260

260

Поэт Николай Егорович Агеев, автор прекрасной поэмы «Огни на Чусовой», рассказывал о том, как они, группа сотрудников и авторов журнала «Октябрь», побывали в Краснодарском крае во время предподписной кампании. Вместе с ними в поездке был и член редколлегии журнала известный писатель Семен Петрович Бабаевский. Известность ему принесли его романы «Кавалер Золотой Звезды» и «Свет над землей», написанные по законам соцреализма и отмеченные Сталинскими премиями 1-й и 2-й степени. Позже о них говорили как о классических образцах «лакировки действительности» и теории бесконфликтности.

Ко времени поездки, о которой рассказывал Николай Агеев, у Бабаевского было немало произведений, в которых он откликался на происходящие в обществе процессы критики культа личности, выступления против волюнтаризма и пр. Именно этих проблем касался Бабаевский в романах «Сыновий бунт», «Родимый край», «Белый свет».

На Кубани его хорошо знали. И поэтому решили, что его присутствие в бригаде журнала «Октябрь» позволит увеличить число подписчиков издания на следующий год…

Разместившись в номерах гостиницы, в назначенное время спустились в вестибюль, чтобы вместе пойти поужинать в ресторане.

Выбрали удобный стол, расселись.

И тут Семен Петрович предложил:

— Заказывайте, ребята, все, что каждому из вас хочется!

Его слова восприняли с энтузиазмом. Решили, что классик угощает их в своем родном городе.

Вскоре подошла официантка и едва успевала записывать заказы.

Очередь дошла до Семена Петровича.

— А мне, пожалуйста, манной кашки, стакан теплого молока и бутылочку «Боржоми».

Ребята поначалу как-то скисли, услышав заказ мэтра, но не расстроились: мало ли что человек ест на ужин!

Разлили по рюмкам лучший из имевшихся в ресторане коньяк, провозгласили тост за Семена Петровича, за его Кубанскую Музу, за его родную и щедрую землю.

Он был растроган. Поблагодарил «октябрят».

Вскоре он завершил трапезу и подозвал официантку:

— Посчитайте мне, пожалуйста.

— За все? — спросила она.

— Нет. С меня за кашу, за молоко и бутылочку «Боржоми», которую я возьму с собой в номер.

Стол затих. Ребята онемели. То ли от удивления, то ли…

— С вас два рубля восемьдесят копеек, — оказала официантка и подала счет.

Семен Петрович вытащил из кармана трешник и положил на стол.

Официантка взяла три рубля и сдала Семену Петровичу двадцать копеек.

— Нет, это возьмите себе, — щедро отодвинул двугривенный Семен Петрович.

— Нет уж, возьмите, — официантка была непреклонной.

Пожелав всем приятного застолья, «виновник» столь щедрого на угощения ужина удалился с бутылкой «Боржоми».

Как только Бабаевский скрылся, за столом зазвучали бунтарские мотивы: «Подсадил же нас старик!», «Ну и жмот! Заказывайте себе все, что хотите! Я плачу!», «Плачу не было», «Но подразумевалось!» «Не надо было его отпускать!»…

В общем ребята оставили за ужин почти все наличные, которые были получены по командировочному предписанию.

— Обидно было… Особенно под градусом! — признавался Николай Егорович. — Варианты мести мелькали в моем воспаленном мозгу. И тут на глаза мне попалась двадцатикопеечная монета, ставшая свидетельницей происшедшего.

Я взял двугривенный, спросил у ребят, в каком номере остановился Семен Петрович и во втором часу ночи направился к нему.

Номер оказался закрытым изнутри.

Осторожно постучался.

Никакого ответа.

Стал стучать посильнее.

Наконец, послышался испуганный голос:

— Кто там? В чем дело?

— Семен Петрович, на минутку вас можно?

— А кто это?

— Агеев.

Дверь открылась. Появилось заспанное лицо Бабаевского.

Вот официантка велела вам передать сдачу, протянул я ему двугривенный.

Взяв его, Семен Петрович сердито заметил:

— Что уж до утра нельзя было подождать?!..