалению, место, где живет Тагор и где находится его школа, отстоит от Калькутты в расстоянии ста миль и туда Анне Павловне не удалось собраться.

Среди великих артистов Анна Павловна любила больше всего Дузе, – искренность, простота, глубина и сила ее игры всегда на нее сильно действовали. Я пользуюсь случаем, чтоб привести здесь слова Дузе об Анне Павловне. На слова одного господина, сказавшего ей после ее спектакля, что ее голос унес его в волшебный мир, – Дузе ответила: «Вероятно, потому, что я вчера видела эту волшебницу Павлову и только о ней и думаю».

Федор Иванович Шаляпин, его дочь Дасия и Анна Павлова. 1926 г. С великим певцом балерину связывала многолетняя дружба

Из музыкантов самое сильное впечатление на Анну Павловну производил Артур Никиш. Сила его личности, передаваемая им оркестру, чувствовалась Анной Павловной особенно ярко и глубоко. Несколько раз ей пришлось встречаться с Никишем в России и за границей. Оба питали друг к другу большую симпатию и всегда были рады случаю встретиться опять. Помню, как однажды после балета «Тщетная предосторожность» Никиш пришел в уборную к Анне Павловне и рассказал ей, как он был сегодня вдвойне растроган.

– Во-первых, – сказал он, – вашей игрой и танцами. Во-вторых, далекими воспоминаниями.

– Какими воспоминаниями? – удивленно спросила Анна Павловна.

И Никит ответил:

– Я играл этот балет много раз, когда был еще второй скрипкой в оркестре в Вене.

Вздохнув, он прибавил:

– Я был тогда молод.